о стотысячных толпах, собирающихся на сражениях наиболее достойных граждан, о неистовых рукоплесканиях и восторженных криках, сопровождающих действо. Заслужить такое внимание нелегко, и многие юноши, жаждущие попасть в число избранных, должны сначала проявить себя в менее сложных делах: прославиться распутством или промотать наследство. Последнее справедливо считается признаком философской зрелости и по-настоящему мудрого отношения к деньгам. Недаром в народе бережно хранят память о двух любимых императорах — Калигуле и Нероне, сумевших истратить громадные состояния в кратчайшие сроки.
Формальная власть осуществляется в Риме по двум направлениям — материальному и духовному. Этот последний вид власти в силу высокого нравственного и интеллектуального уровня римлян ценится больше, и ее носитель получает звание Отца, или Папы. Избрание Папы сопровождается обычно кровопролитием и массовыми беспорядками; таким образом граждане получают счастливую возможность быстро принять героическую смерть.
Суй Цинь не мог понять одного: почему люди, нуждающиеся в духовной опеке, сами выбирают себе пастыря, и видел в этом некий парадокс. Вопрос этот наиболее сложен и остался нерешенным. Один из толкователей текста, некто Фэн из Гуанчжоу, предполагает, что обсуждение кандидатур просто является формой духовной жизни римлян и не имеет отношения к окончательному результату. Абсурдно думать, поясняет Фэн, что можно судить о достоинствах Папы до вступления его в эту должность. Поскольку же она является пожизненной, то лишь после смерти владыки мы можем вынести о нем окончательное суждение, но тогда уже не будет актуален вопрос о выборах.
Так называемая светская или материальная власть осуществляется императором. Человек, претендующий на престол и получающий его, тем самым выносит свою личность на суд общественности. Существует традиция как бы разделять во времени оценку императора: при жизни о нем говорят только хорошее, а после смерти те же самые люди — только плохое, что даже закреплено в пословице: о мертвых ничего хорошего. Здесь, как нигде, видны мудрость и доброта римского народа: понятно, что никто все равно не реагирует на критику, но выслушивать ее обидно, и народ щадит своих императоров.
Боязнь не соответствовать на высоком посту блистательным эталонам Калигулы и Нерона, а также наличие более соблазнительных жизненных путей, приводит к тому, что все меньше людей претендует на императорское кресло. Кроме того, римляне давно обратили внимание на то, что ни один из императорских указов, как бы ревностно он, на первый взгляд, ни исполнялся, не приводит к тем результатам, на которые он был рассчитан. Иногда результат бывает противоположным, а чаще вообще лежит в иной сфере. Например, указ Домициана о вырубке половины виноградников в окрестностях Рима, как ни странно, не только не привел к росту производства пшеницы, но и вызвал разгул пьянства, а затем и гибель самого Домициана.
Суй Цинь рассказывает также, что однажды Август приказал выслать из Рима поэта Овидия, написавшего не совсем нравственную книгу 'Искусство любви'. Сам автор, да и читатели, давно забыли эту юношескую проказу. Однако из ссылки Овидий с каждым кораблем присылал в Рим новые стихи, где описывал ужасы местной природы, сетовал на судьбу и проклинал свое раннее произведение. Мало того, что новые стихи популярного автора резко сократили приток молодежи в восточные провинции, где он пребывал в ссылке; публика постепенно вспомнила и оценила 'Искусство любви', пошла дальше, и к моменту визита Суй Циня развращенность римлян достигла поразительного уровня. Вэй Чунь видит в этом эпизоде редкое по точности предсказание судьбы самого Суй Циня и его 'Записок'.
Еще один пример считался наиболее убедительным. Введение налога на отхожие места через цепочку последствий привело к гибели трех цветущих городов у подножия Везувия. Этот случай отличается от предыдущих еще и тем, что страшный результат наступил очень быстро — через несколько лет.
Таким образом, сложилось твердое убеждение, что императорская власть не стоит того, чтобы бороться за нее. Трон занимали самые скромные и неприхотливые люди, не претендовавшие даже на увековечение памяти. Стало хорошим тоном выбивать имя нового императора на скульптурных изображениях старого. Суй Цинь предлагает читателю как следует оценить этот поражающий воображение факт, но сам его никак не комментирует.
Поскольку нехорошо оставаться совсем без императора (почему нехорошо — этот вопрос тоже разработан слабо), приходится обращаться за помощью к дружественным народам — германцам, франкам, сирийцам — и просить их выдвинуть свою кандидатуру. Заодно решается задача приобщения ранее отсталых племен к наивысшему уровню философского мироощущения. После гибели подобных императоров есть возможность свалить на них вину за мелкие неурядицы: каждый понимает, что трудно ждать мудрости от варвара. Вообще отсюда многие делают вывод, что римляне пока не избавились от некоторой суетности.
Кое-что в главе относится к чистой экзотике — например, указывается, что соловей, высоко ценимый в Китае как певчая птица, выращивается в Риме на мясо, и Суй Цинь во время своего визита каждый вечер был вынужден есть соловьиные языки под различными соусами. Выведение мясной породы соловья в Китае успехом не увенчалось. Что же касается употребления в пищу медуз, о чем мимоходом упомянул Суй, то это сначала показалось всем отвратительным, и только нежелание отстать от моды привело в конце концов к закреплению подобного обычая.
Много из написанного Суй Цинем было, несомненно, преувеличением или фантазией, а, может быть, сведениями, полученными от недобросовестных информаторов. Так, он сообщал о пирамидах высотой в 300 локтей, о лодках, поднимающих на борт сотни человек, о дорогах, выложенных камнем, о людях, покрытых на груди шерстью и о людях с черной кожей (в последнем примере фантазия Суй Циня огорчает своей бедностью). Некоторые выдумки были забавны: водопровод длиной в десятки ли с окрестных гор, бани на тысячи человек с горячей водой(!), книги на телячей коже, подземные кладбища.
Эффект, вызванный книгой Суй Циня был, как я уже упоминал, поразителен. Может быть, причина была в том, что впервые публика получила столь обширные сведения о совершенно чуждой жизни, причем сведения, достоверность которых подкреплялась авторитетом Императора. Вэй Чунь с горечью описывает картину быстрого, как пожар, распространения нового, римского образа мышления. Если вначале жизнь римлян рассматривалась как заманчивая, но недостижимая альтернатива привычному существованию (естественно, вызывавшему у всех какие-нибудь возражения), то впоследствии оказалось, что при всеобщей молчаливой поддержке можно многое перенять, и, попросту говоря, ничего за это не будет.
Изменилась относительная привлекательность различных жизненных путей. Выяснилось, что слава не обязательно связана с одобрением начальства, а может исходить и снизу. Оказалось также, что для создания чего-то нового нет нужды тратить десятилетия на постижение классических текстов и сдавать многочисленные экзамены. Многие с радостью обнаружили в себе таланты скульпторов, живописцев и поэтов, и некоторых в этом качестве даже признали окружающие.
Попытки воссоздать архитектурный образ Рима в новых постройках были весьма впечатляющими, особенно если учесть, что в книге Суй Циня не были даны определения таких понятий, как «колонна», 'арка','свод', «портик» и т. д. Оказалось, однако, что не так важно значение каждого из этих символов в отдельности, как их отношения в пространстве сооружения. Возникла самая, по мнению Дины, блистательная из наук — теоретическая архитектура. Она исследует влияние меры и числа, заложенных в камень, на состояние души человека — обитателя жилища или созерцателя. Дина полагает также, что своеобразный облик пагод объясняется тем, что Суй Цинь, описав многоэтажные дома, забыл упомянуть,
