идеальным обликом, отрицающим всякую классовую ограниченность, всякое угнетение человека человеком, нравственно только просыпается и наша задача в том, чтобы дать ему полное выражение. А для этого нужно преодолеть «классовую» точку зрения, отвести ей ее узкую и ограниченную область, так как она только часть, а целое видно только с «общечеловеческой» точки зрения.
Носителем и творцом политической идеологии является междуклассовая, или вернее сверхклассовая интеллигенция, т. е. та часть человечества, в которой идеальная сторона человеческого духа победила групповую ограниченность. «Интеллигент» не имеет непосредственной связи с той или иной экономической группой, это человек с наибольшей внутренней свободой, он живет прежде всего интересами разума, интеллекта, духовный голод есть его преобладающая страсть. Каждый человек должен быть интеллигентом, но групповые социальные влияния являются крупным препятствием, преодолеваемым веками, и тут создается целый ряд градаций. Сам Маркс был сверхклассовым интеллигентом, смотревшим на рабочее движение и его отношение к общественному развитию с такой высоты, которая очень и очень возвышается над ограниченностью групповых стремлений, вдохновлявшими его интересами было познание социального процесса и осуществление социальной справедливости. Человеческий дух в лице лучших своих представителей свободно творит правовые и политические идеалы правды и справедливости, но он реалистически опирается на взаимодействие всех общественных групп, на все прогрессивные силы общества, претворяя ограниченные стремления профессиональных групп в идеальную задачу современности, пробуждая человека в ограниченном групповом существе. Идеал справедливости производит расценку реальных групповых интересов, признавая одни из них справедливыми, другие же несправедливыми. Несправедливость групповых интересов буржуазии и ее крайняя групповая ограниченность делает эту группу в современном европейском обществе реакционной и затрудняет всякое обращение к человеческой природе ее представителей. Группа, представляющая трудовое начало современного общества, поставлена в этом отношении в несравненно более благоприятные условия, на ней не лежит пятно угнетателя и она не заинтересована в поддержании существующего зла. Но и переход к высшей культуре, к более справедливому социальному строю может быть результатом только сложного взаимодействия наиболее передовых групп, а никак не деятельности только одной группы. Пути к будущему многообразны и тут не может быть сколько-нибудь точного социологического предвидения, так как нет исторических законов, по которым идеал лучшего будущего рождался бы с фатальной необходимостью. Всегда еще очень многое остается на долю свободы нашего духа. Науке не дано постигнуть тайну человеческого творчества, так как она невхожа в царство свободы.
Таким образом сверхклассовая интеллигенция, исходя из безусловной по своему значению идеи «естественного права», из вечных идеалов свободы и справедливости, выделяет очередную прогрессивную задачу, общую для многих реальных групп, объединяет параллельные ряды групповых общественных движений в общенациональном деле достойного человеческого существования. Интеллигенция возвышается над узостью каждой из общественных групп, понимая свой либерализм в настоящем, идеалистическом смысле этого слова, но вместе с тем пользуется всеми этими группами, как реальным базисом. Можно, напр., придавать огромное значение земству, влиять на него и опираться на него в известный исторический момент, не заражаясь групповою ограниченностью среднепоместного дворянства, которое, главным образом, представлено в наших земствах. Классовое движение может быть только частью общего освободительного движения, оно имеет свои ограниченные профессиональные цели и потому должно быть подчинено общечеловеческой задаче, поставленной идеальными запросами человеческой личности, которая властно требует своих прав.
Пусть не думают, что мы реабилитируем старый утопизм и возвращаемся к «субъективизму», который сами же раньше критиковали, только философское невежество может выставлять подобное обвинение. Мы слишком хорошо понимаем все значение материального общественного развития, которое не может быть создано порывами интеллигентной души. Принимая развитие материальных производительных сил и соответствующую социальную группировку, как реальный базис, мы должны творить социально- политическую справедливость и духовную культуру, она имманентно сама собой из социальной материи не возникнет, так как социальная материя не причина, а условие, не цель, а средство. Наша практическая программа должна считаться и с реалистической социологией и с идеалистической философией истории, последняя указывает на цели, которые нас делает людьми, первая на средства, которые не делают нас бесплодными утопистами.
Необходимо выделить зерно истины, заключающееся в историческом материализме, и отбросить ложную материалистическую метафизику, искажающую все, что есть верного в этом учении. Тогда мы получим ценный метод для исторической ориентировки, ряд важных положений дпц социологии и реалистические указания для социальной политики. Но теория классовой идеологии, классовой науки и нравственности, классовой политики, заключающая в себе относительную историческую правду, в качестве миропонимания, в качестве религиозной святыни должна быть окончательно отвергнута. В той форме, которую теперь принимает классовая точка зрения, она делается вредным предрассудком, угощающим свободное творчество человеческого духа, препятствует обнаружению идеальной общечеловеческой природы, которая должна наконец развернуться во всей своей красе и мощи и создать царство правды. Иллюзия же «классовой» правды создана временным, переходящим злом жизни, от которого не должно остаться ничего, так как вселенская правда единая и вечная, должна победить.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ РЕЛИГИОЗНОГО БРОЖЕНИЯ В РОССИИ[311]
От вершин интеллигенции (в лице национального героя мыслящей России Льва Толстого) и до низин народных оно (русское общество) сознательно и самочинно творит культуру, работая над разрешением высших ее задач — религиозных, выдвигая их как христианство первых веков и реформация нового времени рядом и в связи с проблемами моральными и социальными. Этой особенности нашего времени — упорной работе народного сознания над религиозной проблемой (работе, которая не есть просто мучительное недоумение, каким был раскол) мы придаем огромное значение: в ней видится нам явственный знак культурной зрелости русского народа в его целом и благое предзнаменование широкого подъема национальной культуры. Как ни тягостны те условия, в которых происходит процесс творчества национальной культуры, мы готовы с радостным сердцем повторять классические слова Гуттена: Die Geister sind erwacht: es ist Lust zu leben!2' Да, они проснулись! в разных местах, под разными широтами, на том необъятном пространстве, где раскинулось русское племя, творится культура и творится человеческой личностью, притязающей на самочинное мышление и такое же строительство личной и общественной жизни.
Л. Струве. «В чем же истинный национализм»3*.
Бывают эпохи в жизни народа, когда всякий факт духовной культуры, наиболее, казалось бы, далекий от политической злобы дня приобретает острый политический смысл, когда всякое живое проявление культуры, всякое духовное искание человеческой личности стоит под знаком национального политического освобождения и самым фактом своего существования требует свободы и права. Наша родина вступает теперь в эпоху небывалого еще подъема народных сил и несоответствие между властными запросами созревшей для свободы личности и нашим позорным государственным строем и наглой политикой правительства достигло крайнего напряжения. Вопрос о политическом освобождении России, о создании правопорядка, гарантирующего свободу, сделался вопросом дальнейшего достойного существования русской национальности, и вся наша национальная духовная культура нуждается в политической свободе, как в элементарном условии своего дальнейшего развития. В сознание всех русских людей, не потерявших окончательно совести и чести, должна войти та непререкаемая истина, что без свободы России грозит гибель и духовная смерть. Мы думаем показать это на религиозном брожении, которое имеет в наших глазах большое симптоматическое значение. На страницах «Освобождения» уместно рассмотреть это брожение не с богословской или философской точки зрения, а с точки зрения политической.
Безобразный, давящий факт русского самодержавия сузил сознание передовых представителей русской интеллигенции и исказил их перспективы. Под влиянием этого тяжкого кошмара русской жизни
