– Довольно странный предмет. Что-то вроде короткого стилета, без рукоятки, зато с украшением.
Он вытащил из ящика стола железку – миниатюрную, узкую, очень острую, заканчивающуюся красивым орнаментом, – за этот конец ее худо-бедно можно было держать. Я так и впилась в нее глазами: смутно припомнилось, что где-то нечто подобное я уже видела. У кого, когда?
– Где вы нашли?
– В почтовом ящике пани Хансен. Тщательно протертый, без всяких следов.
Подлая шутка подлого бандита! Вот и все, что я могла бы сказать. Сколько ни пыталась, ничего не припомнила. Скорей всего, просто видела что-то подобное, с похожим орнаментом.
Майору, оказывается, эта находка пока тоже ничего не дала. Продолжая обсуждать со мной обстоятельства убийства, он вдруг забеспокоился:
– А вы уверены, что никто еще не добрался до кофра вашей подруги? Сдается мне, там могут найтись важные улики – имена, адреса. Боюсь, даже раскрыв все детали преступления, без улик мы не доберемся до самих преступников, а тем более не поймаем их с поличным.
Я уже столько ломала над этим голову, что поднакопила кой-какие соображения. Доступ к прачечной может иметь только человек, близкий к хозяевам дома, да и то ему потребуется подходящий повод. Никакому гостю, включая и друзей семьи, не позволят ни с того ни с сего шастать по чердачным закуткам. Даже если он раздобудет входной ключ и сможет проникать в дом в любое время суток, кофр окажется для него твердым орешком. Ни украсть, ни разбить его не удастся, хозяева ведь знают, что в прачечной хранятся вещи Алиции, и присматривают за ними. А уж вынести из дома предмет величиной с небольшой шкаф – и того мудреней. Нет, конверт наверняка спокойно себе лежит в заветном месте.
– Отпустите меня в Копенгаген, – взмолилась я. – Наверняка там хранится что-то очень важное, этот злодей в конце концов туда доберется.
– Я всецело с вами согласен, но считаю, лучше уладить дело по официальным каналам.
Я пришла в ужас.
– Что вы имеете в виду?
– У нас есть контакты с датской полицией.
Меня от его слов чуть на стуле не подбросило. Я инстинктивно вскинула руки, пытаясь схватиться за голову, но помешала висевшая на плече сумка. Сначала она заехала мне в ухо, потом смела со стола пепельницу, а заодно и чашку с остатками кофе.
– Ни за что! – запротестовала я дурным голосом. – Пан майор, только через мой труп!!!
– Это почему же? – удивился майор, слегка озадаченный моими гимнастическими упражнениями.
Слаб человек, но в драматические моменты жизни откуда что и берется. Вот и я испытала в эту минуту интеллектуальный взлет – в крайнем возбуждении вышагивая по кабинету, произнесла неотразимую по своей убедительности речь. Ни в коем случае, ни за что на свете нельзя компрометировать Алицию перед нашими благодетелями! Не хватало еще, чтобы датская полиция явилась к ним обыскивать чердак, чтобы Алиция в их глазах предстала какой-то международной аферисткой! Что же получается – пригрели змею на груди? А как это скажется на репутации нашего благодетеля? Ведь он не какая-нибудь там пешка, а высокопоставленное лицо, служит в аппарате самого короля! Да если на то пошло, мы скомпрометируем не только Алицию, а вообще всех поляков! На нас и так на Западе косятся, а тут выходит, впустить к себе в дом человека из коммунистической страны – все равно что приютить уголовника. Что ни поляк – то бандит! Да не бывать этому! Честь нации!..
Нация нацией, но больше всего меня страшило, что Алиция проклянет меня с того света, если я позволю копаться в ее интимных делах совершенно чужим людям, вдобавок они, чего доброго, обнаружат, что и у меня рыльце в пушку. Пока мне удавалось благополучно обходить этот вопрос, а теперь вот пришлось ухватиться за национальную честь как за спасительную соломинку.
– Она отчасти права, – неохотно признал Дьявол.
– Резонно, – согласился с ним майор. – Ну что ж, подумаем.
Окончательно я не успокоилась – дамоклов меч продолжал висеть над моей головой, – но по крайней мере я снова уселась на стул. А они принялись обсуждать все сначала. Майор упомянул еще одно обстоятельство – при этом Дьявол сделал вид, будто он ни о чем таком слыхом не слыхивал. Я только смерила его взглядом, про себя поклявшись потом ему припомнить.
Оказывается, неподражаемый мой ребенок ухитрился во время наших пируэтов на шоссе запомнить номер «опеля». Не успел рассмотреть только последнюю цифру, но это не помешало майору разыскать автомобиль и выяснить, что он приписан к «Гранд-отелю». Машину иногда предоставляли полуофициальным валютным гостям, в том числе и некоему Петеру Ольсену, датскому гражданину с весьма примечательным профилем. Когда точно она выдавалась ему напрокат, установить не удалось, зато майору стало известно, что именно такой профиль был замечен у дома Алиции в тот роковой вечер, между девятью и одиннадцатью часами.
– К сожалению, Ольсен не может быть убийцей, – огорченно вздохнул майор. – Начиная с одиннадцати он неотлучно бражничал с большой компанией в баре «Гранд-отеля». Ушел в свой номер в четвертом часу, а наутро улетел в Копенгаген.
Имя Петер Ольсен мне ничего не говорило. И все же в отличие от майора я нимало не сомневалась, что именно этот человек приложил руку к убийству, но предпочла пока помалкивать. Меня теперь терзали совершенно новые проблемы, а вместе с ними и страстное желание срочно повидаться с Михалом.
– Ну так что станем делать? – голос мой дрогнул. – Я хочу в Копенгаген…
Дьявол предусмотрительно держал нейтралитет, майор же надолго задумался.
– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Поезжайте. Я замолвлю за вас словечко в паспортном бюро, может, вам будет сподручней заполучить эти вещи без нашего вмешательства. Надо наконец определяться…
От неожиданности я даже забыла поблагодарить. Небось приставят ко мне своего соглядатая, но это уже не суть важно. Главное – первой добраться до злосчастного кофра.
– Смею ли я теперь надеяться, – с некоторой претензией спросила я под конец, – что вы оставите в покое пана Барского? Как я понимаю, уже сегодня он будет дома?
Майор с какой-то растерянностью посмотрел на меня, потом на Дьявола, а у меня от дурного предчувствия дрогнуло сердце. Ну, если они меня надули!..
– Я не в курсе, – сказал он с такой миной, будто услышал от меня что-то очень комичное и едва-едва удерживается от смеха. – Это уж обращайтесь к пану прокурору, разбирайтесь с ним.
В предчувствии какого-нибудь очередного подвоха я обернулась к Дьяволу, а тот вдруг с озабоченным лицом куда-то жутко заторопился. Невзирая на все мои протесты, подхватил меня под руку, выволок из комендатуры и запихнул в машину.
– Где Збышек? – шипела я в промежутках между попытками освободиться. – Где Збышек, черт тебя возьми, говори, не то убью! Не вылезешь из этой тачки! Где Збышек?!
– Не знаю, наверное, дома, – отмахивался он, выруливая на такой скорости, что мне оставалось уповать только на провидение и автоинспекцию. – Приезжай за мной в четверть четвертого. – Он затормозил у своей конторы, вырвался из моих рук и был таков.
Я его ловить не стала – скрипнув зубами, решила срочно направится прямиком к Збышеку.
Он открыл мне дверь собственной персоной, лучась радостью настолько, насколько был еще способен, весь воплощенная доброжелательность и нетерпение.
– Ну и как? Удалось им? – вцепился он в меня прямо с порога.
Увидев его, я чуть не лишилась чувств от невыразимого облегчения. Привалилась к двери и с умилением глядела на него во все глаза: вот он передо мной, в целости и сохранности, без всяких следов ужасных тюремных мытарств, правда, в каком-то нехорошем возбуждении. На странный его вопрос я ничего не ответила, потому как ровным счетом ничего не поняла.
– Входите, пани Иоанна, ну так что?
О чем это он, свихнулся, что ли, от всех передряг?
– Как вы себя чувствуете? – с тревогой спросила я.
– Благодарю вас, чудесно, я очень хорошо отдохнул.
У меня сердце екнуло.
– Пан Збышек, сжальтесь, оставьте ваш черный юмор! Умоляю, простите меня, если можете! Я так
