— Кем?
— Инженером на транспорте.
— Почему же вы из Дзержинска прихватили паспорт шахтера Волкова и его военный билет?
— Неправда. У меня никаких паспортов не было.
— Тогда слушайте. Нами установлено все. В четырнадцатилетнем возрасте вы совершили свое первое преступление. Потом еще шесть раз попадали в тюрьму. Вам, конечно, учиться было некогда. А вот диплом горного техника у вас все же обнаружен. Выходит, подделкой документов занимаетесь? Или украли?
Вася, уткнувшись глазами в пол, молчал. Действительно, не имея ни малейшего представления о подземном транспорте и горных разработках, он работал в Дзержинске инженером. Там и женился. Его хотели послать на курсы в Москву, но он, боясь разоблачения, отказался. Взял у шахтера Волкова шестнадцать тысяч рублей на покупку в Казани легковой автомашины (там, дескать, машины продаются без очереди) и скрылся.
— Так было? — спросил Сидоркин.
— Прошу очную ставку, — пробормотал преступник.
— Не спешите. Такая возможность вам будет предоставлена. Слушайте дальше. — Вася насторожился. — В Берфельской МТС, недалеко от Биробиджана, и сейчас помнят молодого интересного заведующего электростанцией. Больше того, они надеются на встречу с вами, ведь вы им немного задолжали: 61 тысячу рублей, похищенных из сейфа конторы.
— Доказательства, — сказал Вася.
— Будут и доказательства. Но, может быть, лучше обо всем рассказывать самому, а, Орлов — Мосин — Крюков — Бородач — Кулаженков? Сразу трудно перечислить ваши фамилии!
— Продолжайте в том же духе, — небрежно сказал «летчик», оправившись от первого удара, он опять стал наглеть.
— Не вспоминается ли вам совхоз «Лесное» Кустанайской области?
— Да, но я там работал… комсоргом.
— А где похищенные комсомольские взносы и часы ваших бывших товарищей?
Снова скисла, поблекла физиономия Кулаженкова. «А ведь они и впрямь все уже знают, — уныло подумал он. — Эх, была — не была, откроюсь. Глядишь, меньше всыплют».
Кулаженков поднял голову.
— Вижу, отпираться больше нечего. Все, о чем говорили вы, правда. Только вот не пойму, почему 61 тысячу приписывают мне: там было каких-нибудь 45 тысяч. Такая «несправедливость» раздражает меня. И еще. В Казани я никаких преступлений не совершал…
— Как сказать. Вы у нас — гастролер и хищение совершили мимоходом. Но вы виновны и в другом преступлении: вскружили голову легкомысленной девушке, украли у нее веру в людей.
— За это не судят.
— Правильно. Но судят за сокрытие от органов загса данных, препятствующих вступлению во второй брак. Вы уже были ранее женаты.
— Статья на это имеется?
— Имеется.
— Тогда сдаюсь.
Далее «старший лейтенант» рассказал обо всем. Обмундирование он купил в Московском военторге на ворованные деньги. Дипломы у него поддельные. Настоящая его фамилия Орлов. Жил за счет простаков и ротозеев…
В загсе только руками развели: в самом деле, ведь офицеры регистрируют брак по удостоверениям личности, а они на это не обратили внимания. Да и не только на это! Листок паспорта, на котором был поставлен штамп о браке, оказался вырванным из другого паспорта. Вот ведь к чему ведет ротозейство.
Итак, простая советская женщина Анна Ивановна, как бы дорого ни было ей пусть даже внешнее благополучие дочери, поступила честно и благородно, не покривила душой и помогла органам следствия обезопасить крупного афериста. Правда, некоторые обывательски настроенные соседи не прочь были осудить ее поступок. Но они, конечно, не правы.
А что же с Тоней?
На фабрике многие спрашивали ее, долго ли она была знакома со своим женихом?
— Только один вечер, — краснея, отвечала девушка. — Но это послужит мне хорошим уроком…
Через некоторое время Орлов, он же Мосин, он же Крюков, он же Бородач, он же Кулаженков, был приговорен к длительному сроку лишения свободы.
ДОБРОЕ ИМЯ ВОССТАНОВЛЕНО
На улице было уже темно, настольная лампа в кабинете следователя ярко освещала раскрытый том уголовного дела. Над делом склонился следователь Малин.
Над чем задумался следователь в этот поздний час?
То ли совершено тяжкое преступление, то ли обстоятельства дела запутаны и неясны… Трудно пока сказать.
«Каковы приметы преступников? — спрашивает себя следователь. — Кто же в действительности совершил преступление?»
Больше всего беспокоят его именно эти вопросы, ибо материалы дела ясного ответа на них не дают.
И опять Малин все начинает сначала. Он мысленно рисует перед собой картину происшествия, пытается представить, как все произошло, какие причины привели к совершению преступления.
А что же произошло?
Все шло, отлично, пока Силин с друзьями сидел в залитом светом ресторане: настроение у всех было приподнятое, каждый рассказывал забавные истории из своей жизни. На столе в хрустальных фужерах искрилось жигулевское пиво…
— Однако пора домой, — заметил кто-то, взглянув на часы. Силин поднялся с места, невнятно проговорил: «Да, пора», и, неровно ступая, направился к выходу.
На улице ветер раскачивал уличные фонари. Силин шел, тихо напевая какую-то песню.
Улицы пустынны. Казалось, никого вокруг не видно. А вот уже и переулок, где он живет. До дому совсем близко.
Но что это? Спину вдруг словно бы обожгло горячим утюгом. Пытаясь рукой достать обожженное место, Силин обернулся. Он успел заметить три силуэта, торопливо шагавших в сторону трамвайной остановки… Потом все заволокло туманом.
Силина доставили в больницу, а о случившемся было сообщено в райотдел милиции.
В милиции приняли срочные меры к установлению личности преступников.
Долго длился допрос потерпевшего. То и дело дознаватель возвращался к важному для дознания вопросу: «Каковы приметы неизвестных преступников?»
— Скажу вам откровенно, — говорил потерпевший, — выпил я по случаю встречи с хорошим товарищем, которого давно не видел, а когда почти подошел уже к своему дому, меня неожиданно ранили. Кто — не рассмотрел. Больше не знаю ничего.
— Возможно, вы помните хотя бы одежду преступников, их рост, походку? — вновь спрашивает дознаватель.
Полулежа на больничной койке, Силин сосредоточенно напрягает память.
— Я только заметил, что все трое выше среднего роста. Двое из них были в черных костюмах, третий — в спортивной куртке. На всех черные кепки.
…В тот же вечер в кабинете начальника райотдела милиции собрались оперативные сотрудники, чтобы обсудить план расследования и индивидуальные задания.
Долгими казались им эти сентябрьские дни. Встречаясь по вечерам в отделе, сотрудники узнавали,
