контроль и воспитывать высокую сознательность в тех, в ком их по определению никогда не будет.
Дима хотел было сказать, что очень даже будет и что он в этом, в воспитании в смысле, вообще-то большой мастер, но не захотел портить благостную семейную атмосферу.
Они шли по художественному салону. Справа висели картины, слева – гобелены. Марина никак не могла определиться, что ей больше по душе – живопись или вышивка. За ними мелкими шажками следовала владелица салона.
– Может, слетаем на Сотбис? – предложил Дима. – Я не понимаю, что мы тут делаем. Это не наш уровень.
– Я хочу купить картину не для того, чтобы ее потом перепродать, – сказала Марина, – я всего лишь хочу повесить картину у нас в кухне. Она должна мне нравиться. Она не должна стоить десять миллионов и требовать особых условий хранения. Все, что нужно, – чтобы мне было приятно на нее смотреть. Она должна быть солнечной, позитивной, веселой и жизнерадостной. Она должна поднимать настроение.
– Давай купим раннего Малевича. Вполне подходит под описание. Или кого-то из импрессионистов.
Марина шла вдоль ряда картин. Большинство ей не нравились. Она угадывала в полотнах замаскированную спешку, необходимость зарабатывать на хлеб насущный, а также гордыню. Сквозь мазки пробивалась уверенность автора, что его все равно не ценят по достоинству, что ему приходится заниматься поденщиной, клепать картины, призванные удовлетворить примитивный вкус толпы.
– Не то, все не то, – говорила Марина, – они это все для продажи рисовали, я же вижу. Душу не вкладывали.
– Может, не вкладывали, потому что нечего, – сказал Дима. – А не потому, что не хотели.
Марина остановилась перед картиной, на которой были нарисованы крупные пышные пионы.
– Эта вот ничего, – сказала она, – виден талант, но и усталость тоже. У художника слипались глаза, а кисточка падала из рук. Возможно, он или она работает на трех работах, а картины пишет по ночам, когда уже почти не остается сил держать глаза открытыми. А вдруг что-то да продастся.
– На мой взгляд, это просто мазня, – сказал он, – где четкие линии? Где выверенный сюжет? Почему ваза нарисована косо? Такое впечатление, что автор нарисовал это за пять минут, быстренько наляпав красок. Я не вижу тут работы, но вижу стремление сэкономить силы. Я вообще гравюры люблю.
– Ладно, я возьму, – сказала Марина. – Мне эта картина нравится.
Ее телефон зазвонил.
– Марина Владимировна, – произнесла в трубку Инна Сергеевна, – мы взяли вора. Вопрос о недостачах снят.
Ксения рыдала, закрыв лицо руками. Хрупкая, невысокая девушка с длинными волосами, заплетенными в косу на традиционный русский манер, она стояла, опустив голову, и ее плечи вздрагивали. Артем стоял рядом и жевал жвачку, глядя на Ксению. В его лице не было привычной невозмутимости. Таня, Лариса и Айгуль сбились в кучку. Миша наблюдал за происходящим из коридора, как крыса Чучундра, которая боится выйти на середину комнаты. Инна Сергеевна звонила в милицию.
– Вот, прямо на месте преступления, у полки, – сказал Артем.
Ксения зарыдала громче.
– Я принесла это назад, – сказала она сквозь слезы. – Позавчера взяла, а сегодня принесла.
Инна Сергеевна протянула Марине непрозрачный пакет из супермаркета, в котором лежал белоснежный кружевной комплект, декорированный мелким искусственным жемчугом.
– Совесть замучила?
– Да, – ответила Ксения, оторвав от лица руки. – У меня клептомания. Позавчера я взяла комплект, а сегодня принесла его обратно. Я больна, иногда я не могу устоять перед порывом, но я лечусь и борюсь с собой.
Инна Сергеевна снисходительно улыбнулась. Артем приподнял бровь. В его глазах, обычно ничего не выражающих, плескались мысли.
– Вы состоите на учете у психиатра? – спросила Инна Сергеевна.
Ксения кивнула.
– Не надо звонить в милицию, – сказала она. – Я никогда не буду больше заходить в ваш магазин.
Марина стояла рядом с Артемом и тоже смотрела на девушку.
– Скажите, – спросила она Ксению, – вы позавчера впервые были в нашем магазине? К тому же раз вы взяли это позавчера, то почему не принесли на следующий день?
– Так сегодня же понедельник, вчера был выходной, – проговорила Ксения.
– Точно, я и забыла, – махнула рукой Марина.
– Она не впервые заходила, – сказала Лариса, – я помню, что приходила к нам и раньше.
– Я тоже помню, – заявила Таня.
Пирса в ее языке громко звякнула о зубы. Артем все смотрел и смотрел на косу.
– Я думаю, что она говорит правду, – произнес он. – Я тоже… ее помню. Но у нее никогда не было ничего в руках, никаких сумок. Сегодня она впервые пришла с пакетом.
– Пусть в милиции разбираются, – сказала Инна Сергеевна. – Это их работа.
– Не факт, что они будут разбираться-то, – не согласился Артем. – Давайте сначала сами определимся, верим мы ей или нет. Я вот верю.
Марина молчала, глядя на девушку. Могла ли та вынести белья на сумму около двух тысяч долларов? Куда при этом смотрели Лариса, Таня и Айгуль, и нет ли среди них соучастницы? И не соучастник ли Артем, раз он так активно выгораживает девушку, которую совсем не знает?
Инна Сергеевна сидела в кресле напротив Димы. Кресло было низким, длинные и ровные ноги Инны стояли параллельно, упираясь каблуками в пол.
– Рекламная кампания стартует завтра, – сказала Инна Сергеевна, – спасибо за поддержку.
– Не за что, – отмахнулся Дима, – я рад, что вы берете на себя работу, разгружая мою супругу. Продолжайте в том же духе.
Инна Сергеевна улыбнулась, продемонстрировав сердечную улыбку, и встала.
– К слову, – проговорила она, – вы, наверное, уже знаете, что утром в магазине взяли с поличным клептоманку.
– Да, жена мне звонила, – сказал Дима. – Интересный поворот дела, я считал, что виновен кто-то из персонала.
– Я тоже, если честно, так считала, – произнесла Инна Сергеевна и сделала шаг в сторону окна.
Теперь зимний ультрафиолетовый свет падал на одну сторону ее лица, делая более четким профиль и освещая правый глаз, который становился на ярком свету прозрачным и сиял, напоминая сапфирин – голубовато-серый халцедон.
Дима на секунду залюбовался ею – стройная, худощавая, умная и сдержанная, Инна выглядела одновременно строгой учительницей и прилежной школьницей.
– Хорошо, что проблема решилась, – сказал Дима. – Желаю вам удачно провести рекламную кампанию магазина. И в будущем не стесняйтесь брать на себя ответственность, моей супруге со временем будет все труднее управляться с делами.
Инна Сергеевна вышла, сдерживая улыбку.
Марина расположилась в своем кабинете, Лариса и Таня сидели напротив на одном стуле, Артем стоял и смотрел в окно, где светило яркое зимнее солнце, Айгуль подпирала стену.
– Да, она несколько раз заходила, что-то рассматривала, что-то мерила, но ничего не покупала, – сказала Лариса.
– Да, я ее помню. Такая шикарная коса! Как можно ее не запомнить, – подтвердила Таня.
Она посмотрела на Артема и замялась.
– Артем вообще ни за кем не следил, он постоянно кроссворды разгадывал и сам с собой в морской бой играл, – продолжила Таня. – А ведь это именно его задача – следить, чтобы ничего не стырили.
– Я все видел, – сказал Артем с привычной невозмутимостью, но его бычья шея покрылась красными пятнами. – И если ты по своему тупоумию не понимаешь, что я как раз не должен смущать посетителей и посетительниц, пялясь на них в упор…
– Спокойно, – оборвала его Марина, – я поняла вашу мысль.
– Короче, я все видел, – произнес Артем. – И не надо меня ни в чем обвинять. Эта девушка раньше
