— Нет, не так, — машинально поправила его Алиция. — Мы имеем. А вы имеете. Мы имеем.
— Мы име… Нет?
— Нет.
— Вы имеем? — ни с того ни с сего обрадовался швед. — Вымеем, вымеем, вымеем!
Он так был рад новому слову, что не собирался с ним расставаться. Вымеем гремело над столом, и с каждым раскатом этого грома атмосфера как бы разряжалась. Алиция явно оценила позитивный вклад шведа в наше застолье и, неожиданно подняв бокал, провозгласила тост:
— Ну, за здоровье ксендза Кордецкого!
— Вымеем! — с энтузиазмом поддержал ее варяжский гость.
Упоминание о героическом настоятеле Ченстоховского монастыря, столь успешно руководившем его обороной в годы шведского потопа, оказалось как нельзя кстати. Пан Вацлав оставил в покое Марию Рохач и охотно переключился на исторические темы. Чем дело закончилось, я так и не узнала, поскольку зазвонил телефон, что позволило мне вскочить с места.
— Я возьму. Если ничего не пойму, отвечу абы что и высвищу тебя.
— Скажи, что меня нет дома…
В трубке послышался голос Мажены, поэтому мне не пришлось изворачиваться и врать про отсутствие Алиции.
— Тебе, наверное, неудобно говорить? — сразу догадалась Мажена.
— Ясное дело. Значит, концерт закончился. Так рано?
— Совсем нет. Сейчас антракт. На Вернера насели поклонницы, и он отбивается автографами. Ну, что там у вас?
— Все! — радостно сообщила я.
— О господи! Я завтра буду чуть свет.
— И правильно сделаешь.
— А на Эльжбету лобызун уже бросался?
— Еще как! И с такими последствиями!
— Какими? Ой, понятно, что сейчас все равно не успеешь рассказать. Вы обедаете? Или ужинаете?
— Рыба. Олаф любит рыбу.
— Вот незадача, а ведь Алиция как раз наоборот… А эта Юлия заговорила наконец?
— Что ты! Половину жарила я, мне нравится.
— Ну и разговорчик у нас, глупее не бывает. Я теперь не усну от любопытства Так и сидят как приклеенные, никуда не поехали?
— Разумеется, даже представить себе не могу, как бы это выглядело, не сожги я весь сушняк… А так, во всяком случае, хоть ходить можно, и есть на что посмотреть.
— Поняла, это ты вставляешь, чтобы они не поняли, о чем речь. Я пока не въезжаю, но мне это запомнить?
— С какой радости?
— Не знаю. А как ты думаешь, когда я приеду, он снова набросится? Это у него постоянный рефлекс?
— Понятия не имею, но предчувствия у меня дурные.
— Может, мне как-нибудь тайком пробраться, чтобы не через главный вход? Через сад или какую дырку в изгороди?
— Надо подумать. Я, пожалуй, почищу дорожку от этих колючек…
— Поняла, ты не о колючках говоришь. Вот черт, эта зараза дирижер уже ногами сучит, мне пора…
— Правильно понимаешь ситуацию. Привет Вернеру! — Я повесила трубку, тихо надеясь, что мне удалось провести разговор без особых накладок. — Всем большой привет от Мажены! — громко заявила я, почти перекрыв очередное вымеем Олафа. — От Вернера скорее всего тоже, хотя он был плотно окружен фанатками, и антракт уже кончился.
Алиция перегнала весь табун гостей в салон и от отчаяния подала на десерт кофе по-ирландски, поскупившись на виски. Пан Вацлав, оставив на время литературные изыскания и ксендза Кордецкого, начал паразитировать на теме фанаток, шутливо преувеличивая упоение Вернера мирской славой, но, не встретив у аудитории одобрения, скоренько переключился на театральные декорации, а с них на стильную мебель. С какого боку тут была мебель, я не вникала и, уже по привычке, перестала его слушать. Эльжбета замолкла окончательно и бесповоротно, жестокий Олаф измывался над Юлией, требуя подробного перевода, а Алиция помогала ей редко и весьма неохотно. Я больше не в силах была терпеть такое безобразие.
— Ты, наверное, кофе хочешь? — спросила я многозначительно Алицию.
— Дурацкий вопрос — Подруга, как всегда, не стала бравировать вежливостью.
— Тогда я и чаю заварю на всякий случай.
Я согласна была отправиться на любую каторгу, хоть бы даже собственноручно мыть посуду, хоть копать картошку, лишь бы не сносить покорно эту гнетущую застольную бодягу. Я подала напитки и вернулась на кухню, имитируя хлопоты по хозяйству, на что Алиция, конечно, не клюнула. И правильно, тогда я воспользовалась случаем и оккупировала ванную. И не подумаю менять свои привычки из-за какого-то брандахлыста: как мылась по вечерам, так и впредь буду поступать!
Жалкие остатки совести заставили меня убрать со стола и даже сунуть часть тарелок в освободившуюся перед обедом посудомоечную машину. Все эти труды праведные заняли в общей сложности минут двадцать, после чего я появилась в салоне в наряде как нельзя более вечернем. На мне были ночные тапочки, банный халат Алиции, желтый с коричневыми звездочками, и моя собственная голубая ночнушка на полметра длиннее халата. С одной стороны, я, несомненно, являла собой очень своевременную иллюстрацию к излияниям пана Вацлава об абстракционизме в искусстве, а с другой — тонко намекала своим костюмом, что пора заканчивать веселенький вечерок и готовиться ко сну.
Намек был собравшимися отлично понят и тут же воплощен в жизнь.
— Я этого больше не вынесу, — вполголоса сказала Алиция, выйдя на терраску утром на следующий день. — Это ты гениально сообразила с мытьем, а то я уже подумывала, не поджечь ли собственный дом, чтобы как-то нейтрализовать этого трепача. Почему я не держу злых собак?
— Потому что они ломают цветочки и портят сад, — напомнила я. — Никогда еще не видела тебя в таком состоянии.
— Я себя тоже. Я всю голову сломала, откуда это наваждение берется? От Юлии, что ли? Вот если бы она была здоровой и полной сил… Так ведь нет, она же инвалидка.
— И весьма интенсивно молчит. А насколько я поняла Ханю, с челюстью у нее полный порядок, и речь не нарушена, — язвительно подхватила я тему, так как упорное молчание Юлии начало мне казаться просто ненормальным. — А вдруг это результат стресса после аварии? Надо бы спросить Эльжбету, что она об этом думает.
— Эльжбета к первой дойке без особой необходимости не встает. Давай где-нибудь сядем, только не на виду.
С этим проблем не было. В глубине сада под яблоней стояли белый железный столик и три таких же стула, практичные и, несомненно, гораздо более удобные, нежели кресла на террасе. Алиция пользовалась ими так редко, что забыла о них вовсе, возможно потому, что за кофе оттуда приходилось бегать значительно дальше, чем с террасы. Но место было замечательное. Рядом цвел белыми цветочками огромный куст, который сливался с белизной металлической мебели и делал ее практически не видимой из дома. Зато дом оттуда просматривался прекрасно. Я поклялась, что в случае необходимости сама пойду за горячительными напитками, а если потребуется, то и за Маженой, которая ведь пообещала явиться чуть свет.
Алиция продолжала терзаться размышлениями о своих гостях.
— Интересно, они хоть собираются осмотреть окрестности? Не тащились же они в Данию, чтобы увидеть исключительно мой дом!
— Сомневаюсь. Я бы не рассчитывала. Разве что им предложат отвезти и все показать. Сами — ни за
