— И что? В магазинах детских игрушек уже появились водородные бомбы?
— Молчать! — грозно прикрикнул на своих легкомысленных подчинённых редактор. — Заткнитесь, дайте человеку высказаться.
Историк разволновался:
— Да нет же, господа, вы упрощаете проблему. Ведь доказано, что даже мозг человека, этот генератор идей, по сути своей представляет вихрь, водоворот… короче, превращает, точнее, преобразует материю в энергию. Согласен, согласен, вопрос ещё недостаточно изучен, спорный вопрос, но, тем не менее он именно так и ставится! А телепатия? Согласитесь, проблема до сих пор не изучена, а ведь на протяжении веков, из истории известно, на кострах сжигали людей как раз обладающих незаурядными способностями в этой области, выдающимся, я бы сказал, творческим потенциалом…
Собеседники явно не успевали за ходом мысли экзальтированного историка, не уловили, при чем тут сожжённые на костре. Видимо, в своих рассуждениях и аргументации историк мчался семимильными шагами, а следовало бы немного помедленнее, ведь слушали его не Бог весть какие эрудиты. Вон, достаточно посмотреть, как уставились на оратора. Не очень-то умные лица…
Заставив мановением руки остальных молчать, не возникать, редактор сам направил дискуссию в нужное ему русло, задав наводящий вопрос:
— Вы хотите сказать, что вполне возможно перенести материю в любое место и на любое расстояние, преобразовав её в энергию?
— Вот именно!
— И не имеет значения, как на Земле называют данное явление, — продолжал редактор, — телепатия, завихрения, биологические токи или прочие излучения…
— Потери тепловой энергии, — подсказал архитектор.
Собеседники тоже были не лыком шиты. Одно за другим послышались соображения:
— Кибернетика!
— А я что говорю? Предположим, если спички исчезли где-нибудь в Австралии, они вдруг всплывут в Гарволине…
— Пан излишне упрощает проблему…
— Ну тогда всплывает в другой солнечной системе!
— Вот именно, в этом все и дело! — подхватил историк, довольный, что его наконец поняли. — Хотя я и не уверен, что в другой солнечной системе пользуются спичками.
— Особенно теми, которые производятся на Сянковской фабрике, — поддержал его сатирик. — Наверняка тамошние разумные существа ломают свои головы — если, разумеется, допустить, что у них есть головы — над тем, что это такое: вспыхивает и тут же гаснет, вспыхивает и гаснет, но не горит. Потрясающе!
— Позвольте! — воскликнул консультант по науке и технике, до которого тоже дошёл наконец смысл рассуждений историка. — В таком случае тот самый космический корабль, который мы видели, должен был исчезнуть с площади какой— нибудь планеты в какой-нибудь солнечной системе и материализоваться на площади в Гарволине…
— Машина времени! — подтвердил начитанный сатирик. Он тоже не полностью уловил глубокую научную мысль историка, что совершенно не мешало на равных участвовать в научной дискуссии.
— Нет, нет! — воскликнул темпераментный историк, не соглашаясь с оппонентом. — Не совсем так. Все гораздо сложнее. Признаюсь, я излагаю сейчас собственные мысли, отнюдь не плоды многолетних изысканий, но я полагаю, что материализация, если использовать этот термин, материализация может произойти в любом месте и в любой исторический момент. Пространство, исчисляемое в световых годах, преодолевается в считанные мгновения, затем материализуется в нашей атмосфере, где уже подчиняется законам физики. И приземляется.
И такая сила убеждения излучалась этим энтузиастом науки, что присутствующие как-то забыли, откуда в самом деле взялся космический корабль, приземлившийся на рыночной площади города Гарволина. А может, и в самом деле, дематериализовался где-то там, в глубинах Вселенной и материализовался вот здесь, за окном? Слушая этого восхитительного энтузиаста, редактор сам испытывал утраченный в хлопотах энтузиазм. Возродились увядшие было надежды на то, что в неизведанных глубинах отдалённых галактик жизнь все-таки возможна.
— А откуда вы это знаете? — с жаром допытывался он у историка. — Откуда у вас эти материалы исследований? Где вы их раздобыли?
Историк явно смутился и не сразу ответил.
— Проше пана… откровенно говоря… мне разрешили ознакомиться с материалами частным образом, по знакомству, так сказать. На симпозиум к нам приехал английский учёный, оказалось — мой школьный товарищ, в одном классе учились ещё до войны. Уехал в Англию на каникулы в тридцать девятом и не успел вернуться… По образованию он биолог, но с проблемой знаком, она интересует его уже много лет. Слышали ли вы о так называемой радиоэстезии?
— Шарлатанство.
— Сплошное надувательство!
— Ловкая мистификация.
— Новое слово в науке! — послышалось со всех сторон.
— Вот именно — новое слово в науке! — веско сказал историк. — Вспомните, Панове, ведь не так давно и электрические разряды считали шарлатанством или ловкой мистификацией… Что же касается излучения биоэнергии… В настоящее время серьёзные исследования находятся лишь в начальной стадии, материалы, с которыми друг меня ознакомил, ещё можно оспаривать, но уже и этих начальных результатов достаточно, чтобы утверждать о реальном существовании доселе неизвестных нам возможностей человека. Опираясь на эти исследования, я и позволил себе пойти немного дальше, сделать, так сказать, следующий шаг. И решительно заявляю: преодолеть все эти астрономические расстояния не так уж невозможно!
— Шампанского! — шёпотом воскликнул редактор. — И устриц!
— Спятил! — шёпотом же прокомментировал сатирик. — Шампанское и устрицы в Гарволине?!.
Редакционная машина гданьских газетчиков уже мчалась на подступах к Гарволину. Последнюю заплатку на покрышке доставили в Кольбеле, и там же, в шиномонтаже, неожиданно удалось приобрести почти новую камеру, разумеется, не за злотые.
По шоссе трудно было проехать, так оно оказалось забито потоком машин в обе стороны.
— Опоздали, опоздали! — вздыхал спортивный обозреватель. Кто-то из коллег оптимистически возражал:
— Зато, судя по оживлённому движению, там и в самом деле что-то происходит.
— Давайте остановимся, надо же перекусить! — ныл критик.
— Неужели ты думаешь, что в этом регионе сейчас найдётся съестное? — возражал фельетонист. — Насколько я знаю свою страну, в округе все сожрали. Вот разве к его брату заглянем, — кивнул он на редактора. — Как думаешь, покормит?
— Что-нибудь придумает, — не очень уверенно ответил редактор.
— А он у тебя кто? — поинтересовались коллеги.
— Никто, пенсионер по инвалидности.
— А у него что?
— Травма позвоночника. Но живёт неплохо. Жена ему попалась работящая, и за ним ухаживает, и за домом смотрит, да ещё и теплицы развела, неплохое подспорье. Правда, он в последнее время велит ей в теплицах травки выращивать, которыми лечится. И знаете, даже на научную основу дело поставил, стал травками интересоваться всерьёз, под микроскопом рассматривает, на себе ставит эксперименты, а потом статьи в специальные журналы пишет. Печатают.
— В таком случае у них найдётся, чем покормить путников, — обрадовался критик. — Едем к ним!..
Тем временем киношники и телевизионщики готовились к отъезду и паковали манатки. Не потому уезжали, что в Гарволине стало неинтересно. Нет, материала для запечатления было более чем достаточно. Уезжать заставлял голод. Правда, в полночь из Варшавы им подвезли припасы, но сколько этого было? Оголодавшие мужики враз умяли продукты, новых же достать в Гарволине было невозможно.
