потому что ехали они быстро и он скоро потерял их из виду, могли и свернуть.
— И ещё машины-машины, — оправдывался он. — Движение оживлённое, плохо видно, плохо.
Я попыталась собраться с мыслями. Хорошие знакомые, под ручку идут, как же! Похитили Северина! Что теперь делать?
Но Зигмусь ещё не кончил.
— Номер третий-третий, — забубнил он.
— Что «номер третий»?
— Вдруг бежит-бежит. Меня толкнул-толкнул, не извинился, плохое воспитание, я всегда говорю…
— Оставь в покое плохое воспитание! Куда бежал третий номер?
— К машине-машине, торопился-торопился. Сел и уехал.
И не дожидаясь моего вопроса, по собственной инициативе добавил:
— Тоже на восток.
На этом у Зигмуся кончилась информация и начались предположения. То есть Зигмусь принялся горячо высказывать собственные соображения относительно того, как теперь следует действовать в создавшейся обстановке. Перебить его не было никакой возможности, так что я оказалась в самом дурацком положении. Надо было срочно вернуться к Болеку и рассказать сообщникам о важных открытиях кузена, но как избавиться от него самого? Во-первых, никакого нового задания не приходило мне в голову в сумятице чувств, охватившей все моё существо, во-вторых, Зигмусь просто бы меня не услышал за собственными высказываниями. А тут ещё ветер немилосердно трепал одежду и волосы и с грохотом гонял по тротуару пустую консервную банку.
— Подожди меня, — не придумала я ничего лучшего. — Я сейчас.
И, оставив Зигмуся с раскрытым ртом, кинулась в подъезд дома. Там я столкнулась с хозяйкой.
— Что это вы все бегаете? — удивлённо поинтересовалась женщина. — Только что ваши мужчины меня чуть с ног не сбили, теперь вот пани…
У меня потемнело в глазах.
— Да я ничего, — попыталась я оправдаться, — просто думала, они меня ждут. Так, говорите, бежали? Не знаете, что случилось?
— Нет, не знаю, только очень торопились. Бедный инвалид чуть костылей не поломал, с трудом влез со своим гипсом в машину.
— Так они на машине уехали?
— На машине.
— Мне бы позвонить…
— Пожалуйста, войдите.
В спешке я набрала не тот номер. Была уверена, что звоню майору, но в трубке услышала голос Яцека.
— Холера! — приветствовала я его. — Ты где? Куда я попала?
— В «Пеликане». Что случилось?
— Чепе! Только пока не знаю, в чем оно заключается. Надо найти майора, но я забыла номер его телефона. Надо немедленно встретиться! Еду к тебе!
И опять бегом вернулась к машине, села, ни слова не говоря, и попыталась уехать. Зигмусь с другой стороны дёргал дверцу. Пришлось открыть ему, он втиснулся рядом. Кажется, что-то говорит?
— Сержант! — перебила я кузена и продолжила в присущем ему телеграфном стиле:
— Доложить немедленно! Надо торопиться!
— Да-да-да! — обрадовался Зигмусь. — Номер первый. «Альбатрос». Немедленно обыск!
Вот он и сам подсказал мне, как от него избавиться. И я приказала:
— Подежурить у двери. Понаблюдать!
— Какая-какая дверь?
— В Доме художника, последний сегмент первого этажа. Надо знать, кто туда войдёт, не препятствовать, пусть входит. У нас аврал, как хочешь, но помочь обязан!
Видимо, Зигмусь уже давно решил, что причастен к выдающимся, если вообще не эпохальным событиям, и не просто причастен, играет решающую роль. Я показала ему окно Бертеля, и тут подъехала машина Яцека. Зигмусь вышел из моей, Яцек на ходу притормозил, опустил окошко и, крикнув мне «За мной», помчался дальше. Я взревела мотором, Зигмусь лишь рот раскрыл. Не попрощавшись с кузеном, я рванула следом. Надеюсь, кузен заступил на вахту у Дома художника. Когда мы оказались у моего дома, оба остановились, я оставила свою машину и пересела к Яцеку.
— Все в Лесничувке, — сообщил по дороге Яцек. — Кажется, сержанту удалось подслушать много интересного. Приедем узнаем.
В свою очередь я рассказала Яцеку то, что удалось увидеть Зигмусю.
— Как вы сказали? Глуповатая морда, спереди лысый и валенсовки под носом?
— Это не я сказала, а Зигмусь.
— И назвал кличку Выжига?
— Да, а что?
— Ну, значит, у них земля горит под ногами и все рушится. Выжига — это кличка Бертеля, а лысый и глуповатый…
Яцек остро срезал поворот при подъезде к порту в Лесничувке и закончил:
— Не такой уж он и глупый, только вид делает. Ну, они где-то здесь.
И Яцек нажал на тормоз. Я схватилась за радиотелефон и от волнения вспомнила номер майора.
— И теперь хоть убей меня, не знаю, что делать. Пан майор, это вы?
Майор в трубке бешеным голосом велел мне: скрыться к чертям собачьим куда подальше и не лезть на глаза, не приставать к сержанту, оставить его, майора, в покое и вообще хоть минутку посидеть тихо.
Ну ладно… Я тут же выбила номер Болека, вовремя вернулась ко мне память на номера.
— Ты где?
— Здесь, — чрезвычайно довольный, ответил Болек. — А, в Лесничувке, меня из жалости привезли, прогуливаюсь для тренировки.
— И что там видишь?
— Много зелени. Мокрой.
Чуть не лопнув от злости, я проскрежетала в трубку:
— Постарайся увидать больше, пойди прогуляйся в другом месте.
— Сейчас, развернусь только. Эх, третьей руки не хватает, черт бы побрал эти костыли. О, холера!..
Мы тоже услышали выстрелы. Правда, донеслись они откуда-то издалека, к тому же их заглушали вой ветра и рёв моря, но это были выстрелы, никакой ошибки. Не было поблизости детей с их пистонами, не могла выстрелить выхлопная труба автомашины — не было машин поблизости. Это было огнестрельное оружие, точно. Яцек направил машину в ту сторону, откуда раздались выстрелы. Мы мчались куда-то резко вниз, без дороги, подскакивая на корнях деревьев и выбоинах. Яцек притормозил у сторожевой будки бывшего погранпоста, ибо тут стояли на полянке три автомашины.
— Не на поляну, сверни в сторону! — прохрипела я.
Яцек резко свернул, мокрый песок брызнул из-под колёс. Теперь нас прикрывал кустарник. Выстрелы продолжали греметь, прямо канонада! Между деревьями мелькнула фигура человека и сразу скрылась.
Болек стонал в телефонной трубке:
— Тут такое, такое… О, опять… Да они же друг дружку… Черт бы побрал этот гипс!..
Что-то оглушительно грохнуло. Болек замолк. Я замерла с трубкой у уха. Яцек выскочил из машины.
Я выскочить не могла, просто окаменела. Оказывается, иногда это к лучшему, ибо снова смогла услышать Болека. В трубке жутко трещало, сквозь треск донёсся его голос:
— ..холера и сто тысяч.., не по.., алло, пани ещё здесь?
С трудом удалось подтвердить — здесь я.
— Вот и хорошо, а то я в какую-то яму свалился. Этот гипс, чтоб ему! О, да это к лучшему, отсюда все видно!!!
— Что тебе видно?!
