Он вперил взгляд в стену кабака, но я понял, что его взор уходит далеко за пределы стен и песчаных валов Террапорта, туда, на волю, в просторы сухих земель. И я мог только догадываться, что он говорит не обо всём, что знает или предполагает.
Фотокарточка не выходила у меня из головы. На следующий вечер я опять зашёл в «Пламенную Птицу». Но Сэм не показывался. Зато среди завсегдатаев кружил слух, что он погрузил двойной запас провизии и отбыл в пустыню. И это было последнее, что я о нём слышал на протяжении следующих недель. Только эта его крылатая женщина прокралась в мои сны, и я ненавидел Коллинза. Даже её изображение производило неизгладимое впечатление, но я бы отдал месячный заработок, чтобы увидеть оригинал.
В течение следующего года Сэм совершил три долгих путешествия, но о своих открытиях, если таковые были, помалкивал. Он бросил пить и поправил свои финансовые дела. Он привёз из путешествия два зелёных Звёздных Камня и их стоимость покрыла все его экспедиционные расходы. И он продолжал интересоваться монстрами и вечной проблемой вяжущего материала. Два ракетных пилота рассказывали мне, что он регулярно запрашивает с Земли все статьи по этому вопросу.
В сплетнях его уже именовали не иначе как «песчаным психом». Я сам почти поверил, что он свихнулся на этой почве после того, как одним прекрасным утром, на рассвете, увидел его, выезжающего из города. Он ехал в своём исследовательском краулере и на виду у всех, принайтованная к водяным бакам, стояла самая нелепая штуковина, какую я только когда-либо видел – огромная проволочная клетка!
Я пытался допереть хотя бы до какого-нибудь смысла, когда он замедлил ход, чтобы попрощаться со мной. Он увидел мои вытаращенные глаза, и на лице его прорисовалась ухмылка, и было в ней что-то пророческое.
– Хочу заловить песчаную мышку, паря. Толковый мужик может многому научиться, просто наблюдая за песчаными мышами, будь спок – очень многому!
Марсианские песчаные мыши могут жить в песке. Считается также, что они могут есть и пить это распространённое в здешних краях вещество. Так что с земными своими тёзками эти твари не схожи ни в одном своём проявлении. И никто в здравом уме не связывается с песчаными мышами. Я почти совсем тогда поверил, что Сэм безнадёжен, и гадал только, в какую форму в конце концов выльется это помешательство. Но когда через пару недель Сэм вернулся в город – с тем же оборудованием, минус клетка – он продолжал ухмыляться. Если бы у Сэма был на меня зуб, то мне было бы плевать на эту ухмылку, а так я терялся в догадках.
А затем вернулся Лен Коллинз. И сразу же принялся за свои старые трюки – шатался по дешёвым кабакам и прислушивался к разговорам изыскателей. Сэм в это время был в городе и вскоре я наткнулся на них обоих в «Пламенной Птице», и они сидели за одним столом, как два вора перед дельцем. Сэм хлестал импортированное с Земли виски, как будто это была газированная-вода-из-канала, а Лен окружал его заботой и вниманием, какие оказывает кот вылезающей из своей норки мыши.
К моему удивлению, Сэм окликнул меня и притянул к своему столику третий стул, настаивая, чтобы я к ним присоединился – к вящему неудовольствию Коллинза. Последнее обстоятельство меня не тронуло – я становлюсь толстокожим, если нападаю на след хорошей истории, и я подсел к ним. Подсел для того, чтобы услышать, как Сэм выбалтывает свои великие тайны. Он открыл нового монстра, перед которым бледнеет даже крылатая женщина – нечто совсем уже потрясающее. А Коллинз слушал и облизывался, и слюной истекал. Я попытался заставить Сэма заткнуться – с таким же успехом я мог бы попытаться прекратить песчаную бурю. А под конец он настоял, чтобы я присоединился к их экспедиции, дабы самолично узреть это великое чудо. Ну, я и присоединился.
Вместо пескохода мы взяли ветроплан. Бабки у Коллинза, видимо, водились, и на расходы он не скупился – так ему не терпелось поскорее всё провернуть. За пилота был Сэм. Не знаю, заметил ли это Коллинз, но он был пьян в гораздо меньшей степени, чем тогда, когда трепался в «Пламенной Птице». И, отметив это, я слегка расслабился, чувствуя несколько большую уверенность в благополучном исходе всей авантюры.
Красные скалы, которые мы искали, торчали как клыки – целый ряд этих скал – довольно мрачное зрелище. С воздуха не было видно никаких скульптур, но они обычно находятся в тени таких вот утёсов и сверху их трудно обнаружить. Сэм посадил ветроплан и дальше мы двинулись пешком, утопая по щиколотку в песке.
Сэм мычал себе под нос какой-то мотивчик и шатался, пожалуй, больше, чем следовало бы – временами его заносило. Один раз он даже запел – у него был настоящий, довольно приятный баритон – снова разыгрывал бухого. Однако вперёд мы продвигались без затруднений.
Коллинз нёс небольшой бак, снабжённый шлангом. И он так горел желанием его испытать, что буквально наступал Сэму на пятки. Когда Сэм наконец остановился, он врезался прямо в его спину. Но Сэм, кажется, этого даже не заметил. Он показывал пальцем перед собой и по-дурацки ухмылялся.
Я посмотрел в указанном направлении, сгорая от нетерпения увидеть ещё одну крылатую женщину или что-нибудь даже более удивительное. Но здесь не было ничего, даже отдалённо напоминающего монстра, если не считать клубов чего-то зеленеющего, что выступало из песка на фут или около того.
– Ну и где же оно? – Коллинз, когда врезался в Сэма, споткнулся и упал на одно колено. Подымаясь, он обронил своё аэрозольное оружие.
– Прямо перед тобой, – Сэм продолжал показывать на зеленоватое образование.
Загорелое лицо Коллинза из помидорно-красного стало тёмно-пурпурным, когда он поглядел на этот отталкивающий нарост.
– Ты идиот! – только он не успел до конца прорычать «идиот». Он подскочил к зелёной кочке и пнул её крепко от всей души.
В это самое время Сэм плашмя рухнул в песок, не забыв и меня потянуть за собой. Его огромная лапища давила мне на загривок, прижимая к земле. Я порядочно глотнул песка, и отчаянно пытался вырваться. Но сэмова ручища крепко придавила меня к почве – я мог только дёргаться, как наколотый на булавку жук.
До меня доносился какой-то приглушённый крик и странный чмокающий звук, идущий со стороны скал. Но Сэм продолжал прижимать меня к земле, так что я ничего не видел. Когда, наконец, он отпустил меня, я был вне себя и вскочил на ноги, сжимая кулаки. Но Сэм уже стоял поодаль, у скал. Он стоял подбоченившись и обозревал что-то с явным и нескрываемым удовлетворением.
Ибо теперь там действительно был монстр – антропоидная фигура из красного материала и с размытыми чертами. Не из тех чудищ, что я в своё время видывал, но тоже достаточно странное создание.
– Ну-ка, посмотрим, может, это его гениальное изобретение на этот раз сработает!
Сэм проворно поднял бак, направил конец шланга на монстра и, выпустив тонкую струю бледно- голубого аэрозоля, стал обрабатывать ею полусогнутую фигуру.
– Но… – я всё ещё отплёвывал песок и только начал соображать, что же здесь произошло. – Неужели эта… эта штука…
– Коллинз? Точно. Ему не следовало бы таким вот образом демонстрировать свой крутой норов. Слишком любил пинаться. Он и её пнул, когда она начала рассыпаться, так что я рассчитывал, что он и сейчас это проделает. А эти зелёные сферы, они такие – только задень их, да позволь той твари, что скрыта у них внутри, добраться до тебя и – бам! – готов монстр! Я это обнаружил пару месяцев назад, когда за мной гналась песчаная мышь. Надо полагать, думала больше об обеде, чем об опасности, и вдруг – бабах – готово! Гналась за мной ещё одна мышь и снова на дороге такая же пушистая сфера. Я через неё перепрыгнул, а мышь сходу врезалась – та же история… Ну, думаю, тут всё ясно. Глянь, Джим, на этот раз, кажется, у него получилось!
Он ткнул пальцем в протянутую руку монстра и ничего не произошло. Статуя выглядела прочной.
– Так значит все эти твари были когда-то живыми! – я слегка вздрогнул, вспомнив облик некоторых из них.
Сэм кивнул.
– Возможно, не все они обитали на Марсе – слишком много разных видов обнаружено. Земляне, наверняка, не первые, кто высаживался здесь на своих ракетах. Наверняка человек-муравей и эта гигантская жаба никогда не жили вместе. Когда-нибудь я прикуплю межзвёздный корабль и отправлюсь на поиски мира, откуда прилетела сюда моя крылатая леди. Бедняга! Здешняя атмосфера слишком разрежена,
