— В этом самом, — сглотнув комок в горле, подтвердил шофёр-очевидец. — И точно так же выглядело…
Оба, задрав головы, уставились в голубое небо, туда, где вдали серебрилась маленькая точка, которая вроде бы потихоньку увеличивалась…
Гданьские журналисты въехали на центральную площадь Гарволина в тот момент, когда громкоговорители передавали опровержение. Остановив машину как раз под столбом с одним из гигантских рупоров, они стали внимательно слушать, опустив стекла в окнах.
— Что за глупый розыгрыш! — воскликнул редактор. — Запоздалое первое апреля?
— Ничего не понимаю, — недовольно произнёс фельетонист. — А этот твой брат… Может, у него не только позвоночник не в порядке? И ты уверен, что он был трезвый?
— Как стёклышко, — растерянно заверил редактор. — И клялся, что их видели собственными глазами.
— И собственными глазами видели опровержение в лесу?
— А вот об этом он не говорил, тогда ещё не было никакого опровержения.
— Послушайте, граждане! — зловеще начал спортивный комментатор. — Я гоню свою машину черт знает в какую даль, я как последний идиот всю ночь латаю покрышки…
— Да вы что, ребята, белены объелись? — возмутился редактор. — Услышали по радио официальное сообщение и сразу поверили? Дети вы, что ли? У моего брата только позвоночник повреждён, остальное все в порядке. А занятия ботаникой ещё не доказательство, что человек спятил…
— И у жены теплицы! — поддержал редактора критик.
— И брат мне заявил — видел собственными глазами! И все остальные гарволинцы тоже! А вы — «радио», «опровержение»! Да кто вериг тому, что нам по радио плетут? Лапшу на уши вам повесили, а вы и поверили! Ясно, власти опомнились, подключились, принимают меры.
— Ладно, оставим радио и властей в покое. Мы в Гарволине, люди что-то здесь видели, давайте порасспрашиваем.
Так случилось, что мимо машины гданьских журналистов проходил правый защитник местной футбольной команды 3-й лиги, один из тех легконогих бегунов, которые вчера вечером первыми после мотоциклистов и автомашин прибыли на заветную лесную полянку. Остановленный громкими криками из машины, он охотно стал делиться впечатлениями.
— Никаких следов вертолёта! — авторитетно заявил футболист. — Я был на полянке в числе первых и никого там не обнаружил — ни пришельцев, ни журналистов, ни вертолёта.
— Так может, это была другая полянка? — попробовал сбить его с толку недоверчивый от природы критик.
Футболист стоял на своём.
— Никакая не другая, та самая! И ничего там не было, кроме тех, что после опровержения из Гарволина примчались. И ни следа подделки, говорю вам! И ещё могу сказать по секрету. Я сам не видел, но Стась, мотоциклист, говорил, а он парень свой, привирать не будет. Он первый на полянку примчался и застал там одного местного парня. Так этот местный стоял сам не свой и на вопрос Стася только и сказал, что такое видел!.. Стась говорил, стоял совсем обалдевший, слова не мог сказать, в лице переменившись, и вот только и мог сказать, что «ого-го!». А потом испарился, хоть мы его и разыскивали. А радио вам с три короба наплетёт, нечего уши развешивать. Я уж на той полянке все глаза проглядел, все искал следы хоть каких космитов или журналистов, г… извините, нашёл. Сам искал, так что знаю, что говорю. Следов на поляне — что свисту за ушами.
— А тот местный парень, значит, так был потрясён… — начал было редактор, но футболист не дал ему закончить.
— …так потрясён, что в столбняк впал и слова вымолвить не мог. От впечатления.
Услышанное впечатляло.
На единственного свидетеля, местного парня, пришельцы могли напустить какое-нибудь вредное излучение, чем и объясняется его неразговорчивость и остолбенелость. Журналисты с пристрастием порасспросили футболиста, хватило бы на полянке места для вертолёта, сколько прошло времени между опровержением по радио и его прибытием на полянку, не рассказывал ли кто из прибывших на неё о встречах со странными существами, не видел ли кто, чтобы «скорая помощь» забирала в психушку кого- нибудь (предполагался остолбенелый парень), и о многом другом.
Получив ответ на все эти вопросы, журналисты наконец отпустили правого защитника и стали думать. Выходит, тут и в самом деле вчера происходило что-то необычное? Спортивный комментатор перестал ныть из-за дырявых покрышек, включил первую скорость, перешёл на вторую, поглядел вперёд, глянул случайно вверх и замер.
На голубом небе отчётливо просматривалась блестящая звёздочка, которая росла прямо на глазах.
— Неужто второй раз приземляются? — удивился первый шофёр, глядя на блестящую точку в небе.
— Черт их знает, — чесал в затылке второй. — Вчера с этого все и началось, вот так оно и выглядело. Считай, тебе повезло, похоже, они повторяют, может, специально для кино? Видишь, вон там стоит «рафик» кинохроники.
— Выходит, я все смогу увидеть? — обрадовался первый.
— Может, и увидишь…
Редактор, историк, консультант, сатирик, фоторепортёр и секретарша наконец покинули кафе. Казик, которого совершенно не интересовали чужедальние планеты, ещё раньше отбыл в Варшаву со своими ножницами. На площади сотрудников местной печати ждали редакционный «фиат» и «вартбург» фоторепортёра, уже на новеньких колёсах. В некотором отдалении виднелись машины кинохроники и телевидения, уже готовые к отъезду.
— Минутку, только сигареты куплю, — сказал сатирик. — Может, в киоске ещё остались.
— И для меня купи, — попросил фоторепортёр, с трудом отрывая взгляд от секретарши, этого небесного создания. — Если есть — «Экстру», а нет, так что-нибудь.
Сатирик направился к киоску, остальные стояли у машин и ждали его.
Купив сигареты, сатирик повернулся, чтобы направиться к машинам, увидел шофёров с задранными головами, задрал свою и остолбенел.
Над площадью бесшумно зависло бокастое серебристое веретено, над которым, рассыпая искры, вибрировал световой круг. Протерев глаза, сатирик поглядел на площадь, на коллег, ожидающих его у машины, и, с усилием преодолев оцепенение, бросился к ним. Те уже принялись рассаживаться по машинам.
— Стойте! — дико крикнул сатирик. — Да стойте же! Вы что, ослепли? Глядите, что это?!
Коллеги с удивлением поглядели на сатирика, потом перевели взгляды на небо. И тоже застыли в неподвижности.
Серебряное веретено уже совсем снизилось над площадью. Оно не издавало никаких звуков, совсем никаких, не было слышно даже тихого урчания. Слышался лишь свист ветра, поднятого вращающимся световым кругом. И оно было абсолютно ни на что не похоже!
Фоторепортёр потряс головой и протёр глаза. Остальные стояли неподвижными каменными изваяниями. Ни жеста, ни звука.
Тут к окаменевшей группе подбежал сбитый с толку социолог. Он немного позже остальных покинул кафе и только сейчас заметил странный предмет над площадью.
— Что это? — лепетал он. — Как же это?.. Ведь |это же не мы…
Ему никто не ответил.
Блестящий предмет опускался так медленно, что его движение трудно было уловить. Вот между ним и мостовой осталось не более десяти метров. Кажется, он застыл, больше не снижался, лишь непрерывно вращался над ним сверкающий световой круг.
Пассажиры отправляющегося автобуса заняли свои места и с умеренным интересом выглядывали в окна.
— Пока, — сказал второй водитель первому. — Мне пора. Вчера я все это видел, так что, пожалуй, поеду. А тебе повезло!
