— Ты что? — заорала разъярённая Лялька. — Будишь меня чуть свет, чтобы просто поинтересоваться?!
— Да нет… Ладно, так уж и быть, скажу. Тут, рядом в доме, совершено преступление, в нем замешан «опель-комби». Так что, сама понимаешь…
Преступление Ляльку вполне удовлетворило, она перестала меня ругать и потребовала подробности. Я выдала ей наскоро придуманные подробности, она с интересом выслушала, а потом вдруг вспомнила:
— Да, знаешь, он, наверное, свой «опель» давно продал.
— Почему ты так думаешь?
— По дороге он сказал, что собирается продать и купить другую машину. Жене цвет не нравится. Или продам, сказал, или перекрашу.
— Так сразу и продаст! Мало ли что жене не нравится!
— Продаст! Насколько я успела заметить, на жене он форменным образом помешан, все для неё сделает. Я у них была ещё раз, когда у Касюни котятки появились. Четырех принесла. Чудо! Их сразу разобрали…
А теперь все хорошенько обдумать и разложить по полочкам, Лялька малость запутала хронологию непонятных событий. Итак: Лялька с Самсоном, информация о Рябом, Гавел…
Гавел позвонил неожиданно, спросил, покончила ли я со святым Георгием, и заявил, что у него ко мне дело. Через пятнадцать минут он был уже у меня с громадной банкой кофе, так как чай не выносил и на всякий случай подстраховался.
Я заварила кофе, мы сели за стол, и он вдруг начал настраивать меня против Баськи:
— Заводишь какие-то подозрительные знакомства… Послушай меня, будь осторожнее с этой Маковецкой.
Естественно, я потребовала объяснений. Ничего не объясняя толком, он лишь повторял как попугай, чтобы я была с ней осторожней, что это плохое знакомство, что она умная, а я глупая и что это добром не кончится. Все попытки узнать, в чем именно мне следует проявлять осторожность, ни к чему не привели. На вопрос, знаком ли он с Баськой, ответил, что не знаком, однако это отнюдь не уменьшает его глубокой убеждённости, что из-за Баськи мне грозят неприятности. Уходя, повторил ещё раз, что Баська — неподходящее для меня знакомство, следует держаться от неё подальше и быть осторожной.
Пожалуй, я догадывалась о причине такого отношения к моей подруге. Время от времени, когда мы Баське надоедали, она собирала своих прежних дружков, шофёров и механиков, и устраивала с ними вечер встречи в одной из самых подозрительных забегаловок. Причём именно в забегаловке, решительно не желая встречаться в порядочном ресторане — не та атмосфера; по её словам, в ней просыпался некий зов предков и, если не дать ему выхода, жизнь вконец осточертеет. Обычно вечер встречи приносит полное удовлетворение его участникам, а я не вмешивалась в профилактическую Баськину деятельность, считая это личным делом Баськи и её предков. Павел тоже. Увидев, что протесты ни к чему не приводят, он стал рассматривать такие встречи как удобный случай хорошенько выспаться.
Непонятно только, при чем здесь Гавел? И почему мне надо быть осторожной? Естественно, сразу после его ухода я позвонила Баське и потребовала объяснений. Баська сказала, что никакого Гавела не знает, в чем дело — не понимает, а что до забегаловки, то она уже давно там не была и спасибо, что напомнила. То-то Павел будет мне благодарен…
Я чертыхнулась, пожелала Гавелу лопнуть и повесила трубку.
А затем ко мне пришла расстроенная Янка и пожаловалась на Доната. Он стал какой-то странный, вечерами уходит из дому, возвращается совершенно трезвый, ничего не говорит, и больше она этого не вынесет.
— В том, что он ничего не говорит, странностей не вижу, — заметила я. — Было бы странно, если бы он вдруг стал разговорчивым.
— Да он не только сам ничего не говорит, но и не выносит, когда с ним говорят!
Я хотела было сказать, что те же самые симптомы наблюдались у моего мужа перед разводом, но вовремя прикусила язык. Может, у Доната появилась другая женщина? Но об этом я тоже Янке не сказала, она же продолжала анализировать душевное состояние мужа:
— Он как будто все время чем-то расстроен. Или из-за чего-то нервничает. Или чем-то недоволен. Или ещё что-то в этом роде. Нет, я больше не выдержу, он меня в гроб вгонит.
Я предположила, что Донат запутался в какой-нибудь афёре.
— Но тогда должна же быть от неё хоть какая польза! Я ещё не слышала, чтобы у аферистов с начала до конца были только неприятности. Да и какую афёру он может проворачивать в своём НИИ пространственного планирования? Пространство крадут, что ли?
Такое предположение мне показалось сомнительным, а поведение Доната обеспокоило. Будь у меня побольше времени, я предложила бы Янке вдвоём организовать за ним слежку, чтобы выяснить, какие у него неприятности. Но времени не было, а мои попытки успокоить Янку ни к чему не привели.
А потом опять появился Гавел. Я поехала в филателистический магазин и хотела оставить машину на стоянке на улице Хожа. Тут я увидела, как с неё выруливает Гавел. При виде меня он затормозил, выскочил из машины и бегом кинулся ко мне.
— Что ты тут делаешь? — с возмущением крикнул он. — Там твой дом горит, а ты себе разъезжаешь по городу?!
На минуту окаменев, я тут же рванула с места и со скоростью пожарной машины помчалась к дому. Гавел не из тех, кто способен на глупые розыгрыши, а в доме у меня все-таки были дорогие моему сердцу вещи. Проделав путь за рекордное время, я убедилась, что дом стоит себе спокойно и вообще ничего поблизости не горит. В ответ на высказанные по телефону претензии Гавел холодно заявил, что ему так показалось и я ещё должна быть благодарна за заботу. А я вдруг уверилась: врёт, видимо, ему нужно было, чтобы я уехала, вот только зачем — неизвестно.
Просто удивительно, но всем этим странным событиям я не уделила должного внимания, отметая их в сторону, чтобы не мешали моей главной задаче — космическим лучам. Подсознательно, однако, уже чувствовала, что вот-вот не выдержу. А тут ещё позвонила Баська и слёзно просила разыскать для неё гуцульский узор вышивки со старой подушки моей бабушки, который я когда-то срисовала на миллиметровку. Не подействовали никакие отговорки, и мне пришлось перевернуть вверх дном всю квартиру, чтобы разыскать этот узор. Уже тогда я подумала, что, видно, над космическими лучами тяготеет какое-то проклятие, ведь никогда до этого на моем творческом пути не вставало столько непонятных или совершенно идиотских преград.
Ну а через два дня мой сын запустил вонючку, а потом позвонил светлой памяти покойник Дуткевич…
Вот что вспомнилось мне перед визитом к майору. Но я понимала, что не могу поделиться с ним ни одним из своих воспоминаний, пока сама в них не разберусь, пока сама не выявлю связи между всеми этими странными событиями…
За утро майор провернул гигантскую работу и теперь знал обо мне абсолютно все: о баллонах, о битве под киоском, о Лёлике и Вишневском. Сколько живу на свете, ещё никто не проявлял ко мне такого интереса. Майор так дотошно изучил меня, что теперь его вопросы, без сомнения, преследовали лишь одну цель: убедиться в моей правдивости. Уверена, ответы на них он знал и без меня.
— Да, вот ещё что, — небрежно бросил он. — Кто такой пан Ракевич? Чем он занимается?
Не зная толком, чем Гавел занимается, я дала расплывчатый ответ:
— Он, знаете ли, деловой человек, я уже говорила. Большие дела делает. А по специальности фармацевт. Кажется, работает на предприятии, где производят на экспорт косметические товары. Но не уверена.
— И это, по-вашему, большие дела?
— Не о том речь. О торговых сделках, которыми пан Ракевич очень гордится. И хвастается передо мной, потому что доверяет. Сомневаюсь, впрочем, надо ли вам о них говорить.
Майор заметил с лёгким укором:
— Я не занимаюсь хозяйственными преступлениями, я расследую убийство. И меня интересуют все причастные к нему лица. И пожалуйста, не пытайтесь меня убедить, что вы лучше знаете, кто причастен, а
