— А те вломились, оглушили его, долго искали деньги. Пежачек ждал где-то выше — скорей всего, на чердаке; как только Франек с Весеком ушли, спустился и прикончил ненавистного Дуткевича, рассчитав, что подозрение падёт на парней. Едва ли успел уйти, я приехала тотчас же, он, конечно, слышал, как поднималась по лестнице — была в туфлях на высоких каблуках. Удивляюсь одному, почему меня тоже не прикончил…
Майор вежливо заметил:
— Весьма сожалею.
— Ясно, имея дело со мной, каждый бы сожалел… Франека и Весека он перепугал насмерть известием насчёт убийства Дуткевича — оба исчезли. Возможно, сам же и помог им смыться. Во всяком случае, дознался, где они. У Франека выпросил ключи от гаража пана Ракевича. Что ведётся следствие, сообразить нетрудно, сведения получал, следил, чтоб о нем нигде ни гугу. И тут-то Баську дёрнуло учинить доверительную беседу в «Славянском». Пежачеков подлипала, тот, в красном шарфе, подслушал и сломя голову помчался звонить шефу, возможно, не представляя себе, насколько это известие для него важно. Шеф всполошился: Баська знакома с Дуткевичем и с Гавелом, Франек у Гавела работал, Баська все сопоставит… словом, нависла серьёзная угроза. Пежачек не медлил, выследил Баську, прилип к ней как банный лист на весь следующий день. Тип в красном платке, симулируя пьяного, увёл машину у Гавела, оставил её где-то в окрестностях Виланова, в курсе ли был красавчик в красном, зачем нужна машина, мне неизвестно…
— Мы полагаем, не был в курсе. — Майор становился все доброжелательнее.
— Пежачек сбил Баську, уверенный в полной безопасности: машина приведёт к Гавелу, а его в темноте никто не узнает. Рассчитал точно — на месте происшествия, кроме меня, никого не было… На мотивы ему наплевать — пусть милиция ломает голову насчёт причин, по которым пан Ракевич устранил из сей юдоли пани Маковецкую. Удивляюсь, как вы не попались на удочку.
— Порой случается поразмышлять и нам…
— Допускаю, что Франек и Весек доставили вам немало хлопот. На них трудно выйти — никогда не сидели, в милиции не числились. Не так ли?
— Все правильно, — похвалил майор. — вообще ваши предположения довольно точны и заслуживают большого внимания. Пожалуйста, предполагайте дальше.
Это замечание несколько умерило мой пыл.
— Больше предполагать нечего. Ума не приложу, как вы докажете виновность Пежачека. Он и в самом деле сидел на чердаке у Дуткевича?
— Да, сидел.
— И, конечно, ни одна живая душа его не видела. Боюсь, мои смутные ощущения насчёт зловещей атмосферы на лестнице ещё не доказательство. Пан майор, что вы собираетесь делать?
Видно, на моем лице выразилась столь глубокая озабоченность, что майор сжалился.
— Представьте, Пежачек не сдал брюки в чистку, — конфиденциально сообщил он.
Поручик Гумовский хихикнул. Капитан Ружевич гневно фыркнул. А у меня забрезжила надежда.
— И что же? На брюках остались улики?
— Следствие почти закончено, преступники арестованы, протоколы вскорости отправим в прокуратуру. Официально ставлю вас об этом известность, ну а если говорить в частном порядке, то не думаю, чтобы вы прямиком отсюда бежали к Пежачековой конкубине. Подбросим вам пищу для новых предположений. У нас, сами понимаете, есть лаборатория…
— Все ясно! На брюках что-то оказалось? Чердачная пыль?
— Не только, едва различимые частицы краски с двери и кошачья шерсть.
— И на Дуткевиче шерсть оставил?.. А следы? Я их не затоптала?
— К счастью, нет. За походку на месте преступления моя вам горячая признательность. Вы пролетели туда и обратно, как балерина на конкурсе. Специально старались?
— Не помню. Просто пол горел у меня под ногами. Ладно, это доказательство того, что он там побывал, а как насчёт убийства? Только дедукция?
— Какая там дедукция. Прямая улика. Дело в том, что Пежачек Дуткевича задушил, такие следы не сотрёшь, лаборатория выдала однозначное заключение. Второго мнения быть не может.
Я вздохнула с огромным облегчением: Пежачек со своей свирепой рожей с самой первой встречи вызывал у меня глубочайшее отвращение.
Майор восстановил кое-какие недостающие звенья. Франека и Весека задержали гораздо позже и совершенно случайно. Когда проверяли подозрительных лиц, внезапно сменивших место работы или жительства, получили сведения, что из авторемонтной мастерской на днях уволился порядочный парень, прекрасный работник. Весек на заметке не был, но ушёл неожиданно. Обнаружили его быстро, а добраться до его дружка Франека и вовсе не составило труда. Спервоначалу оба отрицали все и вся, потом, однако, резко сменили тактику и разоткровенничались — полные рвения, в один голос во всем обвиняли Пежачека. Развернули свои показания на сто восемьдесят градусов, узнав об аресте Пежачека. Псевдоалкоголика в красном платке тоже задержали быстро, он повёл себя аналогично, с той лишь разницей, что разговорчивым сделался, когда услышал о гибели человека под колёсами украденной им у Гавела машины.
— Иначе говоря, Пежачек сам себя перехитрил, — суммировала я. — Туда ему и дорога. Интересно, зачем ему понадобился Дуткевич, неужели из ненависти?
— Ничего подобного, — оживился майор. — На Дуткевича ему было наплевать. Всю операцию он задумал совсем из других соображений: хотел раз и навсегда подчинить себе этих парней, Франека с Весеком. Ни в чем не были замешаны — настоящий клад для Пежачека. А связанные убийством, они попадали к нему в полную зависимость.
— Зачем?!
— Чтобы и дальше использовать их для расправ с неугодными людьми. До сих пор ничем не мог запугать, а добровольно на бандитизм те не соглашались. Пежачек пошёл ва-банк: парни позарез ему понадобились, да и амбиция взыграла. Таков обычный метод преступников всех мастей, набирающих себе послушных клевретов.
— Кошмар. Откуда вам известно? Он признался?
— Нет, не признался, но это не важно, подтвердил этот, как его… С красным шарфом. Прихлебатель Пежачека. Пежачек от него не скрывал своих замыслов, похвалился, дескать, охомутает парней — не отвертятся.
— Надеюсь, найдутся для них смягчающие обстоятельства… Несколько лет честного труда…
— Мне бы хотелось, чтобы вы ещё попредполагали, — попросил поручик Вильчевский. — Например, о контрабанде. Может, разовьёте немного эту тему?..
— А ваши предположения насчёт Рокоша? — съехидничал капитан Ружевич. — Что это за странная кража и почему, черт возьми, он все получил обратно?
— Предполагаю, что, осуществляя операцию по обогащению нашего отечества, компания включила его в число жертвователей ошибочно, — сообщила я с достоинством. — Он протестовал, ему все вернули. В успехе акции нет никакой его заслуги, несознательный элемент.
Капитана передёрнуло. Майор похохатывал. Поручик Гумовский обалдело воззрился на меня.
— То есть, значит, все… Как, простите?.. Жертвователи?.. Следует понимать, вся банда деятелей с чёрного рынка — элементы сознательные, имеющие заслуги?
— Ну, если добровольно содействовали обогащению…
— Ага, как видите, добровольно! — с живостью подхватил майор. — Итак, вы утверждаете, что они добровольно передали энные суммы для контрабанды, а признаться в своих добровольных деяниях не хотят, надо полагать, из скромности?
— Позвольте, я ничего не утверждаю, а всего лишь предполагаю. Но почему бы нет? Эффект, вы сами убедились, весьма впечатляющий!
Поручик Вильчевский охнул и схватился за голову:
— Сколько всего ушло контрабанды, хоть это скажите!
— Пятьсот семьдесят девять тысяч долларов…
— Только и всего! — разочарованно заключил капитан Ружевич, опомнясь наконец от шока. — Дело об
