листвы - теплые искры осеннего солнца. Вторая стена - в ней пролом, прямо посередине, Мэлин скользит вперед, вдоль нитей своей сети, слишком быстро, провал с лязгом зарастает стальной решеткой, еще одна падает сзади, отрезая обратный путь. И его собственный голос спрашивает:
- Зачем ты идешь туда? У тебя нет шансов.
- А у тебя они что, были? - Огрызается Мэлин, напоминая про первый барьер.
- Нет. Но у меня не осталось выбора. Я не хочу перестать быть.
- Вполне человеческое желание.
- Тогда почему ты идешь?
Но Мэлин, не говоря ни слова, протянул руку к решетке: на некоторые вопросы нельзя ответить. Если это непонятное существо решило стать человеком, ему придется осознать нечто больше, чем собственное бытие. Мэлин на своем опыте знал, насколько это долгий и болезненный путь - очеловечивание. Металлические прутья послушно втянулись в пазы, он шагнул в пролом и замер, всматриваясь.
Обычным зрением Мэлин увидел огромный, невероятно огромный (потолок уходил так высоко, что его нельзя было разглядеть, а стены терялись где-то вдалеке) зал. Посередине, прямо в воздухе, ни на что не опираясь, висел прозрачный шар. В нем стремительно перемигивались огни, вспыхивали и гасли ослепительно-белые символы.
А перед шаром, погрузив руки внутрь, по самые запястья, словно сросшись с ним воедино, стоял Он. Стройный, по-юношески узкоплечий - полуэльфы в этом возрасте еще не достигают полной физической зрелости, золотые волосы падали на спину. А совсем рядом, в двух шагах, словно отражение в кривом зеркале, замер Ларион. Та же напряженная поза, такие же узкие плечи, только кудри - темная медь. Эти двое могли бы быть братьями. Если только смотреть со спины.
Перед внутренним взором разворачивалось сражение: два воина в доспехах: черный, поглощающий свет и ослепительно белый. Они стоят в середине круга, накрытого прозрачным куполом. Воздух пропитан магией. Воины стоят друг против друга, с наконечника радужного копья срываются огненные лучи, бьются о нагрудную пластину черного доспеха и бессильно рассыпаются искрами. Темный великан неуязвим, а доспех белого воина уже пошел трещинами.
А если посмотреть по-другому, то вместо черного великана увидишь кристалл, с тысячами тысяч граней, они пересекаются под немыслимыми углами, переходят одна в одну, сохраняя при этом некую закономерность, слишком чуждую для Мэлина, настолько, что сама попытка осмыслить ее, болью отзывается в мозгу. Грани находятся в постоянном движении, он не в состоянии уследить за изменениями, но понимает, что в этом кажущемся беспорядке есть свои законы.
С этой точки зрения вместо Лариона он видит драгоценный камень безупречной огранки. Семь языков пламени горят внутри, сливаясь в один, непостижимый для смертного цвет, ибо человек может быть избран только одним из Семерых. Неугасимое пламя, суть человеческая в несокрушимых границах драгоценного совершенства. Мэлин рассмеялся, больше не заботясь, слышат его или нет:
- Знаете, что во всем этом самое забавное? Не нравитесь вы мне оба одинаково, - и хмыкнув, шагнул вперед - как будто у него был выбор…
Было весьма соблазнительно повторить ту же самую штуку, что он проделал с Ирэдилом - высосать до дна. Но едва коснувшись, осторожно, как кошка лапой, черного великана, он отказался от этой затеи. Дна не было видно. Мэлин снова раскинул сеть, стараясь держаться подальше от Темного.
Негусто - силы Семерых нет вовсе, удивительно, как Хранитель сумел этого добиться. Свой резерв Мэлин потратил на невидимость: притаиться, растечься масляной пленкой по мутной воде, пропускать сквозь себя силу Ареда, спрятавшись под самым его носом, преобразовывать и передавать Лариону. Мальчик - орудие Семерых, они преумножают каждый его удар, Мэлин лишь подкидывает дрова в этот костер.
Наконечник копья засверкал до боли в глазах и следующий удар пробил щит. Темный великан пошатнулся, грудь разворотила чудовищная рана, но вместо крови оттуда повалили клубы тумана, и края прорехи сомкнулись. Вспыхнули яростно огненные глаза без зрачков. 'Розы, мохнатые, с маленькими гладкими лепестками, изящная женская кисть держит садовые ножницы… не здесь, меня нет здесь…' И пронзительный взгляд скользит поверх его головы, не заметив нахального пришельца.
Трясется пол под ногами, стены, уходившие вдаль, внезапно оказываются совсем рядом, можно коснуться рукой - тусклый серый металл. Нарастает тревожный гул:
- Ты расходуешь мои резервы, - прозвучал бесстрастный голос Координатора, - я не могу поддерживать структурную целостность убежища и защищать себя от интеграции при сниженном энергетическом потенциале.
- Извини, - Мэлин развел руками, - кто ж виноват, что кроме тебя тут больше ничего нет, - но все же свернул свою паутину. Не хватало только обрушить крышу Даларе на голову.
Темный великан снова теснит Светлого воина. Ларион, перехватив копье, как простую палку, отчаянно отбивает удары. Теперь уже не спрятаться: Мэлин впивается в Темного сотнями тонких нитей-щупалец, стараясь ухватить как можно больше, переплавить и передать. Но огонь, взметнувшись, пожирает его паутину, раскрываясь навстречу огненным цветком. Мэлин не успевает отпрянуть, лепестки смыкаются над его головой. В бархатном мягком голосе звучит искреннее недоумение:
- Я не могу понять тебя, свободный маг. Ты не служишь Семерым, но выступил против меня. Почему?
Мэлин смеется коротким сухим смехом, неприятно царапающим горло: до чего же всем интересно, почему он решил умереть!
- Все просто: Ларион почему-то захотел убить тебя, но я сомневаюсь, что у него получится, а Далара расстроится. У нее всего один сын.
После некоторой паузы:
- Просто для обычного человека. Но ты должен понимать, что интересы одного не могут стоять выше интересов многих. Я не хочу уничтожать тебя, точно так же, как не стремлюсь убить Лариона. Но Звездный Провидец отказался сосуществовать со мной. Не повторяй его ошибку. Твои способности уникальны, в реальности Семерых тебе нет места, ты предназначен для мира, который создам я. Смотри сам.
И Мэлин увидел: кристалл, вызывавший головную боль, превратился в четкую структуру, он мог не глядя предсказать движение граней, понимал, для чего нужны эти перемещения, видел, как вероятности раскрываются перед ним пластинами веера - выбирай любую, и знал, как именно нужно сместить грани, чтобы направить события по избранному пути.
Аред, теперь он уже не сомневался, что обладатель завораживающего голоса именно Темный, предлагал сотворчество, смысл, единственный способ заполнить ту пустоту, что грызла его изнутри. Этого не могла ему дать даже Плетельщица, она сама была пустая внутри, к этому он стремился с того самого мгновения, как осознал свое существование. Так близко - протяни руку и возьми. Но Далара… И он медленно качает головой:
- Она любит своего сына, хоть он и всего лишь неудавшийся опыт. А я… я люблю ее, так уж получилось.
- Но ты все равно не можешь ему помочь. Твоя смерть бессмысленна!
Но Мэлин молчит, и сила заполняет клетку, выжигает легкие, плавит глаза в глазницах, волосы осыпаются пеплом. Надежда сохраняется даже там, где нет и не может быть смысла, и он впускает в себя этот поток, подавив рвущееся из глубины души стремление жить, раскрывается навстречу, сняв все защиты. Его убийца настолько щедр, что Лариону должно хватить. 'Один удар, Ларион, слышишь? У тебя будет один удар'. Он уже не видит, как срывается с наконечника копья семицветный огненный столп, как рассыпается в клочья силуэт Темного, медленно, мучительно медленно собираясь в дырявое подобие прежнего себя, и как падает на колени Ларион, выронив потухшее копье.
Экраны замерцали и погасли, свет, щедро льющийся с потолка, потускнел:
- Что происходит?! - Она метнулась из кресла, но тут снова подключился один из экранов, самый маленький.
- Уже произошло.
