Она обернулась. Лицо усталое. От чего это, интересно, можно так устать в столь юном возрасте?
Я сунул ей визитную карточку. Едва кинув на нее взгляд, девушка отрезала:
— Представителям прессы мне сообщить нечего.
— Понимаю. Поди, всю ночь с полицейскими беседовали? Томоко кивнула.
— Кто владеет этой конторой?
— Номинально — господин Симотани.
— А фактически? Она не ответила.
— Вы знаете пианиста по имени Огава?
Я задал этот вопрос наудачу и, кажется, попал в цель. Томоко внимательно посмотрела на меня своими темными, с искоркой глазами.
— Огава — бывший любовник Йоко Минэ, так? — насел на нее я. — Еще во времена «Адониса». Да и потом она встречалась с ним тайком от своего патрона. Верно?
Немного помолчав, Томоко сказала:
— Никакого Огаву я не знаю.
— Как же так? А я слышал, что вчера он был здесь.
— Это неправда! — отрезала она.
— Он ведь высокий, худощавый, лет тридцати?
Томоко молчала, но вид ее достаточно красноречиво подтверждал справедливость моей догадки. В это время в конторе зазвонил телефон. Девушка открыла дверь, и я вошел следом за ней.
Она сняла трубку, и выражение ее лица изменилось. Ага, кто-то из близких знакомых, подумал я. «Я сейчас занята. Потом позвоню», — сказала Томоко и повесила трубку. Уж не Огава ли это был?
— Пианист? — спросил я.
У Томоко на мгновение сузились глаза. Она не ответила.
Я кинулся на улицу, поймал такси, но Огаву так и не застал. Моя знакомая из квартиры № 1 сообщила, что утром он был дома, но совсем недавно ушел, причем в большой спешке.
Пора было побеседовать с полицией. Я полагал, что комиссар Кусимото до пианиста еще не докопался.
Доехав на такси до китайского квартала — оттуда рукой подать до полицейского управления, — я позвонил комиссару из автомата. Услышав мой голос, Кусимото разозлился:
— Снова вы! Все вынюхиваете, даже по телефону?! Ну вы нахал!
— За кого вы меня принимаете? — усмехнулся я. — Выведать у вас что-нибудь, да еще по телефону? Да легче в лотерею миллион выиграть. Ничего мне от вас не надо. Наоборот, хочу сообщить кое-что любопытное.
— Это старый трюк, меня на него не купишь.
— Никаких трюков. Я не хочу у вас появляться — там рыскают шакалы из других газет. Поэтому и звоню.
— Понятно. Ну и что вы хотите мне сообщить?
— Сначала один вопрос: вы нашли убийцу?
Кусимото прорычал в ответ что-то невразумительное.
— Тогда жду. Я у входа в китайский квартал, возле телефонных автоматов.
Комиссар не заставил себя долго ждать. Я издалека узнал его по походке — он так осторожно ставит на землю ноги, словно шагает по болоту.
— Странная у вас манера ходить, комиссар, — окликнул я его. — Такое ощущение, что земля вот-вот разверзнется у вас под ногами.
— Вам этого не понять, — покривился Кусимото. — В детстве я пережил страшное землетрясение. Земля ходуном ходила, всюду трещины! На всю жизнь страху натерпелся.
Мы шли плечом к плечу по китайскому кварталу. Ноздри щекотал пряный запах жареной свинины.
— Перекусим? — предложил я.
Кусимото кивнул. Мы прошли мимо вывесок дорогих ресторанов и завернули в маленькую закусочную на перекрестке. Комиссар заказал вареной лапши, я — жареной, после чего надолго воцарилось молчание. Каждый из нас словно пытался угадать, о чем думает собеседник. Люди мы с комиссаром разные — и не только потому, что он перенес в детстве землетрясение, а я нет.
Его заказ принесли первым. Кусимото щедро посыпал лапшу перцем и вполголоса сказал:
— Ну, выкладывайте, что там у вас.
— Известен ли вам некий пианист по имени Огава?
Палочки комиссара застыли над миской всего на какое-то мгновение, и он снова задвигал челюстями.
— Вижу, известен, — заключил я.
— И что дальше? — спросил Кусимото, не говоря ни «да», ни «нет».
— Вчера, перед самым убийством, Огаву видели в отеле «С». Домой он вернулся только сегодня утром и сразу вслед за тем снова куда-то исчез.
— Что еще?
— В прежние времена Огава находился с убитой в весьма близких отношениях, они вместе работали до того, как она вдруг пошла в гору. Под конец ему до нее, конечно, было как до луны на небе. И еще одно: часто бывает на американской военной базе в Ацуги.
Кусимото как раз отправил в рот последнюю лапшинку, когда принесли мой заказ. Он хотел было встать, но я обиженно заметил:
— Могли бы по крайней мере подождать, пока я поем. Комиссар снова сел. Очевидно, землетрясение, которое он пережил
в детстве, все-таки не до конца вытрясло из него элементарное чувство вежливости.
— Как у вас движется дело с Кацуё Симотани? — спросил я.
— Похоже, она ни при чем. Она действительно была в то время в отеле. Кацуё подозревала, что муж изменяет ей с Йоко, и попросила некую девицу — ее зовут Томоко — проследить за этой парочкой.
— Томоко?!
— Да. Причем Томоко этого не отрицает. Но дело в том, что она водила Кацуё за нос. Томоко — давняя подружка- Йоко и последнее время состояла у нее на службе. Отказать супруге господина Симотани она не посмела, но правды ей не говорила, только голову морочила. Вчера вечером Кацуё вдруг ворвалась в «Звезду» и стала требовать, чтобы Томоко сказала, где ее хозяйка. Йоко была в пятьсот пятнадцатом, но секретарша ответила, что понятия не имеет. И тут, как назло, Йоко Минэ позвонила в контору. Кацуё каким-то образом догадалась, что это ее соперница и что она здесь, в отеле.
— И подняла шум?
— Да. Томоко пыталась ее задержать, но Кацуё оттолкнула ее и помчалась наверх. Однако, когда она ворвалась в номер 515, по ее словам, Йоко уже лежала мертвая.
— Погодите-погодите. Разве дверь не была закрыта на ключ?
— В отеле двери номеров запираются автоматически: достаточно изнутри нажать на кнопочку. Если же не нажимать, то дверь остается незапертой. Кацуё утверждает, что было открыто.
— А где в это время был ее муж?
— Примерно в тот самый момент он как раз вернулся в контору, причем перед этим у него состоялась деловая встреча, чему есть свидетели.
— Итак, Кацуё увидела, что актриса мертва. Что дальше?
— Она в ужасе кинулась вон из номера и прямиком — домой. Дамочка она истеричная, такая реакция вполне в ее духе.
— Выходит, что убийство было совершено в короткий промежуток между звонком Йоко в «Звезду» и появлением Кацуё в номере 515?
— Выходит, что так, — вздохнул комиссар.
Я внимательно посмотрел ему в глаза. Сдавалось мне, что он уже решил для себя, кто убийца. У меня тоже возникла одна, пока еще смутная, догадка.
