Силуана Афонского, что молитва не доходит и душа пустая — нам это понятно.) Гоголь, съездив ко Гробу Господню, вернулся таким же разбитым, как и был. Эта поездка была воспринята московским, сплошь неверующим, обществом, как очередное чудачество писателя. Тогда верить в Бога было неприлично.
Далее начинаются дружественные отношения с женой Александра Петровича Анной Егоровной Толстой, урожденной княжной Грузинской. Здесь — интересная история. Ее отец — племянник последнего грузинского царя, после присоединения Грузии к России в 1801 году взамен своего престолонаследия получил обширные имения в нижегородской губернии. В свою очередь, родным племянником князя Грузинского был декабрист Сергей Петрович Трубецкой. В княжеском имении, например, был перевалочный пункт декабристской дороги; таким образом, князь был как бы в оппозиции к трону.[20]
Князь Грузинский был слабой нравственности: как это называлось в конце XIX-го века — «поведения снисходительного». У него был побочный сын от крепостной женщины — Андрей Медведев. Этот Андрей рос в доме князя Грузинского под видом сына крепостных родителей и получил маленькое образование фельдшера. Он и законная единственная дочь князя Анна Егоровна полюбили друг друга, и в одно прекрасное утро, улучив момент, оба бросились в ноги отцу и заявили ему: «Что нам до шумного света! Что нам друзья и враги! Было бы сердце согрето жаром взаимной любви!» (прямо как в романсе). Князь, знавший свою дочь, пошел напролом. Он заявил, что они родные брат и сестра. Тогда они с тем же пылом молодости и южной крови заявили, что оба пойдут в монастырь, но «принадлежать другим мы не сможем».
Князь за эту ниточку и ухватился, но только не в отношении дочери, а в отношении сынка. Он дал ему увольнительную, отправил его сначала в Саровскую пустынь, он стал там послушником. В дальнейшем — пострижеником, с именем Антоний, Высокогорской пустыни Нижегородской епархии, а потом и настоятелем этой пустыни, духовным чадом преподобного Серафима. И только затем, познакомившись с митрополитом Филаретом, но более по Промыслу Божиему[21], с 1831 года стал настоятелем Троице-Сергиевой Лавры и оставался им до смерти — в 1877 году.
Анна Егоровна тоже собралась-таки в монастырь, и ее отправили погостить в Костромской Успенский женский монастырь. По прошествии 2-3 месяцев, насмотревшись, что там происходит, она написала отцу, чтобы он немедленно забирал ее обратно. Конечно же, он приехал за ней. Тогда все женские монастыри были кошмарными. Только Дивеево и Шамордино несли в себе молитву. Но Шамордино тогда еще не было основано, а Дивеево только-только зачиналось. И Анна спокойно жила в родительском доме до 35 лет, а потом вышла замуж, и очень удачно, за графа Александра Петровича Толстого, о котором в обществе тоже рассказывали анекдоты, но незлые.
Позднее Анна Егоровна и Гоголь вместе постом хлебали тюрю из одной чашки и вместе ездили в Лавру (к Антонию Медведеву) в благочестивую поездку. Все же Гоголь прекрасно понимает, что все равно эти их благочестивые действия — спектакль.
Что такое болезнь Гоголя? Ее очень трудно было определить по тогдашним лечебникам. В Евангелии это называлось расслабление. Он ходил, но физическая слабость стала распространяться по всем его членам. Такую болезнь бесполезно лечить пилюлями — у него был резкий дефицит жизненной энергии. Может быть, надо было лечить частым причащением. Греки эту болезнь знали — называли ее анемией.
Но тогда знающего врача не нашлось, и Гоголя лечили, не поставив ему толком диагноза, хотя еще в 1852 году он спокойно выезжал. Был, например, свидетелем смерти жены Хомякова Екатерины Михайловны (урожденной Языковой). Она умерла от тифа беременной, с ребенком под сердцем. Тут Гоголь ставится перед лицом вечности и не выносит этого состояния. Он советует, по своей привычке поучать, самому Алексею Степановичу читать по жене псалтирь вместо дьячка. На очередной панихиде, где присутствовали все славянофилы, он сказал: «Как страшно переступать эту грань». Ему отвечают: «Что Вы, Николай Васильевич! Надо быть лишь уверенным в милости Божией». Он на это спокойно ответил: «Об этом надо спросить тех, кто там побывал».
В том же 1852 году Гоголь все реже выезжает, все больше сидит, нахохлившись. Наконец, решает привести в порядок свои бумаги. В своем завещании он повторяет, чтобы не торопились его хоронить.
Еще до этого он ездил в Оптину пустынь, но с Макарием Оптинским у писателя отношения не сложились. У него был знакомый иеромонах Петр Григоров и Гоголь оставил у него письмо для старца Макария: «Ради Бога, обо мне молитесь! Без этих молитв я не могу совершить то, что должен».
Поразительное дело, письмо это по тону напоминает тон колдуна в «Страшной мести», когда он приходит в пещеру к схимнику и ему начинает казаться, что схимник смеется. А схимник его просто прогоняет, потому что когда раскрывает молитвослов, буквы наливаются кровью.
Посещение Гоголем Оптиной пустыни не даёт никаких желаемых результатов. Гоголь все еще встает, но в одну из ночей понимает, что рукопись «Мертвых душ» не нужна. И если раньше он публиковал даже частные письма, то теперь, как бы в искупление, он швыряет в огонь рукопись. После этого Гоголь как бы «встраивается» в стереотип поведения благочестивого христианина. Приходит священник, исповедует и причащает его, и через некоторое время он засыпает как бы навсегда, пульс не бьется.
Два дня и две ночи читают псалтирь, на третий день, как полагается, писателя хоронят. Гроб был выставлен в церкви Татианы-мученицы в Университете и почетный караул среди прочих нес генерал- губернатор Москвы Закревский. Согласно завещанию, его хоронят в Даниловом монастыре. На похоронах была огромная толпа — вся московская интеллигенция собралась там. Глядя на такое количество народа, простой люд спрашивал: «Кого хоронят? Небось, генерала?» Один извозчик объясняет несведущим людям, что хоронят не генерала, а писаря. Но не того, который переписывает, а того, который знает, кому и как надо писать: царю, генералам, кому угодно. (По Гоголю служат панихиды, его именины на Николу весеннего (9 мая ст.ст.)).
Новая страница открывается уже в 1930 году. В 1928 году — начало 1929 года Данилов монастырь был закрыт окончательно. В 1930 году он должен был быть преобразован в колонию для малолетних преступников: поэтому из некрополя Данилова монастыря выбирают знаменитых людей: Языкова Николая Михайловича, Хомякову Екатерину Михайловну (сестру Языкова), Гоголя, Хомякова и еще некоторых. Когда поднимают гроб Гоголя, две сгнившие доски вываливаются и обнаруживается, что он лежит не так, как полагается покойнику: перевернувшись набок и скрючившись. То, чего он так боялся, то и свершилось — его похоронили живым (см. в архиве города Москвы).
Надолго пережила Гоголя его мать, Мария Ивановна, всегда за него молившаяся. В том ужасном не церковном состоянии русского общества, при забвении цели христианской жизни, Гоголь, в своем намерении назидать, действовал без мановения Духа Святого. Но не будем забывать, что рукопись Мотовилова (беседа преподобного Серафима о стяжании Духа Святаго) была написана еще при жизни Гоголя, а опубликована только в 1901 году! После этого она стала основным документом духовных поисков русского православного народа.
Лекция 8.
Менталитет интеллигенции 40-х — 50-х годов XIX-го века.
«Литературное обособление».
Сегодняшняя наша лекция посвящена менталитету русской интеллигенции 40-х - 50-х годов XIX-го века — в данном случае, конечно, дворянской интеллигенции, так как интеллигенция тогда была по преимуществу дворянской.
Если в отношении 30-х годов можно говорить о философском пробуждении, то сегодня у нас «сороковые роковые» годы, в ходе которых происходило философское
