– Спасибо, что нашел меня, – тихо сказала Виктория, снимая кофту.
Юрий почувствовал, как под тонкой майкой трепещет ее тело.
– Я вернулся потому, что беспокоился о тебе, – сказал он.
Его крепкая рука с сильными и длинными пальцами скользнула под ее майку, нежно обняв девушку за спину. Виктория задохнулась от нахлынувшей на нее страсти.
– Прости, что не поверила тебе, – проговорила она, целуя ботаника в губы.
От него приятно пахло сильным мужским телом. Легкий запах пота не казался неприятным, напротив, он был чуточку возбуждающим. Бадмаев стянул с Виктории майку. Ее тело было прохладным, а кожа – гладкой.
– Я уже рад тому, что на станции всех убили, кроме нас, – проговорил Юрий, – иначе, возможно, я никогда не дождался бы тебя.
– Дождался бы, – ответила Виктория. – Я всегда считала тебя своим другом. А от дружбы до любви всего один шаг.
– Ага, – ответил ботаник, целуя ее пальцы. – Я на самом деле постоянно старался держать тебя на виду. Особенно когда нашли яйцо барионикса. В принципе, было ясно, что столь дорогую находку кто-нибудь вполне может захотеть позаимствовать.
Он расстегнул «молнию» на джинсах Сушко и потянул их вниз. Виктория не сопротивлялась.
– Так кого ты убила? – спросил он, лаская ее тело.
– Мужа, – ответила девушка.
– А-а-а, – протянул Бадмаев.
– Смешно? – мрачно уточнила Виктория.
– Не очень, – сказал Юрий, отсмеявшись, – наверное, он это заслужил. Он был алкоголиком и бил тебя?
– Точно, – кивнула Сушко.
– И ты его боялась?
– До какого-то момента. А потом у меня вместо страха проснулась злость, я взяла топор и отправила его к праотцам.
– И тебя посадили?
– Условно. За превышение пределов необходимой самообороны.
– И ты переехала туда, где тебя никто не знает?
– Именно.
Ее дыхание становилось все более прерывистым.
– И правильно сделала, что переехала, – ответил Бадмаев, – иначе мы бы никогда не встретились. Мне ведь тоже приходилось убивать. Правда, это было на войне.
Он потянулся к ее губам, и больше они уже ни о чем не говорили.
Ева шла и шла по узкому темному коридору, вымытому в скалах водой. Иногда туннель раздваивался, и тогда Ева неизменно поворачивала направо. Она знала, что для того, чтобы пройти лабиринт, нужно всегда поворачивать в одну и ту же сторону. Девушка пробиралась вперед, чутко прислушиваясь и вглядываясь во тьму – не мелькнет ли где свет?
«Впрочем, какой может быть свет, если сейчас ночь, да еще и гроза, – подумала она, – разве что зарница блеснет».
Туннель постепенно понижался. Еве казалось, что она находится уже глубоко под землей. Ветка чадила, давая мало света. Иногда она гасла, но Ершова снова раздувала слабый огонек.
«Где же выход, – думала девушка, – и есть ли он тут вообще?»
Мысль об оставленном в пещере любимом мужчине отзывалась у нее в сердце глухой тоской. Ева шла и шла вперед. Дышать становилось все тяжелее. Воздух почти не поступал в эту часть пещеры. Несколько раз Ершова чуть было не повернула назад. Вскоре под ее ногами захлюпала вода. Девушка опустилась на корточки и положила руку на дно. Там была грязь, размокшая глина. В воздухе пахло сыростью. Ева пошла дальше. Глубина грязевого слоя все увеличивалась, вскоре Ершова брела по колено в липкой жиже, откуда было очень трудно вытаскивать ноги. С потолка капало, а кое-где даже и лилось. Девушка сложила ладонь ковшиком, наполнила ее водой и отхлебнула. Вкус оказался восхитительным. Ключевая, хрустальная, эта вода была профильтрована огромной толщей гор, и лилась теперь на ладони Евы, будучи совершенно и первозданно чистой.
Напившись, девушка пошла дальше. Воздух становился все более сырым. Уровень грязи поднимался. С потолка текло все обильнее. Струйки воды затекали ей за шиворот и попадали в уши и глаза.
– Снаружи идет дождь, и вода просачивается сюда, – поняла Ева.
Она попыталась идти быстрее, но упала. На ее ногах были, казалось, тонны грязи. Они тянули ее вниз, не давая сделать ни шагу. Уровень же воды постепенно повышался.
«Только бы не утонуть», – подумала Ершова. Вскоре жижа поднялась ей до пояса. Девушка попыталась было нырнуть в какой-либо из боковых туннелей, но таковых вокруг не было. Идти вперед было чрезвычайно тяжело. Мышцы Евы, и так получившие за последнее время экстремальную нагрузку, ныли и болели. Сердце стучало, как сумасшедшее. Девушке казалось, что она прорывается сквозь жидкий бетон. Уровень воды тем временем все повышался.
– Плыть я все равно в такой каше не смогу, – пробормотала Ершова, дрожа от холода и страха.
Вскоре для того, чтобы двигаться, Еве пришлось взять потухшую ветку в зубы, а руками отталкиваться от стен и потолка туннеля. В тот момент, когда девушка полностью отчаялась, а уровень грязи повысился до ее подбородка, ей показалось, что коридор начал плавно подниматься вверх. Заплакав от радости, Ершова с удвоенной силой принялась прорываться вперед.
Внезапно опора под ее ногами пропала, и девушка провалилась в грязь с головой.
Самолет из Вены приземлился в Краснодаре точно по расписанию. Уставшие и растрепанные ученые вывалились из салона и подошли к ленте, на которой выползал багаж пассажиров. Все трое молчали, измученные долгим перелетом. Бубнова опять мучила острая тоска по Маше и грызла ненависть к Пете. Филимонова прикидывала, сколько времени прошло с момента похищения яйца, и сомневалась в своих выводах о том, что оно спрятано именно в здании биостанции. Слюнько, обычно активный и деятельный, был чрезвычайно задумчив. Небо над аэропортом было затянуто тучами. Где-то вдали грохотал гром.
– Сейчас мы сядем на автобус и поедем в Туапсе, – сказал Слюнько.
Он опустил руку и ущипнул Марьяну за зад. Филимонова покраснела от возмущения.
– Извини, – пробормотал профессор, – я случайно. Задумался. И рука сама… сама…
– Не надо хватать меня за задницу, – строго сказала девушка, – мы всего лишь коллеги.
Слюнько покраснел.
– Я не хотел тебя обидеть, – сказал он. – Я понимаю, что слишком стар для такой девушки, как ты.
– Не в этом дело, – покачала головой Марьяна, – проблема не в возрасте. Просто мы друг другу не подходим.
Слюнько украдкой вздохнул. Бубнов с тоской смотрел вдаль. Он был похож на молодого Байрона. Чемоданы все не появлялись. В этот момент в зал вышли пассажиры другого самолета, прилетевшего почти одновременно с рейсом Вена – Краснодар. Смазливая блондиночка в деловых брючках и пиджачке, с волосами, собранными в хвостик, бросила на аспиранта заинтересованный взгляд и подошла к нему поближе. Бубнов ничего не замечал. Он забронзовел в своем горе.
– Скажите, пожалуйста, который час? – спросила блондинка, склонив голову набок.
Дмитрий посмотрел на экран мобильника.
– Почти два часа ночи, – ответил он со вздохом, не глядя на девушку.
– А точнее? – не сдавалась красавица.
– Без двадцати два, – сказал Бубнов и наконец-то удостоил девушку взглядом.
– Как поздно! – улыбнулась она. – Вы ждете свои чемоданы?
– Да, – ответил Бубнов немного дружелюбнее, – было бы странно, если бы я занимался здесь, у ленты, чем-то другим.
– А я вот жду коробки с аппаратурой, – сказала девушка. – Вообще-то мы прилетели в Краснодар по делу.
