– Интересно, как же он этого не заметил?
– А! Может, просто не посмотрел. А теперь вот найди его!
– Как же вы ищете, пан Северин, если адреса не помните?
– А! Не помню, факт. Только помню – когда тот называл адрес, у меня осталось в памяти – Иерусалимские Аллеи. Вот только не помню, или возле Главного вокзала, или на пересечении с Маршалковской, или на пересечении с Новым Святом…
– …или напротив Дворца Культуры, – в тон ему добавила я.
– Может быть, – покорно согласился пан Северин. – Вот я и ищу…
Мне стало плохо.
– Как же вы думаете найти? Я видела – вы сходили с тротуара на мостовую и заглядывали в окна. Вы что, думаете, он свой портрет выставил в окне, как выставляют иконы на праздник Тела Господня? Или будет сидеть и выглядывать в окно, пока вы его не узнаете?
– Не знаю. А вдруг как раз выглядывает?
– И вы узнаете его в лицо?
– Нет, лица я не узнаю, а вот по волосам… Ах, какие чудесные волосы, белокурые, локоны до плеч, проборчик посередине, ну вылитая мадонна!
Пан Северин с таким восторгом описывал своего заказчика, что я просто остолбенела.
– Что с вами, пан Северин? Всегда были нормальным мужчиной, и вот теперь увлеклись парнем с лицом мадонны?!
– Каким парнем? – не понял пан Северин.
– Ну, тем самым, с локонами до плеч.
Пан Северин попытался вежливо вывести меня из заблуждения:
– А! Какой же он парень? Это женщина! Прелестная женщина!
– Господи Боже мой, вконец меня запутали. Так это женщина заявилась к вам с доской?
– А? Нет, не женщина… Хотя, кто знает… Женщина тоже была. Вместе они были у меня. Портреты заказывали вроде бы мужчины, но я запомнил женщину.
– Она как-то связана с этими портретами?
– Не знаю. Но была при этом…
– Тогда где же логика? Ищете мужчину, лица которого не помните, а надеетесь увидеть женщину, которая с мужчиной может быть никак и не связана?
– А может, связана! – с такой отчаянной надеждой выкрикнул пан Северин, что я растерялась, но все-таки дала совет – вместо безнадежных поисков просто-напросто еще раз нарисовать портрет. Насколько я помнила, времени для этого требовалось немного, если, конечно, сохранилась фотография заказчика!
– Подумать только! – обрадовался пан Северин. – Прекрасная идея. Нарисую его еще раз, а сам скажу – нашелся портрет! Прекрасная идея!
Мы распрощались, и я уехала с приятным сознанием того, что мне удалось спасти человеку жизнь. Перестанет искать заказчика – перестанет топтаться на мостовой и не попадет под машину…
Однажды вечером, когда я только что вернулась домой, старший сын сказал мне:
– Послушай, мать, я, конечно, молчу, но этот балбес потерял ключи.
Я сразу поняла, что он говорит о брате, моем младшем сыне. Сообщение встревожило меня, и я сразу же поспешила в комнату сыновей.
Младший так прилежно занимался математикой, что это уже само по себе казалось весьма подозрительным.
– Так что там с ключами? – накинулась я на него.
– А ничего, – ответил младший.
– Как ничего? Ты их не терял?
– Что я не терял?
– Да ключи же!
– Какие ключи?
– Не строй из себя идиота. Потерял так потерял, дело житейское, но я должна знать, где и как это произошло. Ведь не исключено, что придется менять замки.
– Их у него украли, – отозвался у меня за спиной старший.
– Дурак! – огрызнулся младший. – Никто их у меня не крал.
– Так где же они?
– Пропали.
– Где пропали?
Младший не сразу ответил, преодолевая внутреннее сопротивление. Наконец сказал:
– В дискотеке.
– Или ты немедленно толком расскажешь, как все произошло, или завтра утром отправишься покупать новые замки. За собственные деньги, – пригрозила я. – Решайся.
Младший раздумывать не стал.
– Они были в кармане куртки, куртку я сдал на вешалку, а когда пришел домой и стал шарить в карманах, их не оказалось. Выходит, ключи я потерял в дискотеке или по дороге.
– Или их кто-то у тебя вытащил, – сказал старший.
– Зачем их кому-то вытаскивать?
– Чтобы нас обокрасть.
– Ты спятил? Обокрасть сейчас, зимой?!
Самыми ценными вещами в нашем доме была дубленка старшего сына и моя шуба. Уходя из дому зимой, мы, как правило, эти драгоценности надевали на себя. Еще имело какой-то смысл обокрасть нашу квартиру летом, зимой же – ни малейшего. Старший подумал и согласился со мной.
Младший упорно занимался математикой. Решать проблему приходилось, конечно, мне.
– Что это были за ключи? – отвлекла я младшего от математики.
Тот дал исчерпывающий ответ:
– От замка в дверях. От погреба. От калитки на участке. От лифта. И еще ключик от почтового ящика, только не нашего, а моего приятеля.
– С приятелем разберешься сам. Что же касается остального…
Я колебалась, не зная, на что решиться. Старший сын проявил больше благоразумия.
– Мать, этим не шутят. Ключи мог вытянуть из куртки человек, который знает наш адрес. Заявится в квартиру, чтобы обокрасть, увидит, что красть нечего, и в сердцах все здесь порушит. Нужно принять меры.
Я неохотно согласилась с сыном. Менять все замки очень не хотелось, но тут я сообразила, что ведь, в сущности, речь идет лишь об одном, во входной двери, на который и запиралась квартира. Подумав, пошли на компромисс. Во входной двери, было два замка, но мы уже давно пользовались лишь одним верхним. Теперь решили перестать пользоваться им, а запирать дверь на нижний, переставив их местами. Нижний был переставлен на место верхнего, а верхний пошел вниз. Правда, теперь от действующего замка у нас оказалось только два ключа, куда подевался третий – никто не помнил, уже давно потерялся. Нам же все равно требовалось четыре ключа – один для домработницы, – так что все равно придется заказывать дополнительные. На том и порешили. Два дня, пока делались ключи, кто-то из нас обязательно сидел дома, чтобы другим не пришлось ждать на лестнице. На третий день ключи были сделаны, и о происшествии забыли.
А вскоре после этого в нашей квартире стали происходить непонятные вещи.
Как-то, вернувшись из города, я обнаружила в своей комнате разбросанные на полу марки. Не так уж много было у меня марок, да и ценности они особой не представляли, и все же хранила я их в порядке, по комнате они у меня никогда не валялись. Сыновья тоже были приучены относиться к маркам с уважением. А главное – после моего ухода утром сыновей и дома не было. Утром же я сама оставила марки сохнуть, положив на табуретке. Точнее, оставила я их в таком виде: на табурет положила чертежную доску, на ней лежали марки, размещенные в нескольких слоях «Трибун Люду», на них в виде груза толстый Атлас мира, телефонная книга и старый каталог марок Гиббонса. Груз остался на месте, часть марок осталась в газетах,
