тревожно на душе.
– А где же твоя милиция? – поинтересовался Мачек. – Ты сказала, они тоже будут здесь, а что-то не видать.
– Я так поняла, что будут, капитан Леговский вроде собирался. Не придирайся, за милицию я не отвечаю. Может, доверяют нам и позволили действовать самостоятельно. Ну что, открываем дверь?
– Давай попробуем.
Ключ подошел к двери, замок открылся легко. Ментальского мы нашли в спальне. Связанный, он лежал на кровати с кляпом во рту. Глаза у него были закрыты. Я застыла в дверях, Мачек, выругавшись, бросился к леснику. Сначала схватил его за руку, бессильно свисавшую с кровати, а потом я с удивлением увидела, как вытаскивает кляп изо рта лесника и пытается развязать веревки. Это придало мне силы, и я бросилась ему на помощь, вытащив из сумки острый перочинный ножик.
– Пан Зефирин, пан Зефирин! – Мачек отчаянно тормошил бесчувственного лесничего.
Ментальский открыл глаза. От радости я выронила из рук кастрюльку с водой, которую принесла из кухни, чтобы привести в чувство потерявшего сознание лесничего. Когда я снова вернулась со стаканом воды, Ментальский уже сидел на постели и отчаянно зевал, растирая занемевшие руки.
– Выспался я на сто лет вперед, – пробормотал он и, скривившись от боли, пощупал голову. – Кажется, сюда меня стукнул. Голова какая-то дурная.
Лесничий оглядел комнату, его глаза задержались на столе. Проследив за его взглядом, я увидела на столе бутылку «Смородиновки». Она всецело оправдала наши надежды. В ней еще оставалась половина содержимого, а лесничий уже полностью пришел в себя. Он не очень задохнулся, так как по счастью насморком не страдал и мог дышать носом. Вот только голова раскалывалась, но сейчас полегчало. Говорить уже мог совершенно свободно.
– Я уже думал разыскать те бумаги и забрать их домой, – рассказывал он, сидя с нами за столом в кухне, – да все не получалось. Сначала меня то и дело в милицию таскали, а когда милиция отвязалась, кто-то всю дорогу следил за мной. По лесу я не мог ходить свободно, он все крался за мной. Не знаю кто, но не из милиции, это точно.
– А как он выглядел?
– Не знаю, я его ни разу не видел, просто чувствовал – кто-то прячется в лесу и глаз с меня не спускает.
– Один человек следил? – удивился Мачек. – Когда же он спал? Ведь вы в разное время выходите на обход.
– В разное, уж не знаю, как он ухитрялся.
– А собаки вам не помогли его выследить?
– Мои собаки на зверя да на дичь натасканы, а не на людей. Вот я и подумал – дай рискну. Влез на высокое дерево, там вытащил из карманов разное тряпье, набил им небольшой припасенный мешочек и слез с ним. Крона у дуба густая, снизу не видать, что я там наверху делал. Ну он и попался на удочку. Только я через порог, он мне на голову тряпку набросил, чем-то по голове трахнула потом на кровать затащил и связал, только этого я уже не помню.
– А мне показалось, вы спали, когда мы пришли, – не очень уверенно сказал Мачек.
– А что мне было делать? – огрызнулся лесничий. – Из-за него же, паразита, я столько дней не высыпался, из-за него из лесу почти не выходил. Когда очнулся, послушал – вроде ничего не происходит, я и заснул, сам не заметил как.
– А ведь мы в дверь стучали и вас окликали, неужели не слышали?
– Нет, ничего не слышал. Если б услышал, начал бы хрипеть. Хрипеть я и с кляпом мог, вы бы меня наверняка услышали.
– А когда же это случилось?
– Сегодня около полудня. Я подумал себе – кто-нибудь наверняка придет и меня развяжет. Так оно и получилось.
Как хорошо, что мы упорно ждали Ментальского, а не вернулись в город! Как хорошо, что я испугалась какой-то тени и настояла на том, чтобы без разрешения залезть в чужой дом! Иначе связанный Ментальский и голодные собаки ждали бы неизвестно сколько. Удивило меня непонятно гуманное обхождение бандита с Ментальским. Других он убивал, а лесничего всего-навсего оглушил и связал.
Откуда вдруг такое человеколюбие?
Поскольку Ментальский полностью оклемался, я без промедления приступила к делу.
– Пан Зефирин, – начала я, – в милиции я соврала, что вы нам ничего не рассказали, может, вот сейчас расскажете. Не хотела без вас, без вашего разрешения сообщать им о бумагах Гоболы. Однако я считаю, что о них надо сказать, сейчас очень многое прояснилось в афере с немецкими сокровищами, надо все выяснить до конца. И зачем этим бумагам до сих пор лежать в лесу, пусть они хранятся в надежном месте.
– А вы уверены, что они не попадут в руки злодеям?
– Очень на это надеюсь. Сейчас делом занимается довольно много порядочных людей, вряд ли какой свинье удастся использовать их в грязных целях. Можно сказать, что мы создали новую шайку из порядочных людей…
– …антишайку! – подхватил Мачек.
Ментальский задумался. Мы не мешали ему думать, понимая, как много сейчас зависит от его решения. Наконец лесничий вздохнул и сказал:
– Ну хорошо, убедили. Только я сначала сам посмотрю, что в тех бумагах. Бенек был мне друг, доверился мне, не хочу его подвести. А вдруг там что противозаконное? Тогда это спрячем, а остальное можем милиции отдать. Значит так – сначала разыщем бумаги сами, посмотрим, что к чему, нечего сразу их привлекать.
Я была полностью согласна с Ментальским. По-другому он и не мог поступить. Ведь много лет назад он в компании с Гоболой и скорняком раскопал один из немецких кладов, и Ментальскому совсем не хотелось, чтобы теперь об этом стало известно властям. Дело давнее, от выкопанных сокровищ ничего не сохранилось, так что и возвращать нечего, к чему ворошить прошлое?
Было чудесное свежее утро, когда мы втроем двинулись в лес на поиски бумаг Гоболы. Собак оставили дома, ведь бумаг, в дупле дерева они все равно не учуют, не обучены. Мачек с Ментальским честно проверяли все перспективные деревья на нашем пути, от меня же толку было мало. Как я ни старалась выполнить свой долг, давняя страсть победила и уже через час у меня оказалась полная сумка грибов, сплошные белые и подберезовики. Выходит, я одним глазом смотрела на деревья, выискивая дуплистые, а другим автоматически выискивала грибы. И много в том преуспела.
Из пространства, намеченного вокруг дома лесника, мы прочесали одну треть и нашли в деревьях четыре дупла. Все они оказались пустыми. И тут на моем пути появились кусты. Белые грибы, по опыту знаю, растут совсем не по правилам, вовсе не под дубами, а в самых, казалось бы, неподходящих местах. Два прекрасных гриба я нашла в густых зарослях можжевельника, поэтому полезла глубже в кусты, тем более что за ними просматривался опять дубняк, старые деревья и молодая поросль. Вот молодой дубок, его ветви стелются почти по земле, а рядом елочка. Будь я на месте гриба, я бы обязательно выросла здесь, самое подходящее сочетание! Почти на четвереньках забралась я под ветки, приподняла их. Гриба там не было, зато я увидела мужской ботинок. И кажется, он был на чьей-то ноге.
Задом вылезла я из колючего кустарника и огляделась. Ни Мачека, ни Ментальского не было видно и мне стало не по себе. Черт его знает, кто там лежит, и черт его знает, где тот, кто его туда положил. Не хотелось бы и мне там оказаться…
Не выношу, когда кричат в лесу, но пересилила себя и заорала:
– Мачеееек! Пан Зефириииин! Хоп! Хооооп!
Прислушалась – вокруг стояла мертвая тишина. Мертвая! Я крикнула еще раз и больше не отважилась. Яркое утро вдруг потемнело, красочный осенний лес стал неприветливым, просто зловещим. Куда же они оба подевались, ведь не могли уйти далеко? Надо их разыскать. Ага, сначала следует как-то обозначить место, потом не найду. Чем-нибудь ярким, бросающимся в глаза.
Самым ярким предметом в моей сумке оказался красный кошелек для мелочи. Высыпав мелочь прямо в сумку, я привязала кошелек к верхней ветке высокого куста завалявшимся в сумке шнурком, затем с
