– А ты как, друг?
– Хорошая была встряска… где мы?
– На Небе, в Аду – или в Гатлинбурге, штат Теннесси. Суда по завыванию сирен, я бы сказал, что либо в Аду, либо на парковке возле музея.
Джимми встал на ноги и двинулся, пошатываясь, к двери в брюхо.
– Постой, постой! – сказал Шики. – Давай сначала разведаем, а потом уже будем в эту кашу лезть. – Он встряхнул винтовую лестницу. – Наверху оторвалась. Подержи-ка…
Джимми держал, пока Шики качался наверху.
– Ой-ой, – сказал Шики, высунувшись издыхала. Желтушная луна в измазанном сажей небе омывала пейзаж
болезненно-желтым светом, тускнеющим и становящимся восковым, когда лохматые облака пробегали по ее лицу. Две натриевые лампы на концах стоянки заливали асфальт отраженными конусами оранжевого по-марсиански света, а люди, машины и обломки вспыхивали красным, белым и синим от вертящихся мигалок. Высоко в небе бесстрастно подмигивал ангел-дирижабль, вспыхивая как сверхновая, когда вплывал в луч прожектора с арсенала.
– Там просто зона боев, – сообщил Шики. – Копы, «скорая», пожарные едут. «Светляки» валяются на мостовой комками жеваной бумаги. Хорошая новость – то, что они почти все шевелятся.
– Джинджер видите? Она такая, красивая, и волосы светлые до плеч.
– Вижу пару крепких блондинок с волосами до пояса – наверное, из клана Джонсов. Пэтча не вижу. Вон там машина перевернулась, Ковчег на боку лежит… ой, а вон мой приятель-козел залез на того большого техасца. Не подкачай, козлик!
– Джинджер, Джинджер ищите!
– Извини, не вижу. Повсюду холст, дерево, всякий мусор как после урагана. И следа нет от Фенстера. – Шики потер пальцами виски. – Мам, ты уж прости.
– Кто такой Фенстер, о чем это вы?
– Погоди. – Шики чуть дальше высунул голову из дыхала. – Там кто-то из моих «светляков» идет с плакатом, как у водителей в аэропорту. Это… это та симпатюшка, Бетси. Ну, поверни плакат, а то мне не видно. Небось какая-нибудь моя цитата о конце света.
Мори нервно пританцовывал на смотровой площадке «Небесной иглы», когда толпа в белых балахонах и Шики Дун – ага, живой, значит, все в порядке – вошли в Музей Библии Живой. Ежась на вечерней прохладе, Мори подумал, что им там может быть нужно. Наверняка мумия, но выйдут они через главный вход или через заднюю дверь? И при таком шуме – где копы? Неужто в музее сигнализации нет? Мори надеялся, что нет. Совсем не надо, чтобы Дуна арестовали.
Он снова навел бинокль на заднюю дверь, когда знакомый тощий танцор танго в белом полотняном костюме и – да, жена Дуна, прелюбодейка, высадили дверь. Так вам, значит, тоже Дун нужен?
А потом эти негодники появились.
Пальцы застучали по перилам – сами по себе, как с неудовольствием отметил Мори. Опять эта проклятая дрожь.
Через несколько минут он перевел свой телескопический взгляд на парковку позади музея и на яркий «понтиак», низкая спортивная модель. С заднего сиденья выползал какой-то парнишка со спущенными штанами… Ой-ой. Что-то там такое затевалось… Мори увидел расставленные бедра, брошенные трусы. Мальчишка подался вперед, готовясь шпокнуть эту девицу. От воспоминаний о Розе, обманщице, у Мори сморщился нос, но горько-сладкие мысли тут же прервались – внимание отвлекло завывание сирен полицейской машины, влетевшей на стоянку. Еще машины, объехали музей, и… это вода брызжет из дверей?
С высоты трехсот с лишним футов он услышал оглушительный треск, увидел разворачивающуюся катастрофу, как показывают в телевизоре камерой с полицейского вертолета: задняя дверь вылетела, на волне из здания вынесло – корабль? – а за ним… это что? Большая рыба? Нет, кит без хвоста.
Завороженный Мори смотрел, как цунами перехлестнуло через «понтиак» и «шевроле» негодников, полицейская машина покатилась юзом через всю стоянку, как мяч гольфа после неумелого удара, а на месте схлынувшей волны остались десятки психов в белых балахонах, барахтающихся, как выброшенные на берег карпы. Водяная воронка понеслась вниз по улице, зашумела в пене по гатлинбургскому стрипу, как Потерянная Река в старом добром аттракционе на Кони-Айленд в Цинциннати.
Корабль раскололся по одному борту, оттуда вылетели птицы – некоторые из них вопили, как баньши. Пара больших собак с ослиными ушами и короткими задними ногами залаяли и побежали в лес. Лев – нет, на самом деле, понял Мори, большая собака – свиньи, мохнатые создания всех форм и размеров – одно из них, медведь, закосолапило в сторону города, – большая змея, обезьяны какие-то полезли на фонарь… а какого черта они там делают? Ух ты…
– Отличное шоу, – сказал про себя Мори. – Но где моя мишень?
Он переводил бинокль с карпа на карпа, никого из них не узнавая. Снова перевел взгляд на корабль, расколотый как лопнувший стручок. Какие-то мокрые твари, которых он не знал, продолжали оттуда лезть. Он посмотрел на большую рыбу – да, это кит, молодой Моби Дик, только черный и с оборванным хвостом. Челюсти кита подхватывали и жевали фигуры в балахонах, и… стоп. Мори навел бинокль на черноволосую голову, высунувшуюся из дыры на макушке кита, на белокурую фальшивую бороду, отклеившуюся наполовину от подбородка, открывающую…
– Шики Дун, так это ты? Ха-ха! Не такой красивый, как на портрете, но это точно ты.
Через тридцать секунд Мори увидел, как Дун и индеец-фейгеле, все еще в юбке и в сандалиях, вышли из пасти кита. Они переступили через откашливающихся «светляков», обнялись и расстались. Дун снова приклеил бороду, белокурый парик и теперь надел соломенную шляпу с круглой тульей.
– Итак, мой хитроумный друг, ты теперь гилгул [80] того самого фермера-амиша, которого я встретил у «Пончо Пирата»? Ну так вот, Молот занесен над тобой.
