говорили, что от страха). Тогда в жены герцогу, самозваному королю, отдали Марию Владимировну (1560– 1611).
О том, как жили супруги, практически ничего не известно. Известно, что Магнус оказался во все более сложном положении. В конце концов он начал тайные переговоры с королем Речи Посполитой Стефаном Баторием и был готов уступить свой трон роду Батори.
Армия Речи Посполитой входит в Прибалтику, и Магнус призывает население сдаваться, если не хочет попасть под власть Ивана Грозного. И города сдаются один за другим!
Иван IV, прослышав об измене, осадил Венден, а Магнуса вызвал на переговоры. Город взяли, последние солдаты Магнуса взорвали себя в крыле замка, но не сдались московитам. По одним данным, Магнус так и остался в тюрьме. По другим — Иван восстановил его в титуле короля Ливонии.
И после этого «король» Магнус, Арцимагнус Крестьянович русских летописей, несколько раз перебегал к Речи Посполитой и обратно, брал и жег города, метался между несколькими государствами. Даже и таким — жалким, мятущимся — он был гораздо привлекательнее Ивана для населения Ливонии: сын европейского короля, да еще без садистских наклонностей.
В 1580 году Магнус даже участвовал в войне на стороне Батория и совершил набег на Дерптскую область. А после войны, в 1583 году, Магнус умер в Пильтене, оставив вдову с дочерью Евдокией (1581– 1588 или 1589).
Борис Годунов тут же плетет новую интригу — вызывает в Москву вдову и дочь Магнуса. В 1585 году он поручил английскому купцу Горсею уговорить Марию Владимировну переехать с дочерью в Москву из Риги. Приманка была простая: в Риге вдову содержали очень скудно. А Горсей уверил Марию от имени Бориса, что в Москве ее наделят вотчинами и осыпят богатствами. Королева с дочерью в конце концов убежала из Риги и приехала в Москву. Сначала Борис принял ее, как обещал. Он наделил ее вотчинами, дал денег… Царь Федор еще сидит на престоле, еще отдает какие-то ценные указания… Одним из этих указаний стало насильное пострижение Марии Старицкой в монахини. Скрутили и увезли в Пятницкий монастырь близ Троицы, постригли под именем Марфы.
С 1586 года о Марии Старицкой нет никаких известий. В Троицко-Сергиевой лавре есть надгробие «лета 7105 (1597) июня 13 дня преставися благоверная королева инока Марфа Владимировна». Есть донос старцев Троицкого монастыря от 1609 года, что Марфа «мутит в монастыре, называет вора братцем, переписывается с ним и с Сапегой».
Так что даже не известно, когда умерла несчастная женщина.
Известно, что в 1589 году у Троицы похоронили ее маленькую дочь, Евфимию Магнусовну. Хоронили с почестями, как королеву… Каким ядом ее отравили или чем ударили по голове, тоже остается неизвестным.
Она представляла угрозу Борису Годунову, так как была одной из ближайших родственниц Ивана Грозного.
Это последние Рюриковны по линии Ивана III.
Есть, конечно, еще и такие, как Евдокия Богдановна Сабурова, в постриге инокиня Александра: первая жена царевича Ивана, невестка Ивана Грозного. Через год после свадьбы несчастная женщина сослана в монастырь. Умерла она поздно — или в 1614-м, или в 1619–1620 годах, успев увидеть новую династию Романовых.
Но к династии они никакого отношения не имеют.
Призраки
Когда нет строгих правил престолонаследия, самозванцы начинают ходить толпами. Одних Лжедмитриев, «чудесно спасшихся» царевичей, насчитывают до сотни.
Был даже «потомок Лжедмитрия». В ходе Смуты Марина Мнишек, жена Дмитрия Ивановича (Лжедмитрия I), «признает» своим «чудесно спасшимся» супругом Лжедмитрия II, даже рожает от него сына, Ивана.
После смерти Лжедмитрия II Марина сходится с атаманом Заруцким и бежит на Яик. Казаки выдают их и ребенка, Заруцкого казнят, а Марина умирает в заточении.
Уже после прихода к власти Романовых трехлетнего сына Марины Мнишек от Лжедмитрия II «на всякий случай» вешают — чтобы избавиться еще от одного возможного претендента. Ребенок, предчувствуя что-то, все спрашивает: «Куда вы меня несете?!» И получает утешительные заверения, что несут его к папе и маме. По свидетельству очевидцев, умирал ребенок, несостоявшийся московский царь от неизвестного отца, очень долго — толстая веревка, тонкая шея младенца.
Не могу отделаться от мысли, что в 1613 году на крови ребенка, восходит на престол династия, которая и окончится смертью другого ребенка в 1918 году — убийством царевича Алексея.
Но эти толпы Лжедмитриев — все-таки только призраки, хотя порой очень трагичные.
…А может быть…
Мне доводилось высказывать уверенность: так называемый Лжедмитрий I — настоящий, спасенный (скорее всего, боярином Вельским) Дмитрий Иванович, царевич Дмитрий. О спасении его ходит столько версий, судьба его так увлекательна и удивительна, что рассказывать о ней подробно нет никакой возможности. Заинтересовавшихся отсылаю к другим своим книгам[57]. Здесь скажу кратко — есть много причин считать царевича «настоящим». Но вполне возможно, он не был сыном Марии Нагой.
Царь Московии Иван IV Васильевич был настолько неудержим в своих сексуальных увлечениях.
Общее число детей, родившихся от Ивана IV, мы не знаем и, скорее всего, никогда не узнаем. Очень может быть, что его кровь течет и по сей день в людях, которые и не подозревают об этом. Известно, что Иван задушил больше ста собственных детей сразу после рождения: ведь «незаконные» младенцы, «как известно», не угодны Богу. Это мы знаем. Но кто сказал, что нам известны ВСЕ сексуальные связи великого князя?[58] Более того, кто сказал, что все его связи были известны современникам?
По словам Джона Горсея, лично знакомого с Иваном, «он сам хвастал тем, что растлил тысячу дев, и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни».
Предлагаю на выбор две версии.
1. Случайная связь, которая длилась несколько дней (а может быть, и несколько часов). Фактически была изнасилована случайная женщина, о которой Иван IV тут же и намертво забыл. В те времена не знали вообще никаких средств предохранения; даже календарного метода не знали. Само предохранение казалось людям XVI столетия, и даже много позже, грехом, нарушением воли Господней.
Рождается ребенок, о котором страшный «отец» не имеет ни малейшего представления. Но окружающие-то знают, что этот пищащий сверток — не что-то и не кто-то, а «царенышь». Если близкие молодой матери располагали хоть какими-то связями и средствами, вполне могли отправить ее (и до рождения младенца, и после) на Западную Русь.
2. Должен родиться малыш, а будущая мать и ее семья прекрасно знают, какая судьба ждет его сразу при рождении. Даже в Московии могли жить люди достаточно смелые для подмены: подсунуть кремлевскому чудовищу какого-то другого новорожденного младенца — купленного, украденного, выменянного за земли и казну. И тем сохранить своего… Не очень гуманно? Но во все времена матери, спасая детей, проделывали и не такое.
В том-то и дело, что внебрачных детей у Ивана IV было много. Кто из них остался в живых, кто знал о своем происхождении — неведомо. В принципе, «царевичи Дмитрии» могли маршировать отрядами, и никакого самозванства. Ловкость… э… ловкость чресел, и никакого самозванства!
Наиболее реален, на мой взгляд, вариант «неизвестного цареныша» и «подменыша»; причем обе
