кран. И только когда начала накручивать волосы на бигуди, подумала, что глупо сделала, надо было просто пойти в парикмахерскую, наверняка какая-нибудь работает, да и не запирают в Париже ничего в семь часов вечера, напротив, множество заведений только открывается. Нет, надо взять себя в руки, если и дальше буду продолжать в том же духе — плохо кончу.
Мой фен вдруг отказал, не знаю почему, напряжение было нормальное, двести двадцать вольт. В нервной спешке обыскала ванную, слава Богу, нашлось аналогичное устройство. Наполовину подсушила волосы и тут вдруг сама отключилась, как-то сразу растеряв остатки энергии. С трудом заставила себя распаковывать сумку и обживать номер. Повесила в шкаф две юбки и один жакет. Все жутко помялось, пусть отвисится. Гладить я не собиралась, никогда в жизни не возила с собой утюг.
Не думать я не могла, мысли перескакивали с одного на другое. Что бы сделала на моем месте нормальная женщина? Допустим, по отношению к «пежо» вела бы себя так же: осторожно обошла его, постаралась намного опередить, а потом, после заправочной станции, дождалась, чтобы он уехал вперёд. Стала бы нормальная женщина лезть в багажник? Наверное, не стала бы, нормальные женщины, как правило, не получают таких идиотских писем, как моё, а я бы не обнаружила голову, если бы не решила получше спрятать своё идиотское письмо, ведь только потому и открыла багажник. Значит, подвела корреспонденция. Ну ладно, тогда бы я сделала открытие только здесь, в Париже, у гостиницы, когда доставала дорожную сумку. И что бы сделала нормальная женщина? Одно из двух. Либо шлёпнулась бы в обморок, либо принялась бы истерически вопить. И в данный момент, когда со времени моего приезда в гостиницу прошло… сколько прошло? Ага, сорок пять минут, здесь бы уже была французская полиция, а нормальная женщина, заливаясь слезами, давала бы показания, которым никто не поверит. И тогда… Вряд ли оставили бы её да свободе, скорее всего, арестовали бы.
Может, оно и к лучшему, что я редко веду себя как нормальная женщина?
Заглянув в бар, я обнаружила маленькую бутылочку коньяка и выпила глоточек. Коньяк хорошо на меня подействовал, повторила. Есть не хотелось. Несколько взбодрившись, я продолжила сушение волос, с небольшими перерывами, так как руки немели.
Была у меня когда-то одна умная приятельница. Любой помощи, даже от мужа, она добивалась очень простым способом: сразу делалась серой, лицо как у трупа, вот-вот шлёпнется в обморок. Минутку, вспомнила, ещё одну такую знала! Эта не была моей приятельницей, просто знакомой. Так вот, мне рассказывали: эта добивалась своего тем, что умела в нужный момент зеленеть. Маленькой она была, щупленькой, такая замухрышка, ну прямо мышка серенькая, в общем, страшилка этакая. Муж носился с ней не знаю как, боялся дохнуть, обходился бережно и осторожно, как с тухлым яйцом, и вскоре помер. Осталась замухрышка одна, но у мужа был друг сердечный. Мышка, разумеется, немедленно вся позеленела, друг смертельно перепугался, проявил заботу и внимание, она расцвела, приобретя нормальный цвет лица, а как только друг мужа предпринимал попытки скинуть с себя ярмо, немедленно делалась зеленой и начинала увядать. Что оставалось бедняге делать? В конце концов он женился на ней и по примеру покойного друга вышел на орбиту тухлого яйца. Всегда в нервах, не знал ни минуты покоя, а она себе цвела-расцветала и, возможно, до сих пор расцветает…
И моя приятельница вела себя таким же образом, всегда знала, когда следует сделаться серой. Например, перед званым вечером. Пригласят они гостей, и моя приятельница ложится отдохнуть, чтобы с лица сошла серость, а муж в поте лица наглаживает свои рубашки и её блузки и подготавливает все остальное. Зато потом, в ходе званого вечера, наградой ему был цветущий вид супруги. А та становилась серой и в другие ответственные жизненные моменты. Ну, естественно, и когда приходилось мыть посуду после ухода гостей, перед генеральной уборкой квартиры, перед вызванным починить кран сантехником и при прочих важных обстоятельствах, которыми так богата жизнь работающей женщины. А потом она развелась с мужем и сереть стала перед другим.
Гениальный метод, ничего не скажешь! Сколько раз я давала себе слово испробовать его в подходящий момент, да все не получалось. То не могла ни позеленеть, ни посереть, как ни старалась, то вспоминала об этом средстве, когда уже было поздно, валясь с ног после тяжкого труда. А шансы расцветать всегда появлялись, наоборот, у моего очередного мужа. Идиотка несчастная!
Вот если бы я могла по желанию сейчас, например, стать серой или зеленой, вот-вот помру… Не занимаюсь, значит, ни чужой, ни своей головой, мокрые патлы останутся висеть, как висят, а сама лежу помираю…
Ну уж нет, такого стыда я не перенесу! Гжегож, возможно, и проникся бы сочувствием и даже жалостью ко мне, а на кой черт мне его жалость? Глядишь, в глубине души ещё и порадовался бы, что в своё время не связал своей жизни с моей, что вовремя женился на этой своей, второй… Нет уж, я предпочту трупом пасть, чем предстать перед любимым мужчиной в виде издыхающего призрака.
Одновременно покончив с причёской и коньяком, я посмотрелась в зеркало. Вроде бы удалось восстановить внешний вид, испоганенный дождём. Что дальше?
А дальше позвонил телефон.
— Алло? — осторожно поинтересовалась я, не будучи уверенной, на каком языке следует отозваться.
— Ну наконец-то! — ответил голос Гжегожа. — У меня не хватило терпения ждать до завтра, и я на всякий случай решил звякнуть сегодня, вдруг ты уже здесь?
Я просто физически ощутила, как меня всю залило тёплой волной счастья и облегчения. Напряжения как не бывало.
— Если ты позвонил в надежде на сенсацию… — опять же осторожно начала я, но Гжегож не дал закончить.
— Я позвонил в надежде услышать тебя!
— Не волнуйся, получишь все сразу. Сенсация прибыла вместе со мной, и я намерена передать её тебе, ибо не знаю, что с ней делать.
— Что-нибудь случилось?
— Ещё как случилось! Когда мы увидимся?
— Боюсь, только завтра.
— Холера!
— Погоди… попытаюсь, может, получится. Но всего-то минут на десять, буквально, если вообще смогу.
— Не стану вникать в твои сложности, десять минут тоже неплохо. Со всех точек зрения. Так когда тебя ждать?
— В пределах часа…
Позвонил, потому что знал, где я остановилась, знал даже номер комнаты, не было необходимости сообщать свой адрес. Надо же, всего несколько слов, а на меня его голос получше всякого коньяка подействовал! Правильно, выходит, сделала, что с ходу занялась головой… своей, теперь есть время заняться и лицом. Испытывая необыкновенный прилив энергии, я распаковала оставшиеся вещи, разложила по местам и принялась ждать. Господи, сколько раз в своей жизни я вот так ждала его! А он, если уж обещал прийти, никогда не подводил.
Разумеется, ожидая, я думала, и результат раздумий легко было предвидеть.
— Привет, Гжесь! — грустно произнесла я, открывая любимому дверь. — С головой я управилась, но у меня осталась ещё одна…
В ответ услышала:
— Это твоя машина стоит перед входом в гостиницу?
— Моя. А что?
— Так немедленно убери её оттуда. Стоянка гостиницы напротив, на улице нельзя оставлять машины, вот-вот здешние менты её приберут, и ты намучаешься, прежде чем получишь её обратно. Это дьявольски сложно, не говоря уже о стоимости.
Я вся похолодела.
— Если в твоём распоряжении всего десять минут и все десять мы потратим на парковку моей машины…
— В моем распоряжении полчаса, ровно. А ну-ка быстренько!
В лифте я попросила:
