подследственных по этим же статьям Уголовного кодекса [9].
Немало говорилось и говорится поныне о якобы «возросших масштабах «репрессий» в те годы, что КГБ возглавлялся Андроповым. Но подобные высказывания не имеют под собой реальных оснований. Так, Питер Рэддэвей, известный советолог, выступая в Москве на V международной конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», указывал, что с 1958 по 1966 год за антисоветскую агитацию были осуждены около 6000 человек, а ежегодно в среднем за антисоветскую агитацию и пропаганду осуждалось 254 человека.
В то же время в 1967—1975 годах этот показатель составил 176 приговоров в год, а в 1977—1988 годах — 89 приговоров [10].
Исторической правды ради подчеркнем и следующее чрезвычайно важное обстоятельство. За годы, когда КГБ возглавлял И.А. Серов (1956—1958 гг.), за «антисоветскую пропаганду» по статье 58-10 УК 1928 г., или, как ныне говорят, за «инакомыслие», были осуждены 3764 гражданина, при А.Н. Шелепине, уже по статье 70 УК 1960 г., — 1442 и при В.Е. Семичастном — 600.
А за те 15 лет, с 1967 по 1982 г., что КГБ СССР возглавлял Ю.В. Андропов, по статье 70 были осуждены 552 человека, и по статье 190-1 были осуждены еще 1353 гражданина, то есть почти в три раза меньше, чем за предыдущие 10 лет - 1905 против 5806 осужденных! [11 ]
Особо подчеркнем, что в это же число входят и лица, направлявшиеся на принудительное психиатрическое лечение в соответствии со статьями 58—61 УК РСФСР или соответствующими им статьями уголовных кодексов союзных республик СССР.
Я не буду дискутировать по поводу этих цифр. Я их привожу, и они являются достоверными. А каждый читатель вправе делать самостоятельные выводы.
Подчеркнем также, что всего за 37 с половиной лет существования КГБ СССР к уголовной ответственности за совершение государственных преступлений было привлечено 25 095 человек. При этом в 1954—1959 гг. по статье 58 УК РСФСР за «контрреволюционные преступления» были осуждены 9406 человек. В1960—1990 гг. по более чем 18 составам преступлений, отнесенным к подследственности органов КГБ СССР, были осуждены 14 689 человек, 5483 из них — за особо опасные государственные преступления, в том числе 2781 человек якобы «за инакомыслие», по статьям 70 и 190-1 УК РСФСР [12].
Однако в действительности эта общая цифра 25 095 человек даже меньше, поскольку уголовно- правовая статистика фиксировала только факт вынесения приговора конкретному обвиняемому, но не учитывает наличия рецидива, то есть повторного осуждения. А некоторые из числа этих лиц, например, С. Затикян, Э. Кузнецов С. Махаев и другие, осуждались неоднократно [13].
Близко знавший председателя КГБ Федор Бурлацкий отмечал, что «Андропов считал, что нужны превентивные меры, чтобы предотвратить разрушение всего здания российской государственности. Он был решительным противником возврата к сталинским репрессиям и настаивал на ином подходе: «очищать» систему, стимулируя выезд диссидентов за рубеж. Это была жесткая попытка защитить устои государственного социализма» [14].
Следует также отметить и то обстоятельство, что высылка из России, «высшей меры социальной защиты», то есть смертной казни, была предусмотрена Уголовным кодексом РСФСР еще в 1922 г.
Если согласиться с тем, что разрешение выезда из СССР являлось «жесткой политикой», то, в то же самое время, она была гораздо «мягче», «либеральнее» по сравнению с возможным осуждением на лишение свободы.
И, думается, тем, кто упрекает Андропова и органы КГБ СССР в годы его руководства ими в «чрезмерной жестокости», следует дать ответ на вопрос о возможных альтернативах в конкретных условиях существовавших норм права.
Известно, что вопросы о применении тех или иных санкций в отношении лиц, совершавших противоправные деяния, особенно «резонансного» характера, то есть широко освещавшиеся зарубежными СМИ, нередко рассматривались и решались Политбюро ЦК КПСС. При этом Ю.В. Андропов нередко выступал инициатором применения наименее «жестких санкций», как это имело место в отношении А.И. Солженицына, А.Д. Сахарова. В этом его неизменно поддерживал Генеральный прокурор СССР.
А сторонниками «жесткой линии» выступали В.В. Гришин, Н.А. Щелоков, М.А. Суслов.
Как отмечали многие мемуаристы, в памяти сотрудников КГБ СССР Андропов остался живым человеком, близким, понятным, подававшим личный пример добросовестнейшего отношения к порученной работе и великим, самоотверженным тружеником.
Генерал В.А. Кирпиченко писал, что «сейчас Андропова мало кто вспоминает. Увы, нам почему-то все хочется забыть, и — как можно скорее. Мы постепенно превращаемся в людей без традиций и без истории. Нам уже никого и ничего не жаль. Впечатление такое, что остается только каяться или предавать все анафеме, или делать то и другое одновременно...» [15].
И для того, чтобы наши сограждане знали и помнили историю собственной страны, для этого и надо обращаться к конкретным фактам истории.
Суммируя все сказанное об Андропове здесь и далее, мне кажется возможным согласиться со следующей оценкой личности и деятельности четвертого председателя КГБ: «Андропов сумел вызвать к себе большое доверие и уважение в народе и оставил о себе славу реформатора» [16].
И появление этого объективного социально-психологического феномена, на наш взгляд, в немалой степени связано с деятельностью и выступлениями Ю.В. Андропова как политика, члена Политбюро ЦК КПСС.
В этой связи представляется целесообразным вновь вернуться к «досье Андропова», собиравшимся на него зарубежными спецслужбами на протяжении более чем четверти века.
В одном из публичных выступлений Ю.В. Андропова в декабре 1973 г. в Таллине зарубежные аналитики подчеркивали его слова о том, что целью усиления «идеологического проникновения» в социалистические страны со стороны империалистических государств является стремление «...вызвать проявления национализма, добиться эрозии социалистического общества. Лицемерно прикрываясь лозунгом «защиты прав человека», кое-кто на Западе пытается получить право на вмешательство в наши дела, на проведение подрывной деятельности в странах социализма...
Но мы решительно отвергаем и будем отвергать всякие попытки использовать такие контакты, если они вступают в противоречие с нашими законами и традициями» [17].
Одной из актуальнейших задач общества Андроповым неоднократно называлась борьба с бюрократизмом, «худшим внутренним врагом нового общества», ограждение людей от проявлений
бездушия, грубости, формализма и чиновничьего чванства, равнодушия, так хорошо знакомых нам сегодня!
Таким проявлениям не должно быть места в обществе, строящем коммунизм! — подчеркивал Андропов.
«Чем шире демократия, — считал Андропов, — чем полнее участие народа в управлении страной, тем выше и ответственность каждого члена общества за общее дело...» (с. 109).
Можно, конечно, сказать, что в этих словах Андропова содержится немного нового по сравнению с констатацией мудрого спартанского правителя Ликурга о том, что «государство существует, охраняемое личным участием каждого!». Но Андропов не стеснялся черпать идеи из многовекового кладезя человеческой мудрости.
Отчасти будучи идеалистом, в том смысле этого слова, что человеческие идеалы, мечты и стремления должны становиться целью и побудительными мотивами деятельности государства, его органов и чиновников, которых в те времена часто называли «слу-гаии народа», будущий Генеральный секретарь обращал внимание на искоренение злоупотреблений властью.
Ныне же эта проблема отчуждения власти, чиновничьей бюрократии от народа отнюдь не представляется достоянием прошлого.
Андропов пояснял, что понятие диктатуры пролетариата в марксизме противопоставляется «...не демократии, а диктатуре буржуазии, которая по сути своей неотделима от господства капитала».
По мере укрепления и развития социализма, выражал уверенность Андропов, «по мере утверждения общенародного государства, которое вырастает из государства диктатуры пролетариата, неуклонно идет и процесс развертывания, совершенствования демократии» (с. 125).
Андропов часто повторял: «Наше государство - государство общенародное. Оно является таковым не только потому, что выполняет волю всего народа, но и потому, что вся деятельность органов
