прятался у сестры в подвале; его в этом подвале всё-таки нашли и расстреляли.
Вот это как бы внутренняя завязка, то есть – это червоточина в роду (как в роду Лермонтова наличие Фомы Лермонта, чернокнижника).
У этого единственного сына Андрея – жена Настёна (Анастасия). Живут четыре года перед войной, то есть с 1937 года по 1941 год, сначала совсем ладно, а потом “в раскосе”, и когда отношения начинают налаживаться вновь, то начинается война и его забирают на фронт.
На фронте он воюет два полных года и часть третьего; после третьего ранения направляют долечиваться в эвакогоспиталь в глубокий тыл в Иркутск, то есть в родные места. Один из соседей по палате нагадал ему, что его еще отпустят на побывку домой, и он написал жене, чтобы она к нему не ездила (не тратилась), так как он, мол, приедет сам. То есть, опять советская привычка – или денег нет, или денег не хватает, или их жалко - она же была в дореволюционной России.
Он отпуска домой не получают, его направляют в часть. Герой дезертирует и начинает слоняться. Сначала находит какую-то подружку (немую), которая работает в столовой; живет месяца три.
Через некоторое время жена начинает замечать, что возле бани на заднем дворе какие-то человеческие следы, поэтому стала всегда оставлять немного хлеба; хлеб пекут свой – Сибирь, мука своя. В один прекрасный момент он ее подстерегает в бане и она его внутренне не узнает – ей приходит в голову мысль: – не оборотень ли какой? А потом приходит и трезвая мысль, что, может быть, и лучше, если бы это был оборотень.
Дальше начинаются мытарства вдвоем. Герой поселяется на острове, на котором есть зимовье и она туда ему что-то возит: ружье, так называемую “тулку”, соль, кое-что из продуктов. Начинается не жизнь, а такое пещерное существование. Она к нему наезжает, супружеские отношения начинаются, и то, чего они ожидали в мирной жизни, тут случилось – она забеременела. Так как беременность долго скрывать невозможно, а война кончается, то свекровь выгоняет ее из дома.
Свекор догадывается, в чём дело; он и раньше, когда замечал пропажу ружья и так далее, то догадывается, что их Андрей; здесь и умоляет ее – дай мне с ним встретиться, пока он до конца не изгадился. Но она, верная своему слову, скрывает от своего свёкра единственную возможность, которая таила в себе положительный выход.
Тем временем, поскольку ее знают, то надо было придумать какую?то историю; этой истории никто не верит; ее выслеживают, когда она плывет к нему по Ангаре на остров. И когда она замечает, что ее выследили, то кончает с собой, переваливаясь через борт лодки.
Это – фабула. Настоящий сюжет разворачивается выше фабулы как бы в верхнем этаже, как во всякой настоящей литературе.
В повести “Живи и помни” Распутин, как водится, умнее самого себя.
Распутин вряд ли начитан в Священном Писании, но пишет он правильно; пишет он как раз Каина, ушедшего от рода, то есть только с женой. Изгоняют меня от лица земли, и вот, я скроюсь от лица Твоего (ср. Быт.4.14) – это разговор Каина. Но это не всё. Адаму при изгнании из рая сказано, что
И вот ключевая сцена и главная в повести. Речь идет о том, что в этом своем житье изгоя и отщепенца Андрей бродит по окрестностям селений. На 1 мая 1945 года из села удрала корова с теленком. Андрей попытался увести теленка, а корова бежит следом; за речкой, он надеялся, корова отстанет, но она перепрыгнула ее. Они были от деревни в верстах трёх; он привязал бычка к деревцу.
Удивительный русский язык, который считался уже чуть ли не забытым. “Корова встала поодаль и следила за каждым движением человека. Взыграв неожиданной злостью, он выхватил из-за пояса топор и кинулся с ним на корову. Шумно, заплетая прихрамывающими ногами и ломая ветки, она побежала, но только остановился он, остановилась и она. Не было никакой возможности избавиться от нее. Возвращаясь обратно, человек увидел, что теленок лежит – он так обессилел, что не мог стоять на ногах. Испуганно повернул он голову к приближающемуся человеку - быстро и точно, с мгновенным замахом человек ударил его обухом топора по подставленному лбу, и голова, чуть хмыкнув, повалилась и повисла на ремне.
В тот же миг сзади закричала корова. Совсем озверев, Гуськов пошел на нее, готовый зашибить и корову. Но видя, что она и не двигается от него, остановился. Хватит с него на сегодня одного убийства, иначе можно и подавиться.
И пока он обдирал теленка, корова стояла всё на том же месте, не сводя с человека глаз, заставляя и его, в свою очередь, боязливо следить за ней; и изредка слабо, со стоном взмыкивала.
От запаха парного, еще не потерявшего жизни мяса, Гуськова стошнило. Он отрубил от туши два стягна, добавил к ним еще один кусок и затолкал в мешок. Остальное, как медведь, завалил прошлогодним листом и забросал хламьём.
Перед тем, как уходить, Гуськов в последний раз оглянулся на корову; пригнув голову, она смотрела на него с прежней, пристальной неподвижностью и в ее глазах он увидел угрозу, - какую-то постороннюю, не коровью, ту, что могла свершиться.
Гуськов заторопился уйти. На обратном пути он ночевал в тайге против каменного острова. Место это продолжало манить Гуськова с непонятной требовательной страстью; вечером, чтобы дотянуть до него Гуськов брёл из последних сил. Среди ночи он проснулся от прерывистого гула, идущего от Ангары – ломало лёд. Гуськов не удивился и не обрадовался: то, что лежало в мешке, казалось, надсадило и выпростало все его чувства (это – плоды его убийства –
А через неделю, перебравшись в верхнее зимовье, Гуськов услышал однажды среди дня со стороны Атамановки частые суматошные выстрелы. Он догадался, кончилась война”.
Какие возникают аллюзии в сцене убийства? – Достоевский: всё написано с оглядкой на сцену двух убийств: в “Преступлении и наказании” убийства “старушонки” и её сестры Лизаветы.
Человек превращается не просто в человека-зверя – то, что в нем поселилось, - конечно, бес.
Раскольников Распутина останавливает недаром. Важно то, что и тот и другой уходят от Бога; вот это объясняет Соня Раскольникову. Но это не все. Герои тоже похожи: Настена, хотя она и крупная баба, но по менталитету, по внутреннему человеку - она похожа на Соню. Но Соня, при её маленьком теле, как бывает у мелких бабёнок, оказывается несравненно мужественней: Соня тем и спасает Раскольникова, что она становится в роль вождя и она его ведет. Его вопль – что делать? – “Встань, выйди на перекресток, поклонись всему народу, поцелуй землю, которую ты осквернил и скажи – я убил; тогда тебе Бог опять жизни пошлет. Пойдешь?… Пойдешь? …”
Этого у Распутина нет. Настена, именно как сибирская баба, подстилается; и именно поэтому они оба гибнут. Разумеется, мы можем сами додумать, что было потом. Прежде всего, Валентин Распутин свою повесть обрывает, как Скрябин свою Пятую сонату – говорили, что она не кончается, а прекращается. Распутин, в сущности, после убийства Настены, прекращает этот разговор. Через четыре дня ее труп будет выброшен на противоположный берег Ангары.
В повести есть специальный практикант, так сказать, Мишка-батрак, который практикуется на подбирании утопленников; и он уже собирается, верный своему призванию, где-то его зарыть. Но, сказано, – бабы не дали; они похоронили ее на кладбище вместе со своими, только поодаль, именно как самоубийцу. Потом собрались у Надьки (односельчанка) на немудреные поминки и всплакнули.
Андрей вряд ли выйдет к людям. Даже Раскольников на слова Сони говорит, - “это донести, что ли, на себя надо?” – “Страдания принять и грех искупить, вот что надо”. И тот отвечает – “не пойду я к ним, Соня”. “А жить-то как будешь? Ведь всю жизнь, всю жизнь. Господи!”
Трудно сказать, что сделает Андрей, но, скорее всего, повесится.
Конечно, это вина Настены, что она идет на поводу, – ей надо было бы сразу же перейти в активную роль. В русской литературе много таких примеров, где “она” переходит в активную роль. Классический пример “Обрыв” Гончарова – там это кончается разрывом; У Достоевского это кончается спасением; в другом романе, в “Бесах”, Ставрогин, побоявшись надеяться, кончает с собой, но, во всяком случае, там Даша явно в активной роле.
“Живи и помни” – лучшее произведение Распутина; но он напишет еще один шедевр: “Прощание с Матёрой”, впервые опубликованное в журнале “Наш современник”. Читали роман все, успех был
