воображении собственный хладный труп, что отнюдь не располагало к откровенности.
Впрочем, не такая у меня натура, чтобы темнить, и я ляпнула:
– У нас с вами разные цели. Вам лишь бы только раскрыть убийство Гоболы, все прочие дела, только что вами зачитанные, уже по срокам давности давно сданы в архив. Мне же хочется сделать так, чтобы спрятанные реликвии не попали в руки мошенников.
– А кто вам сказал, что мне этого не хочется? Что меня волнует лишь убийство Гоболы?
– Никто не сказал, так просто подумала.
– И напрасно подумали. Как вам кажется, почему именно я вашим делом занялся?
– А чего тут странного? Вам поручили, вы и занялись.
– А вот и нет, я сам вызвался. Еще школьником довелось мне побывать в Чехословакии, учитель повел нас по пражским музеям. А когда мы вернулись, он же несколько раз сводил нас в наши музеи, теперь я уверен – специально. Во всяком случае, мне это всю жизнь перевернуло. И в милицию я пошел специально для того, чтобы всеми силами воспрепятствовать вывозу из страны остатков нашего национального достояния. И раз уж у нас об этом зашел разговор, могу сказать, что три года я специально изучал историю искусств. Нам уже давно известно о существовании могучей международной шайки торговцев награбленным немцами имуществом, в поле зрения органов давно попали люди, интересующиеся кладами и немецкими картами, материала накопилось достаточно. А сейчас появилась возможность одним махом два дела сделать: поймать убийцу Гоболы и прихлопнуть шайку, ведь она же разрастается в бесконечность, главное – не упустить время. У вас еще будут вопросы?
– Потом. Вы немного меня успокоили, могу поделиться своими соображениями. У меня получается, что человек с протезом у них всему голова. А Фредю вы уже посадили?
Капитан Леговский нахмурился.
– Мы недавно поняли, что следовало установить за его домом наблюдение. Людей у нас маловато… К счастью, помог парень, что живет напротив…
– Минутку, – невежливо перебила я. – Насчет их шефа. Один из двух: или тот с протезом или некий Альфред Бок. Да нет, даже из трех, шефом, мне кажется, может быть и некий тип из нашего министерства культуры, так выходит по моим расчетам, таинственный индивидуум, прямо беда! Триумвират получается. Может, вы разберетесь?
По лицу капитана было видно, что он решает – сказать или нет.
– Ну хорошо, скажу, – решился он. – Альфред Козловский и Альфред Бок одно и то же лицо. Из Польши он уехал в шестьдесят первом году и принял гражданство ФРГ, бросил здесь жену и детей. Сменил фамилию. «Бок» по-немецки значит «козел», понятно? Инвалид, руку потерял на фронте, вместо левой руки у него протез. Ваш триумвират превращается в дуэт, правда?
Я глядела на капитана как баран на новые ворота и чувствовала – что-то не сходится. Как это – одно лицо? Алиция ведь не слепая…
– Телефон! – воскликнула я. – Надо срочно позвонить Алиции! Среди этой кучи аппаратов на вашем столе есть ли хоть один обычный? А счет мне потом можете прислать, оплачу!
– Пожалуйста, можете позвонить…
Алиция, к счастью, оказалась дома и сразу подняла трубку.
– Слушай, у него были обе руки? – спросила я.
– У кого?
– У того бандита, что стоял внизу. Ну ты еще цветочным горшком ему в мозоль угодила, помнишь?
– Помню, только не горшком, а ящиком с луковицами тюльпанов, и не в мозоль, а в испорченную лампочку…
– О Господи, да это неважно, тот, которого звали Альфред Бок!
– А я не помню, который из них был Альфред Бок.
Господи, пошли мне терпение!
– Ладно, не помнишь, но бандитов было двое, это помнишь?
– Это помню.
– Припомни, у каждого из них было по две руки ли нет?
– Если бы было по три, я наверняка обратила бы внимание.
– Но могло быть и по одной!
– Тоже обратила бы внимание, ведь это неестественно.
– Вот именно, неестественно. Может, у кого-нибудь из них рука выглядела неестественно? Протез, например…
– Если у кого из моих бандитов и был протез, то настолько хороший, что я его не заметила. И не только я, полиция тоже. Когда в полицейском участке у них брали отпечатки пальцев… С протеза брать не стали бы, верно ведь?
– Пожалуй. Ну ладно, это все. Если что вспомнишь, не звони, я сейчас не дома. Пока.
Я положила трубку. Капитан Леговский с интересом слушал наш разговор и сделал правильный вывод:
– Надо будет связаться с датской полицией. Проверим… Вот видите, какие интересные вещи я от вас узнаю. Недаром Матеуш вас рекомендовал…
– Минутку. Самого интересного я вам еще не сказала. Скажу, но немного погодя. А сейчас хочу дать совет. Лесничий Ментальский у вас на подозрении?
– В чем?
– Да в чем-нибудь. Как вы к нему относитесь? Честный он человек, по-вашему, или наоборот?
– Ни в чем особенном мы его не подозреваем и относимся нормально. Другое дело, что всего нам не сказал. А что?
– Не сказал и не скажет, не так это все просто. Мне тоже не скажет, а вот Мачеку – пожалуй. Мой приятель Мачек для Ментальского – продолжение его партизанской юности, Мачеку он поверит, Мачеку он расскажет. Советую вам вместе с Мачеком поехать к Ментальскому и там пообщаться с ним. Можете расставить там своих людей, если нам не верите, но так, чтобы Ментальский не знал. Думаю, такой разговор даст больше, чем все официальные допросы.
Капитан Леговский задумался.
– Ментальский был близок с Гоболой. Гобола знал все о преступной шайке и их аферах… Ментальский от Гоболы мог что-то узнать… А я думал, он тогда все вам рассказал.
– Тогда не успел рассказать, приехала милиция, – хладнокровно соврала я.
– Что ж, возможно, я и последую вашему совету. А чего вы еще мне не сказали?
– Не сказала, каким образом можно получить то, что ускользнуло из когтей шайки, – сводные данные о запрятанных сокровищах. И не скажу до тех пор, пока…
– А вы знаете, каким образом можно заполучить эти данные?
– Знаю.
– Тогда не стоит пока говорить…
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Нет, я все-таки права – в милиции тоже есть порядочные люди…
Матеуш ждал меня в автомашине на Пулавской улице, попивая из термоса кофе. Наверное, судки с обедом уже опустошил.
– Поехали к тебе, поговорим, – предложил он. – Надеюсь, в твоей квартире никакой ловушки не устроили?
– С утра не было.
– Тогда рискнем. А пока не теряй время, начинай рассказывать.
– В подробностях?
– К сожалению, да. Я уже соответственно настроился, придется потерпеть.
Приехали ко мне. Я приготовила чай и, разложив на столе вспомогательный материал и наглядные пособия, продолжила рассказ. Потом еще раз заварила чай. Уж не знаю, сколько стаканов мы выпили, когда я подошла к концу. Матеуш слушал молча, делая записи в блокноте, только при упоминании Финетки пробормотал что-то невнятное.
