остатки ядовитой субстанции, выброшенные за окно, констатировал, что все тётки немного не в себе и головы у них кружатся, уточнил приблизительное время возгорания с Дороткой и Яцеком и заодно позавтракал, ибо ранняя пташка Сильвия обожала ранние завтраки. Теперь старший комиссар уголовной полиции уже знал, что думать о случившемся и как поступать. Пришло время решительных действий…
Роберт Гурский себя не помнил от возмущения.
— Подонок! Скотина! Надо же, собственную дочь…
— Ты что, так уверен, что у Павляковского маленькие ручки? — возражал скептик Бежан. — Погоди с возмущением хотя бы до тех пор, пока мы с тобой не увидим наконец Павляковского собственными глазами. На работе его нет, где-то шляется. Но сегодня я уже его отловлю, клянусь! И ордер оформляю…
После того как поздним вечером удалось отловить пана Петшака, выяснилось, что в качестве советчиков при выборе облицовочной плитки он захватил с собой специалиста, инженера-электрика, некоего Павляковского, большого знатока в области строительства современных особняков, а специалиста сопровождала жена, просто потому что той было по дороге на работу. Да она с ними и пробыла всего ничего, спешила, так что она ни при чем, а они с Павляковским пробыли на Партицкой довольно долго, отбирая плитку, уехали оттуда не раньше полдесятого, он так считает, потому что к десяти успел на конференцию, которую сам же назначил в своей фирме.
Вот так неуловимый доселе Павляковский возглавил список подозреваемых.
У Петшака оказались и номера телефонов специалиста-строителя Павляковского. Для полиции достаточно и телефонов, ибо в принципе с ними всегда идут в паре адреса. Выяснилось, что один из телефонов установлен на Черноморской. Бежан кусал себе локти, что недостаточно серьёзно отнёсся к той Веронике. Мало ли что её не застать в квартире, надо было там установить постоянное наблюдение, прочно обосноваться, даже припрятать наблюдателя в квартире сестры Мартинека, пусть дежурит при дверном глазке, пусть не спускает глаз с квартиры этой Вероники, черт бы её побрал! Как он мог так опростоволоситься? Ну и что, если не хватает людей, для такого дела должно хватить!
Роберт Гурский тоже нашёл, в чем себя упрекнуть. Ведь они с Бежаном были одного мнения, шли одним путём, мог бы сам посидеть в том доме, так нет, спать ему захотелось в собственной кроватке, дураку несчастному, мог бы подремать и на лестничной клетке! Две ночи запросто бы выдержал, и поймали бы Павляковского с его Вероникой. И все бы разъяснилось наконец. Ведь до сих пор нет уверенности, что данный Павляковский — отец Доротки. Мог оказаться просто однофамильцем.
— Лучше поздно, чем никогда, — с горечью произнёс аспирант, и Бежан без объяснений понял, что тот имел в виду.
Открывшая им дверь сестра Мартинека себя не помнила от волнения.
— Вы уже знаете? — крикнула она, увидев полицейских. — В такое трудно поверить, да я бы и не поверила, если бы сама не позвонила. Этот кретин, мой братец, ни с того ни с сего вдруг получил грандиозное наследство совсем от чужой американской миллионерши. Правду говорят, дуракам везёт. Я не поверила, сама позвонила тем женщинам, в доме которых он иногда подрабатывает. Все правда! Сто тысяч долларов, Езус-Мария! А я уж решила, совсем малый спятил, никак не могу прийти в себя… Что? Вероника? Я её уже два дня не видела, но в принципе они тут бывают, слышала, как дверью хлопали. Не позвонила… и впрямь, совсем забыла о вашей просьбе, пан полицейский, обо всем позабыла, только о ста тысячах долларов и думаю, это же надо, как в сказке!
Муж сестры Мартинека оказался дома, редкое явление. Пан Прухник производил впечатление человека спокойного, уравновешенного, но в настоящее время несколько выведенного из равновесия излишне эмоциональной женой. От природы неразговорчивый, он только покашливал сконфуженно, да жестами приглашал полицейских пройти в комнату, деликатно пытаясь устранить с порога загораживающую вход жену. Наверняка он слышал от жены о них и воспринимал, как добрых знакомых, с которыми приятно поделиться и последним. А поделиться было чем. Стол выглядел весьма завлекательно — полный набор крепких напитков и блюдо аппетитно поджаренной колбасы.
— Домашняя, из деревни привезли, на торжественный случай, — кивнув на колбасу пояснила сестра Мартинека. — Муж считает — надо отметить наследство Мартинека, да не знает как, вот мы и вытащили все, что дома было. Вообще-то мы непьющие, но по такому случаю выпить надо непременно, правда, как вы считаете? Очень кстати панове к нам заглянули. А если не выпить, так и свихнуться недолго. Езус-Мария! Приехала совершенно посторонняя старушка из Америки, приехала, померла, и оставила нашему дураку сто тысяч долларов, ну как в такое поверить? Вот мы с мужем и решили обмыть наследство, и очень рады, что вы к нам присоединитесь. Видите, какая прорва всего, можно хоть до утра сидеть!
Немного посомневавшись, Бежан решил такое стечение обстоятельств считать подарком судьбы, а она не столь уж часто преподносит их полицейским. Опять же, их так дружески пригласили, так непритворно им обрадовались, что такое приглашение можно рассматривать их личным делом, не служебным, отчего и не выпить? Вот почему Бежан с Робертом Гурским приняли участие в очередном обмывании старушкиного наследства, оговорив за собой право вставать из-за стола по служебной надобности. То один, то другой торчали в прихожей, не отрываясь от глазка в дверях. И дождались-таки!
Какой-то мужчина вошёл в квартиру напротив.
Вынув из кармана мобильный телефон, Бежан настучал номер. В квартире напротив мужчина поднял трубку.
— Павляковский, слушаю вас! — послышался довольно приятный мужской голос.
Всеми силами стараясь скрыть охватившую его радость — наконец-то настигнут неуловимый Павляковский, Бежан официально ответил:
— Говорит старший комиссар полиции Эдвард Бежан. Нам необходимо с вами поговорить. Разрешите зайти? Или предпочитаете беседовать у нас в комендатуре?
— О чем нам с вами разговаривать? — удивился голос.
— Есть о чем! — заверил его комиссар. — Мы сейчас…
И отключился, хотя Павляковский продолжал что-то говорить. Роберт тоже поднялся из-за стола. Поскольку полицейские гости с самого начала упомянули о служебной надобности, хозяева не обиделись, что они их покидают в разгар пиршества.
Распрощавшись с гостеприимными Прухняками, оба полицейских подошли к двери их соседей. Подошли и остановились, выжидая.
Выяснилось, поступили они правильно. Дверь распахнулась через минуту, и Павляковский выскочил из квартиры. Промедли полицейские хоть немного — не видать бы им голубчика.
— Добрый вечер, — поздоровался Бежан. — Старший комиссар Бежан, это я звонил пану. У вас какое- то срочное дело? Жаль, но у нас к пану тоже.
Роберт жадно разглядывал неуловимого Павляковского. Выглядел он почти так же, как и на фотографиях, разве что немного старше. По-прежнему очень красив, неудивительно, что бабы по нему сохли.
Смирившись, Павляковский не стал настаивать на срочном деле, и вместе с полицейскими вошёл обратно в квартиру.
— Что ж, заходите, раз уж так получилось. В конце концов, преступлением это не назовёшь, за решётку, надеюсь, меня не посадите, тем более что, по слухам, тюрьмы переполнены.
— А за что вас можно посадить? — поинтересовался Бежан.
— Полагаю, пану лучше знать, — махнув рукой, ответил Павляковский, — иначе вы бы не пришли ко мне. Сам старший комиссар, надо же! Не думал, что старшие комиссары полиции занимаются такими глупостями? В нашем кодексе пока нет статьи, запрещающей посещать даму и даже, извините, спать с ней. Нет статьи, которая обязывала бы делать это лишь с законной супругой. Прошли времена произвола, не так ли?
— Если я вас правильно понял, вы даёте понять, что находитесь в близких интимных отношениях с пани Вонсяк? — уточнил Бежан.
— С кем вы сказали?
— С пани Вонсяк. Проживающей в данной квартире.
Павляковский очень искренне изумился.
— Что за пани Вонсяк? Не знаю я такой.
— Отрицаете знакомство, потому что недавно женились на пани Шидлинской? Полиции все
