Пять имен. Часть 2

жив, но и вновь присоединяется к экспедиции — самый опасный его противник, одноногий Джон Сильвер.

Теперь уже поздно, но вскоре я напишу тебе, как хитроумный Билли Бонс вышел из этого положения.

Письмо девятое, и последнее, в котором всё еще остаются вопросы…

Дорогой сын! Нынче утром я понял важную вещь — что, собственно, бояться Бену Ганну было нечего. Смерть Билли Бонса засвидетельствована уважаемыми людьми, в том числе и доктором Ливси, и Гокинсом. Кто будет слушать Джона Сильвера, показавшего уже себя лжецом и клятвопреступником? Да и самому Сильверу ни к чему лишнее внимание к его персоне и к мрачным страницам прошлого. Надо, однако же, чтобы всё прошло гладко, дать ему знать, с каким вымышленным персонажем он имеет дело.

Вспомни, как наступает развязка, и участники экспедиции бегут к лодкам:

Мы помчались вперед, пробираясь через кусты, порой доходившие нам до груди.

Сильвер из сил выбивался, чтобы не отстать от нас. Он так работал своим костылем, что, казалось, мускулы у него на груди вот-вот разорвутся на части. По словам доктора, и здоровый не выдержал бы подобной работы. Когда мы добежали до откоса, он отстал от нас на целых тридцать ярдов и совершенно выбился из сил.

Где был в этот момент Бен Ганн? Автор умалчивает — а уж, верно, хитроумный пират не упустил возможности шепнуть Сильверу пару слов. Добежав до откоса, Сильвер немедленно включается в игру:

— А, так это ты, Бен Ганн? — прибавил он. — Ты, я вижу, молодчина.

— Да, я Бен Ганн, — смущенно ответил бывший пират, извиваясь перед Сильвером, как угорь. — Как вы поживаете, мистер Сильвер? — спросил он после долгого молчания. — Кажется, неплохо?

— Бен, Бен, — пробормотал Сильвер, — подумать только, какую штуку сыграл ты со мной!

Всё бы хорошо, но сердце у Бена Ганна не на месте. Когда корабль вернется в Англию, Джон Сильвер получит возможность безнаказанно шантажировать его, а если его выдадут правосудию — не преминет утащить на виселицу и своего старого товарища по разбою. Недолго размышляет Бен Ганн, что ему делать, и решает задачу при первой же возможности:

На палубе был только один человек — Бен Ганн, и, как только мы взошли на корабль, он принялся каяться и обвинять себя в ужасном проступке, делая самые дикие жесты. Оказалось, что Сильвер удрал. Бен признался, что сам помог ему сесть в лодку, так как был убежден, что нам всем угрожает опасность, 'пока на борту остается этот одноногий дьявол'.

Бен Ганн идет на риск, но риск рассчитанный — он сознает, что его новые товарищи, вырвавшись из лап смерти и разбогатев, не будут особо сожалеть об убежавшем пирате. Ты знаешь англичан лучше меня, и согласишься — как бы ни было велико в сердце англичанина уважение к закону, однако мысль о том, чтобы отдать человека на казнь, претит этим благородным людям, так что в глубине души все останутся довольны.

Итак, корабль вернулся в Англию, участники экспедиции наслаждаются покоем и богатством, и лишь Бен Ганн, он же Билли Бонс, пропил за три недели тысячу гиней и устроился привратником в парке у сквайра Трелони.

Думаю, тебя может смутить такая скромность Билли Бонса — для того ли он затевал свою грандиозную мистификацию, чтобы удовлетвориться столь скромным местом? Да и как это можно пропить за три недели тысячу гиней, более 10 тысяч золотых рублей?

И вправду, объяснить это было бы трудно, если бы не одна небольшая деталь, которая бросается в глаза при сколько-нибудь внимательном прочтении книги.

Вспомни описание сокровищ Флинта, данное неизменно наблюдательным и дотошным Джимом Гокинсом:

А в дальнем углу тускло сияла громадная груда золотых монет и слитков. Это были сокровища Флинта — те самые, ради которых мы проделали такой длинный, утомительный путь, ради которых погибли семнадцать человек из экипажа 'Испаньолы'.

<…>

Как и в сундуке Билли Бонса, здесь находились монеты самой разнообразной чеканки, но, разумеется, их было гораздо больше. Мне очень нравилось сортировать их. Английские, французские, испанские, португальские монеты, гинеи и луидоры, дублоны и двойные гинеи, муадоры и цехины, монеты с изображениями всех европейских королей за последние сто лет, странные восточные монеты, на которых изображен не то пучок веревок, не то клок паутины, круглые монеты, квадратные монеты, монеты с дыркой посередине, чтобы их можно было носить на шее, — в этой коллекции были собраны деньги всего мира. Их было больше, чем осенних листьев.

<…>

Остальная часть клада — серебро в слитках и оружие — все еще лежит там, где ее зарыл покойный Флинт.

Ты не обратил внимания ни на что? Перечти еще раз, мой дорогой друг, внимательно. Чего не хватает в этом подробном описании?

Не буду более дразнить тебя вопросами. Подумай — а где же драгоценные камни?

Это и была подлинная доля Билли Бонса. Не сомневаюсь, что, отдохнув и придя в себя после пережитых опасностей, он исчез и объявился вновь — возможно, уже в других, более благодатных частях света — весьма обеспеченным человеком. Не исключено, что ему при прощании пришлось поделиться и с одноногим поваром — не на триста же украденных гиней основал тот известную всему миру компанию 'Лонг Джон'? Следовало расплатиться за услуги и с Черным Псом, и, думается мне, Билли не скупился — почему-то я верю в его порядочность.

А еще мне представляется, что Билли Бонс выкупил поместье и парк у сквайра Трелони и занялся разведением экзотических деревьев и животных. Вспомни, что в сундучке его лежали пять или шесть раковин из Вест-Индии — может быть, чудеса матери-природы и были истинной страстью этого незаурядного человека?