– Простите, но мне бы хотелось поговорить с пани Хансен, – ответила я на всякий случай вежливо, но столь же настойчиво. – Извольте позвать ее.
– По какому делу?
Тут уж я завелась. Буду еще всякому докладывать! Перебьется!
– Извините, но это я скажу не вам, а пани Хансен. Я вас знать не знаю. Окажите любезность, позовите ее наконец, если она дома.
– Пани Хансен к телефону не подойдет. Зачем она вам нужна?
Вот маньяк несчастный! И где только Алиция такого откопала? Бесполезно спорить, может, Алиции вообще нет дома, а может, это, чего доброго, взломщик. Проклятие, мне ведь позарез надо с ней переговорить, и как можно скорей. Я без слов повесила трубку, не хватало еще дискутировать с этим нахалом. Но что же делать? Ехать к ней? Не наломать бы дров… Мы ведь договорились вместе не показываться. Не напали же на нее там бандиты, зачем бы они откликались, да еще так глупо!
Все больше беспокоясь, я решила позвонить ее сестре – она жила в том же доме, этажом ниже, и могла кое-что объяснить. Могла на крайний случай подняться наверх и проверить. Надо только поделикатней заинтересовать ее ситуацией.
– Добрый день, – как можно беззаботней прощебетала я. – Вы случайно не в курсе, что там у Алиции происходит? Никак не удается поговорить с ней по телефону, по-моему, там какие-то люди?..
Трубка некоторое время безмолвствовала, потом вдруг разразилась странным каскадом звуков. Сестра Алиции рыдала.
– А вы ничего не знаете? – простонала она срывающимся голосом. – Вам уже никогда не удастся с нею поговорить. Алиции больше нет! Ее убили! Сегодня ночью! Боже мой, боже мой!..
Алиции больше нет…
Быть того не может! Алиция мертва? Убита?.. Сегодня ночью! Господи милосердный!
Трубка что-то бубнила, я выпустила ее из рук и, привалившись к стойке гардероба в «Европейском», всеми силами старалась как-то оградить свое сознание от страшной новости. Идиотская шутка, не хочу, не согласна, никогда не поверю, это неправда!!!
Алиция умерла… Сегодня ночью…
Сегодня ночью она мне звонила. Наказывала что-то запомнить! Очень важное! О чем-то просила!
«…приди взглянуть на меня перед выносом тела…»
Какое-то время в моей голове непрерывно гудели эти слова – все равно как труба в судный день. Абсурдная просьба наполнилась вдруг трагическим смыслом. «Посмотри на меня перед выносом…»
Что это было, предчувствие или уверенность? Что она имела в виду? Чего-то хотела от меня? Нужно обязательно исполнить ее просьбу! Она боялась сказать по телефону в открытую, рассчитывала на мою догадливость. «Взгляни на мое тело…» На тело? Перед выносом… Перед выносом!.. Она хотела, чтобы я как можно скорей оказалась в ее квартире, сразу же после ее смерти. Что-то у нее там дома есть… Надо непременно туда попасть! Но как?!
Милиция уже там и, конечно, ни единой живой души не пропустит. Потом квартиру опечатают, впрочем, «потом» будет поздно, мне нужно туда прорваться до выноса тела! Значит, еще сегодня. То есть уже сейчас. Что делать? Милиция… И правда, милиция!!!
Я наконец вышла из оцепенения. Единственный человек, который может мне помочь, – это майор. Мужик что надо, умница каких мало, он всегда с пониманием относился ко всяким моим закидонам. Прекрасно меня знает и может оказаться полезным…
Необходимость срочно действовать слегка привела меня в чувство. Сейчас не до стрессов, оставлю их на потом… Я стала лихорадочно рыться в сумке и наконец выудила записную книжку, где у меня был записан телефон Центрального управления.
Без труда, с помощью невинной уловки мне удалось узнать, что майор сейчас не где-нибудь, а как раз в квартире Алиции. Я перезвонила туда и попросила его к телефону. Ясно, майор не из простачков, его трудно провести, ему достаточно приоткрыть хотя бы часть правды, а там он, глядишь, и сам докопается.
– Пан майор, – сказала я, – понимаю, что это противоречит всем вашим правилам, но заклинаю вас, позвольте мне к вам туда прийти! Алиция была ближайшей моей подругой и настойчиво просила меня об этом!
– О чем она вас просила?
– Просила меня, если она неожиданно умрет, чтобы я пришла на нее, мертвую, посмотреть. Еще в квартире. Пан майор, Алиции я обязана как никому другому на свете! Я должна!.. Ходите там за мной по пятам, не спускайте с меня глаз, свяжите мне, наконец, руки, суньте в рот кляп, но позвольте прийти!!!
– Вы с ней дружили? И давно ее знаете?
– Давно. Постойте, сейчас соображу… десять лет.
– Хорошо, приходите, – помолчав, согласился майор.
– Спасибо, буду через пять минут!
Майор наверняка после нашего разговора автоматически включил меня в число подозреваемых – вместе с остальными ее знакомыми. Вне всяких сомнений, он дал согласие с определенным расчетом, вдруг я сделаю или скажу что-нибудь такое, что наведет его на след? Скажем, постараюсь спрятать или уничтожить какую-то улику. А я поставила на этот его расчет – и не прогадала. Правда, пока еще мне и самой было невдомек, что там искать и как объясниться.
Не знаю, как я добралась от отеля «Европейский» до квартиры Алиции на Мокотове. Людей, недавно узнавших об утрате близкого человека, на пушечный выстрел нельзя подпускать к рулю.
Майор предупредил охрану, и я попала в квартиру без всяких проволочек. Вошла и нерешительно остановилась в прихожей.
– Добрый день, пани Иоанна, – любезно встретил меня майор. – Проходите. Почему вашей подруге взбрела в голову такая странная мысль – что вы должны взглянуть на ее труп?
Я тяжело вздохнула. Предвидя такой вопрос, я уже загодя, по дороге, придумала ответ.
– У нее был навязчивый страх, – уныло объявила я. – Вы ничего не знаете? Ее мать скоропостижно скончалась здесь же, в этом доме, сидя в кресле, когда Алиция где-то на стороне развлекалась. На нее это очень сильно подействовало. С тех пор она все время боялась, что умрет вот так же по-сиротски. Частенько, бывало, твердила: хоть бы нашлась рядом какая-нибудь живая душа, чтобы в последний раз бросила на меня в моем доме сострадательный взгляд. Ну и поручила это мне – видимо, в моем сострадании была уверена.
– А когда она вас об этом попросила?
Я не сразу ответила, сначала прошла в комнату, Алиция лежала на диване совсем одетая, с таким видом, как будто спала. Мне, правда, не так уж много довелось повидать покойников, но ни один из них не производил впечатление живого. А у Алиции даже цвет лица не изменился, никаких следов тревоги либо страха, никаких признаков насильственной смерти. Глаза у нее были закрыты, неестественной казалось разве что поза: она лежала навзничь. Алиция могла спать в любом положении, только не на спине.
– Вы уверены, что она мертва? – спросила я тихо, с какой-то отчаянной, идиотской надеждой.
– Абсолютно уверен, – отрезал майор. – Можете к ней прикоснуться.
Я решила прикоснуться к руке, иначе всю оставшуюся жизнь сомневалась бы, не похоронили ли ее живьем. Да, мертва…
Алиция… Алиция – воплощенное жизнелюбие, Алиция, которую я ждала не далее как сегодня в отеле «Европейский», чтобы помочь ей… Я ничуть не преувеличивала, когда сказала майору, что она сделала для меня больше, чем кто-либо на этом свете! Совершенно бескорыстно, из одной дружбы, оказала мне однажды такую бесценную услугу, на какую только человек способен. Алиции я буду век благодарна, для нее готова на все возможное и невозможное… Алиция просила у меня помощи… Эта ее просьба для меня закон и посейчас, да что там – до гробовой доски.
Так уж получается: вдруг умирает человек – пусть чужой тебе, но перед которым ты был в долгу, которому был чем-то обязан, и вот ты места себе не находишь, мучительно гадая, что же теперь делать с не оплаченным тобой векселем. С этой минуты ты навсегда обречен на сожаления, а то и чувство вины. За свою жизнь Алиция не дождалась от меня и десятой доли того добра, какое сделала мне! Тем более сейчас, после ее смерти, я обязана вернуть ей долг…
