Из окна спальни Владетеля Имладриса открывался чудный вид, чему весьма способствовала высота башни, под самой крышей которой эта спальня и располагалась. Румер-Келебрин устроилась на каменном парапете широкого оконного проема и, прижав ладонь к губам, оглядывала великолепие осеннего Белерианда. Аданы под предводительством Боэроса давно покинули свою степную родину, но детские воспоминания самые яркие. И Румер часто скучала по тянущимся без конца и края просторам, по студеным зимам и продувным ветрам. Особенно сейчас, когда ее так настойчиво удушал своей заботой супруг. Властелин Авари.
Келебрин буквально впилась пальцами в лицо, чтоб сдержать рвущийся наружу крик.
«Отпустите!» – хотела завопить она. – «Позвольте дышать свободно!»
Хотелось встать босыми ногами на холодный, бездушный камень и сделать крошечный шажок вперед. Взмыть над прилегающими к цитадели с запада скалами, погладить их припорошенные снегом вершины и послушать песни журчащих в них родников.
Мягкое покалывание под горлом мгновенно отвлекло ее от опасных мечтаний. Девушка шумно выдохнула сквозь судорожно стиснутые пальцы, потом провела ними по шее и сжала светящийся шарик фаэливрина.
– Что, дружок, бдишь? – с легкой укоризной спросила она. – Не бойся, твой хозяин может быть спокоен – я не причиню вреда его ребенку. Нашему ребенку…
Румер зябко поежилась и спустилась с окна. Хотя природа Белерианда намного более щедро радовала своих жителей теплом, поздним вечером поздней осени в одном шелковом платье можно было запросто окоченеть.
Укутавшись шерстяным пледом, Келебрин вновь погладила украшающий ее камень.
– И вот опять ты здесь и словно ничего и не было… Ну все, я окончательно сошла с ума – разговариваю с украшением!
Она вспомнила, как и почему согласилась снова его носить и улыбнулась. Обреченно. Еще не рожденный, ребенок-полуэльф уже действовал заодно со своим отцом. Она не смогла вытерпеть постоянного недомогания и позволила Кейрану облегчить ее страдания с помощью чар.
Келебрин подошла к зеркалу и пару минут рассматривала свое отражение. Закрыв глаза, в сотый раз увидела сцену, что произошла меж ними с Кейраном примерно через неделю после его обещания про «никаких чар».
– Не хочу, – Румер резко оттолкнула жадно тянущегося к ней супруга.
– Что со смертным тебе понравилось больше? – огрызнулся эльф, и она поняла, что его притворному терпению пришел конец.
– У нас ничего не было.
– Не верю!
– Мне ложиться на живот – будешь проверять или…
Он порывисто зажал ей рот мгновенно вспотевшей ладонью.
– Не опошляй свои чудные губки, любовь моя. Я не причиню тебе вреда… ни тебе, ни нашему ребенку.
– А если б не ребенок – ты убил бы меня еще там. На поляне…
– Келебрин, там на поляне я понял, что могу потерять тебя… Когда увидел, как ты целуешь этого… этого…
Эльф вскочил с кровати и заметался по комнате. Стянутые шелковой лентой волосы плясали по его спине, а в распахнутом вороте рубашке можно было разглядеть, как неистово пульсирует под мраморной кожей голубая вена.
– Кстати, Кей, ты так и не объяснил мне – хоть и обещал – что сделал с Боромиром.
Кейран даже споткнулся, услышав имя соперника, и молнией бросился к супруге. Сгреб в охапку и, приперев к обитой гобеленом стене, прорычал:
– Больше никогда, слышишь, НИКОГДА, не произноси при мне этого имени!
Келебрин не успела и испугаться, а уже вновь оказалась на ложе.
– Ведь ты говорила, что сделала свой выбор? – ледяным тоном проговорил Кейран. Куда и девалась его пламенеющая страсть?
– Говорила, – кивнула девушка.
– Так в чем же дело?
– Дай мне время привыкнуть к нему. Я пообещаю, что больше не произнесу имя Боромира в стенах твоего дома, если ты поклянешься, что оставишь меня в покое. До тех пор пока я сама не приду к тебе, – поспешно добавила она, заметив, как загорается злой огонек в глазах эльфа.
– Клянусь Песней Творения.
На троне восседала совершенно обнаженная Госпожа Келебринкель. За спиной стояли Кейран и Боромир, а у ног приютилась Аредель Ар-Фейниэль.
В дальнем углу тронного зала скрытый тенью сидел юный эльф и тихонько наигрывал на свирели.
Келебрин взмахнула увитой серебряными браслетами рукой: мужчины опустились на колени по обеим сторонам от трона. Две черноволосые головы склонились над грудью девушки, твердые губы безжалостно смяли маленькие перламутровые соски, заставляя ее податься вперед.
Холеные пальцы Белой Девы принялись оглаживать лодыжки Румер, неспешно скользя вверх к коленям. Горячие губы коснулись кожи Госпожи Имладриса, целуя и слегка надавливая, словно приглашая развести ноги. Она повиновалась. Аредель устроилась на полу и робко коснулась языком внутренней части алебастрового бедра Келебрин. Тихий вздох, слетевший с приоткрытых губ, засвидетельствовал ее желание продолжать. Вскоре влажные дорожки поцелуев красовались на обоих ножках Келебрин, а Белая Дева в нерешительности замерла, жарким дыханием опаляя самые потайные уголки тела Румер.
– Ты клялась выполнять все желания Госпожи, – раздался хриплый от сдерживаемого желания голос Кейрана.
Сквозь полуприкрытые веки Келебрин увидела, как он вплел пальцы в темный шелк разметавшихся волос, слегка поглаживая и побуждая княжну к действию. Ревность мутной волной накрыла сердце, но искусный поцелуй Боромира отвлек ее. А через миг горячий язык Аредель заставил Госпожу Келебринкель взлететь к вершинам гор Имладриса.
Руки, губы, пряди волос, ласкающие кожу, впивающиеся в плоть ногти – все смешалось. Пламенная вспышка наслаждения сотрясла Румер, она застонала, сорвалась на крик…
Проснулась.
Пот ручейками стекал с висков, где неистово бился пульс, причиняя боль, по силе превосходящую пригрезившееся ей удовольствие.
– Ну и приснится же гадость! – пробормотала Румер– Келебрин.
С третьей попытки перевернувшись на другой бок, она с изумлением увидела мирно посапывающего на краю ложа Кейрана.
– Не твои ли это штучки, любовь моя? – тихим шепотом поинтересовалась она, но эльф и бровью не повел. – Спишь? И почему ты спишь здесь?
Внезапная мысль о причине нахождения супруга в ее – вот уже более полугода – спальне разозлила Келебрин. Все эти полгода меж ними царила молчаливая идиллия: она не хотела его, он не трогал ее. Целовал перед сном в лоб и отправлялся пусть и в смежную, но отделенную тяжелой дубовой дверью спальню. Келебрин провожала его нежной улыбкой, а потом быстренько запирала изнутри засов. Терпение у супруга, конечно, эльфийское, но доверять безоглядно, как раньше, она не могла.
Каждый раз, когда он на пару недель отлучался, уезжая в Эгларест к Кирдану или еще дальше на север – в Невраст к Финголфину, Румер мучилась сомнениями. Кейран возвращался, и она старательно выискивала в его облике подтверждение своих подозрений. Не замечая явных перемен, она заставляла себя проглотить готовые сорваться с языка вопросы.
Так они и жили: Кейран учтиво заботился о носящей его дитя супруге, больше не пытаясь
