Надо сказать, что по наброскам рукописи видно, что вторая часть «Мертвых душ» Гоголю не дается. Главная ошибка здесь: сюжет покупки душ крестьян автор переносит во вторую часть, а это там не прививается. Гоголь явно мучается над этой частью. То, что он сжег ее, не было ни отчаянием, ни сумасшествием. Все это вздор, Достоевский смеялся над этим мнением, и очень правильно. Для писателя естественно сжигать то, что ему не нравится. И у Достоевского был обычай: написав роман почти до конца — сжечь его, а потом написать заново. Каждый роман, начиная с «Преступления и наказания», писался дважды, со старыми героями, но с новым сюжетом. Но все-таки Достоевский — человек с техническим образованием (он кончил, как и Брянчанинов, военно-инженерное училище). Так вот, Достоевский владел понятием
Незадолго до кончины Гоголь призвал к себе митрополита Филарета и просил его взять вторую часть «Мертвых душ», вынуть оттуда то, что, по его мнению, годится, а все остальное можно сжечь. Конечно, митрополит Филарет отказался от этого, главным образом, еще и потому, что у него было вполне трезвое понятие, кем он окружен.
Настоящее покаяние настигает Чичикова, только когда он отправляется на каторгу в Сибирь, — но это только предположения. Документально это нечем подтвердить.
1843-1844 годы — Гоголь в зените славы. Погодин и Шевырев сами наблюдали за рукописями, как они идут в печать. Константин Аксаков пишет подробнейший литературный разбор, и вся Россия читает «Мертвые души», не подозревая, что это ад.
Где в этом произведении рассказ о революции? В произведении есть сюжет, как в бумагах (не в жизни) возникает село под названием «Вшивая спесь». В этом селе поймали и прикончили земскую полицию в лице заседателя Дробяшкина, потому как он был блудлив, как кошка. Дальше мужики вдруг решили, что хватит им быть мужиками, а теперь они станут помещиками и, ограбивши чей-то барский дом, нарядились во фраки. А своих помещиков решили разжаловать и нарядить в зипуны. Но одного не сообразили: слишком уж много тогда окажется помещиков. Это — образ советской власти, и название как раз
Гоголь был принят как родной в великосветском семействе графа Виельгорского. Его жена — графиня Виельгорская, внучка Бирона (того самого временщика). И хотя это имя действительно «ужас мира, стыд природы», но, тем не менее, она этим очень гордилась. Их сын Иосиф умер, почти на руках Гоголя, но у них есть три дочери: две замужние, одна еще девица. Аполинария замужем за Веневитиновым (братом поэта Дмитрия Владимировича Веневитинова), София замужем за графом Соллогубом (маленьким писателем), третья Анна (домашнее прозвище «Нози» — носатая), которой 25 лет — не замужем. Эта Нози оказывается предметом особого внимания Гоголя. Какого рода это внимание? Вообще, Гоголь не был склонен к женитьбе. Он никогда не имел никаких связей, но в то же время представлял себе, что в таких летах ему полагается жениться. Законы Российской Империи гласили, что всякий нормальный мужчина по достижении зрелого возраста обязан вступить в брак.
И вот Гоголь пишет Нози письма: длинные и нравоучительные, где излагает, как должна себя вести не просто барышня, а личность, на житейском поприще. В частности, пишет ей о том, что она дурна собой и становится хороша, когда лицо ее оживляет какая-то живая и важная мысль, а если ее нет, то в любом дурном настроении она становится дурна. Вот маленькая частичка всего назидательного рукописного наследия. Нози терпеливо читает эти письма, и, конечно, как девушка разумная, очень уважает Гоголя и как писателя и как человека. Однако кончается это плачевно: Гоголь шлет письмо в семейство старшей сестры Аполинарии с намеком, что было бы, если бы он сделал предложение Нози? Но сам первый испугался и сбежал. Гоголь сам жениться не мог, в крайнем случае, его можно было женить на себе очень социально активной девушке. Он списал Подколесина с себя!
А дальше происходит перелом и за ним обвал: Гоголь отдал в печать «Выбранные места из переписки с друзьями». В нашей школе проходят позорное, дурацкое письмо Белинского, то, что можно извинить только сумасшедшему. О чем же «Выбранные места....»?
В ту пору было модно читать свои письма другим людям, письма, которые пишутся «более для истории» (выражение Достоевского), а не для адресата. К примеру, «философические письма» Чаадаева были написаны к Пановой (урожденной Улыбышевой) — но они абсолютно не для женщины, а тем более не для женщины-философа, ни для разумного человека, а только для истории. Но на самом деле — для жадной до скандалов публики. Кстати говоря, Чаадаева пытались «привлечь» за это письмо, но он представил несколько справок, что он сумасшедший. Его не объявили сумасшедшим, и только лишь приняли к сведению все его оправдательные документы.
Каков Гоголь в своих опубликованных письмах? — все они касаются суеты. Чиновники в то время при маленьком жаловании были вынуждены жить не по средствам, отсюда и взятки. 4 письма обращены к его благодетелю: графу Александру Петровичу Толстому: «О театре», «Нужно любить Россию», «Нужно проездиться по России», «Занимающему важное место».
Последнее письмо действительно серьезное. В нем проводится простая мысль: вы уйдете, а дело останется. Поэтому дело должно быть поставлено так, чтобы после вашего ухода оно могло продвигаться некоторое время без вас, но по инерции в должном направлении.
Этот совет пригодится графу А. Толстому через несколько лет после смерти Гоголя, а именно: в начале 1856 года А.П. Толстого назначат обер-прокурором Синода и он будет занимать это место в течение 6 лет — до 1862 года. На это время придется знаменитый Дивеевский скандал, заваренный еще 30 лет назад, «расхлебывать» который пришлось графу Толстому и московскому митрополиту Филарету (Дроздову). Когда читаешь переписку Филарета по этому делу, видно, что недаром он является святым покровителем чиновничьего сословия. Такой хватки, конкретности мышления при широте диапазона, проницательности — еще поискать!
Публикация всех этих «Писем...» была большой ошибкой Гоголя. Главное: он польстился на соблазн тщеславия. Поучать, наставлять — без того, чтобы его спросили, — была его большая слабость. Книга провалилась. Гоголь почувствовал, чту значит быть посмешищем: до этого, все-таки, смеялся он. Писателю ничего не прощают и ему остается скрыться — в Москву, на Никитский бульвар, в особняк графа А.П. Толстого (там, во дворе, стоит лучший памятник Гоголю).
Несмотря на прощение и братскую заботу и семейства Толстого и семейства Аксаковых (у них множество сыновей и дочерей), ему все время холодно каким-то нравственным холодом. Гоголю достался горячий духовник: отец Матфей Константиновский, из Твери, который был темперамента и характера Иоанна Кронштадского, но Господь не давал ему дара чудотворения. (Это в эпоху Иоанна Кронштадского, при Александре II и Александре III, чудотворцев терпели. Но при Николае I надо было быть только отшельником, как Серафим Саровский). Отец Матфей берется за Гоголя. Но священник был человеком решительным и совсем иного темперамента, нежели Гоголь, которому нужен был, конечно, духовник более мягкий. Время мягких духовников еще придет — таким был, например, в Москве отец Валентин Амфитеатров. Но это было уже позднее, в 70-е годы.
Гоголь становится героем анекдотов, при том их рассказывают в светских салонах. Например: «... он живет у Толстых, сестра А.П., Софья Петровна Апраксина, вдова, заботясь о Гоголе, спрашивает: 'Как Вам, Николай Васильевич, это кушанье?' Гоголь отвечает: 'Софья Петровна, думайте о душе Вашей'». И все это
Писатель едет по святым местам — в Иерусалим. Из паломников, в то время, в основном, простых людей, было всего лишь одно исключение: старинный дворянин Андрей Николаевич Муравьев, имевший прозвище «патриарх иерусалимский». Еще был бывший декабрист (Евгений Оболенский), который мечтал о водружении креста над Святой Софией — у него было прозвище «патриарх константинопольский». Гоголь возвращается домой, не получив взыскуемой благодати, не получив желаемого. (Потом мы будем читать у
