недостаточны. Во-первых, «Симпсоны» состоят уже не из одной сотни эпизодов, продолжаясь много сезонов подряд. Есть веские основания полагать, что позиции, отстаиваемые в одном эпизоде, опровергаются в других[171]. Иначе говоря, нам следует относиться к эпизоду с иронией, если в других многочисленных сериях обнаруживаются определенные ключи к этому. Однако можно возразить, что это межсерийное опровержение в свою очередь опровергается частым использованием в шоу счастливых концовок в духе семейного кино.
Во-вторых, «Симпсоны» остаются модным шоу, а значит, их авторы имеют представление о современных тенденциях и используют их. Вряд ли можно говорить о моде на семейные ценности, так что нет причин считать, будто «Симпсоны» разделяют их совершенно искренне. Однако этот довод по меньшей мере слаб. Будучи модным шоу, «Симпсоны» могли бы просто играть с гипериронией, не проникаясь ею полностью. В конце концов, клясться в верности чему-либо, пусть даже и гипериронии, вряд ли гипериронично. Кроме того, «Симпсоны» — это не только сознательно модное шоу, оно еще должно соответствовать требованиям американского телевещания в прайм-тайм. Можно утверждать, что эти требования подталкивают «Симпсонов» к демонстрации некой благовидной этической позиции. Следовательно, мы не можем заключить, что шоу гипериронично, на том лишь основании, что оно сознательно стремится быть модным.
Третий и самый убедительный довод в пользу глубокой гипериронии и в опровержение утверждения о том, будто «Симпсоны» отстаивают семейные ценности, отталкивается от представления о том, что комедийная энергия шоу существенно теряется всякий раз, когда на первый план выходит четкая этическая установка или дидактизм (как в эпизоде с Мерфи по прозвищу Кровавые Десны). В отличие от сериала «Баффи — убийца вампиров», «Симпсоны» по сути своей являются комедией. «Баффи» может сойти с рук отказ от иронической позы, поскольку это приключенческий сериал, в основе которого лежит идея о нескончаемом противостоянии добра и зла. «Симпсоны» же, переставая быть смешными, попадают в тупик. Так, они очень смешны своим воспеванием физического насилия в любой серии «Шоу Чесотки и Царапки». Забавной кажется и насмешка над Красти и гениями-маркетологами, демонстрирующими «Чесотку и Царапку». Но шоу становится банальным, плоским и несмешным, когда пытается серьезно подойти к проблеме цензуры, которая вытекает из вопроса о «Чесотке и Царапке». Источником жизненной силы «Симпсонов» и их поразительным достижением является темп смены «зверств» и насмешек, который им удается поддерживать вот уже свыше десяти лет. Преимущественное использование цитирования помогает сохранять этот темп, поскольку диапазон выбора мишеней шоу практически становится неограничен. Когда стрельба по мишеням стихает и уступает место благожелательному посылу или радостному моменту семейного счастья, темп программы падает, а смехометр замерзает на нулевой отметке.
Я не утверждаю, что создатели «Симпсонов» задумывали свое шоу как театр жестокости, хотя подозреваю, что так оно и было. Но я считаю, что его цель, как и цель всякой комедии, — быть смешным, и мы должны рассматривать его в таком ракурсе, в котором его способность смешить оказывается максимальной. Когда мы начинаем интерпретировать его как серию эксцентричных, но искренних актов утверждения семейных ценностей, то выбранный ракурс сводит к минимуму комедийный потенциал. Если мы отнесемся к нему как к шоу, стоящему на двух столпах — мизантропическом юморе и интеллектуальном соперничестве в искушенности со зрителем, — то максимально реализуем его комедийный потенциал, обращая внимание на смешные детали. При этом мы также выполняем важную функцию адресатов для используемых в шоу цитат и вдобавок интегрируем шоу в ведущее направление мысли XX века.
Но если радостные моменты торжества семейного культа не увеличивают комедийный потенциал шоу, то зачем они вообще нужны? Можно считать их просто неудачами: они должны были быть смешными, но таковыми не получились. Однако эта гипотеза неправдоподобна. Другой вариант — считать шоу не просто комедией, а семейной комедией, то есть чем-то нравственным, не особенно забавным и якобы доставляющим удовольствие всей семье. Это, конечно, столь же неправдоподобно. Вместо этого следует выяснить, есть ли у радостных семейных моментов какое-то назначение. Я считаю, что есть. Чтобы убедиться в этом, представьте, что «Симпсоны» приводятся в движение исключительно жестокостью и соперничеством. Зрители, даже высоко ценящие его юмор, могут не захотеть каждую неделю воспринимать такой мрачный посыл, особенно если он исходит от семьи с детьми. «Сайнфельд» не подавал поводов для надежды, его сердце холодно, как лед. Столь же мрачное шоу с детьми стало бы пародией на семейную комедию положений в духе эпизода из «Прирожденных убийц» Оливера Стоуна, где Родни Дэнджерфилд играет жестокого к своим детям алкоголика. Со временем такой сериал, мягко говоря, перестал бы увлекать зрителей. Я полагаю, что примерно тридцать (или около того) секунд демонстративного искупления грехов в каждом эпизоде «Симпсонов» призваны убедить нас не уклоняться от просмотра маниакально жестоких сцен на протяжении двадцати одной с половиной минуты последующей серии. Иначе говоря, радостные семейные моменты помогают «Симпсонам» жить в качестве сериала. Комедия не исполняет миссию. Цель появляющейся временами иллюзии позитивного послания — не дать нам устать от комедии. Почему мы ищем искусство, которое заставляет нас смеяться над участью несчастных людей в мире, где нет спасения? Не слишком ли дорого обходится в этом случае хихиканье? Использование мягкосердечных семейных концовок в «Симпсонах» следует считать попыткой сгладить парадокс комедии, отличным примером которого и является данное шоу.
Надеюсь, я убедительно продемонстрировал, что цитирование и гиперирония взаимозависимы, широко используются и вместе определяют то, как работает юмор в сериале. У вас могло сложиться мрачное представление о «Симпсонах», поскольку я описывал юмор этого шоу как негативный юмор жестокости и высокомерия, хотя эти жестокость и высокомерие действительно смешны [172].
Однако я оставил неосвещенной очень важную часть картины. Симпсоны, состоящие из отца (не слишком умной вариации фрейдистского подсознательного), сына-социопата, благонравной дочери и весьма скучной, хотя и безобидной матери, — это семья, члены которой любят друг друга. А мы любим их. Несмотря на то что шоу отвергает всякое подобие ценностей, несмотря на то что неделю за неделей оно не дает нам утешения, оно все равно умудряется передать чистую силу иррациональной (или нерациональной) любви одних человеческих существ к другим, заставляя нас подыгрывать и любить эти мелькающие пятна краски на кинопленке, живущие в мерцающем пустом мире. Вот такую комедию хочется назвать настоящим зрелищем.
9.
Гендерная Политика «Симпсонов»
Дейл Сноу, Джеймс Сноу
Что лучше всего удается шоу «Симпсоны», так это ставить под сомнение телевизионные штампы: от популярной в пятидесятые годы банальной фразы: «Папа знает лучше всех» — до актуального вопроса о качестве современных программ компании Fox. Однако есть три момента, указывающих на то, что данное шоу продолжает и расширяет традицию консервативной гендерной политики. Во-первых, Спрингфилд представлен городом с подавляющим перевесом в пользу мужского населения; во-вторых, главные действующие лица большинства эпизодов — это Барт или Гомер; в-третьих, особым образом характеризуются Мардж и Лиза.
