то, не дай бог, удачу спугну. Ты уверена, что…
Я только скорбно кивнула и вручила ему пятьсот злотых. Разумеется, Мартин понял меня. Сотрудники майора присматривали за нами усердно, в чем я не сомневалась, и, если меня спросят про Мартинов визит и темы наших разговоров, надо же что-то отвечать. Лучше всего сказать правду. Закрывая за Мартином дверь, вдруг подумала: вот и я сознательно и деятельно ввязалась в таинственное, клубящееся вокруг меня преступление, уже не на шутку беспокоившее меня.
В течение трех дней я пыталась изловить Баську — безрезультатно. На четвёртый день майор, как и следовало предположить, вызвал меня на очередной разговор. Он не кружил вокруг да около, не обвязывал факты розовой ленточкой, а поставил вопрос в лоб и не слишком доброжелательно:
— В конце концов, хотите вы нам помочь или нет?
— Хочу! — Я не колебалась, но и не стала уточнять, что хочу помочь по-своему и не на всех участках фронта.
— В таком случае прошу говорить правду. Четырнадцатого вы встретились с пани Маковецкой. На Вильчей к вам пристал какой-то тип. Вечером пан Тарчинский нанёс вам визит. Прошу изложить подробно: цели всех визитов и встреч, что, кто и кому говорил, в какой очерёдности и что из этого следовало. И давайте по-деловому, чтобы я не тянул из вас подробности клещами.
Не очень представляя себе, что успела нагородить Баська, я в деталях рассказала и про стаканы, закупленные на Сверчевского, и про чистку, и про Фелюся. Подробно объяснила, почему Фелюсь кается передо мной уже седьмой год. Что касается Мартина, я честно призналась, что зашёл он ко мне занять пятьсот злотых — собирается на скачки. Старательно опустила все насчёт Гавелова гешефта, внезапную Баськину спешку и всю первую часть разговора с Мартином. Совесть моя была спокойна — истинную правду выложу майору в своё время.
— И что? — заинтересовался вежливо майор, когда я закончила. — Пан Тарчинский выиграл на скачках?
— Не знаю. Я с тех пор его не встречала.
— Пан Тарчинский вовсе не пошёл на скачки. Не бывал на бегах уже много недель. Ваше мнение?
— Не знаю. Действительно, не бывает на бегах. Видно, просто сболтнул про этих фаворитов, благо программы читает регулярно. А вдруг неожиданно отказался от скачек или поставил на Праге, совсем не ездив на бега? Словом, я не в курсе.
— Он что, раздобыл список фаворитов?
— Если бы раздобыл, сказал бы мне. Сам прикинул.
— О поездке не упоминал?
— О какой поездке?
— Вообще о поездке. Не говорил о намерении уехать на пару дней?
Я забеспокоилась. Ни о какой поездке и речи не было. Надеюсь, Мартин в раже не перешёл нелегально границу?
— Ничего не знаю. О поездке не упоминал. А что? Разве он уехал?
Майор качался на стуле, задумчиво меня разглядывая.
— Итак, вы назначаете свидание пани Маковецкой впервые после убийства Дуткевича. Вместе с пани Маковецкой встречаете этого… Фелюся. Партнёра пана Ракевича. Пани Маковецкая тотчас возвращается домой, вызывает пана Тарчинского, пан Тарчинский мчится прямёхонько к вам, занимает у вас пятьсот злотых и уезжает в Свиноустье. Как объяснить такой пассаж?
У меня мелькнуло — тут какая-то ерунда, все получается шиворот-навыворот: майор объясняет мне больше, чем я ему, — чистый бред, в милиции такого ещё не бывало! Подловить меня старается?.. Да уж, подзапуталась я в своих хитросплетениях.
— А при чем здесь пан Ракевич? — невольно вырвалось у меня. — Да и Фелюсь — абсолютная случайность. И зачем Баська вызвала Мартина?
— Починить вилку у торшера. Так пани Маковецкая объяснила пану Тарчинскому по телефону своё приглашение.
Я буквально онемела. Мартин полный профан насчёт вилок и вообще электроприборов, тут мы с ним друзья по несчастью. Для меня и для майора было очевидно: вилка — просто предлог. Видать, какие-то слова Фелюся мощно потрясли Баську, Баська, вне всяких сомнений, заодно с Мартином, только на кой черт Мартин поехал в Свиноустье? Не собирается же он в самом деле переть через границу?..
— И он все ещё там? — забеспокоилась я. — В этом Свиноустье?..
— Нет, уже вернулся. Как вы думаете, зачем он туда ездил?
— Понятия не имею. А по-вашему, зачем?
— Прошу отвечать на мои вопросы. Как вы объясните эту свистопляску — все с вас начинается и на вас замыкается?
— И в самом деле, — признала я правоту майора. — Опять все я: извлекла Баську из дома на встречу с сообщником Гавела, велела послать ко мне Мартина, сунула ему пятьсот злотых и отправила в Свиноустье. И разумеется, с какой-то целью. Пан майор, я, честное слово, вам искренне сочувствую — вы столько времени на меня убиваете… Будь я на вашем месте, а вы на моем, я бы вас непременно посадила для собственного спокойствия. Ну а свистопляску объяснить не могу. Фелюсь этот все карты путает, явился как чёртик из табакерки, нагородил чего-то ни к селу ни к городу, и теперь ничего не понять. Даже предположи мы, что Баська его знает и условилась с ним, почему он ждал на Вильчей? Ведь в чистку я попала случайно, об этом свитере вспомнила на обратном пути. Нет, Фелюся придётся исключить, даже если вся акция была организована заранее.
— Значит, вы полагаете, что пани Маковецкая его не знает?
— Совершенно верно, полагаю, она в жизни его не видела и никогда о нем не слышала.
Майор перестал качаться на стуле и упёрся локтями в стол.
— Хотел бы я знать, когда они вас доведут наконец настолько, что вы откажетесь от своей… лояльности, — сказал он раздражённо. — Не уразумели ещё, как вас закладывает компания драгоценных друзей? Что ни случись, подозрения всегда вертятся вокруг вас. Одно из двух: либо вы скрываете от меня что-то очень важное, либо вы — главная персона хорошо задуманного и разветвлённого преступления. Мне не хватает звеньев, которые явно у вас в руках.
В руках-то я кое-что держала, только далеко не все. Майор разгадал безошибочно, но чуток преувеличил.
— По-вашему, я прячу какую-то ниточку, за которую стоит потянуть — и мы вытащим этих двоих бандюг, убивших Дуткевича? — недовольно спросила я. — Может, я и Вишневского знаю?
— Вы знаете что-то такое, что сразу навело бы на след бандитов. Вишневский вам известен безусловно, ведь на ваших глазах валютчиков обчистили по меньшей мере дважды!
— Двоих налётчиков нанимал тот же тип который подговаривал всяких подонков протыкать баллоны в моей машине, — решительно заявила я. — Наконец-то все прояснилось — валютчики тоже считали нанимателем меня, поздравляю, у вас с жульём в этом вопросе полное единодушие. А ведь займись вы моими баллонами сразу, давно задержали бы его! Этот Арсен Люпен, так обижавший аферистов, и был Дуткевич, либо Дуткевич ему помогал, а у валютчиков охраны хватает, всяких там бандюг и головорезов! В чем же дело? Милиция будто бы их не знает?!
Майор, не слушая меня, махнул рукой. Ему явно что-то пришло в голову.
— Стоп, вспомните хорошенько тот вечер. Когда вы поднимались к Дуткевичу, вам никто не встретился ни в дверях, ни на лестнице? Тишина полная?
Переключилась я быстро. Вопрос майора меня заинтересовал. Подтвердила — да, не видела, не слышала.
— Вы зашли в квартиру. Все время было тихо?
— Полная тишина.
— Двери оставили открытыми и в квартиру, и в комнату, ведь так? Вошли. Позади не слышали шороха?
— Пан майор, если бы я услышала шорох, жильцы всего дома услышали бы меня! Я и так тряслась со страху, что убийца крадётся за мной по пятам!
— Прекрасно. Пошли дальше. Вы не обернулись?
