Весь день у меня ушел на беседы с разными людьми, знавшими Йоко Минэ. Смерть не замела следов ее короткой жизни, наоборот: все кинулись раскапывать прошлое актрисы; особенно усердствовали так называемые артистические журналы, эти осквернители могил.
В отличие от других взлет Йоко из «Ямы» к сиянию славы, те ухищрения, к которым она прибегала, чтобы добиться успеха, меня не интересовали. Человек алчен, это я знал и так, и история Йоко была самой что ни на есть обычной. Никому не известная певичка из «Адониса» отвергала все «буржуазные пороки»; звезда Йоко Минэ полюбила и деньги, и прежде столь ненавистные ей средства массовой информации. Она завела себе влиятельного покровителя в лице господина Симотани и перестала пускать прежних дружков на порог, Бог ей судья.
От каждого из своих собеседников я выслушивал эту историю снова и снова, хотя интересовало меня совсем другое.
Один из ее бывших приятелей по «Адонису» сказал:
— Она вечно прикидывалась такой чувствительной, такой эмоциональной. Только все это было одно притворство. Женщины — они все такие!
Девушка, знавшая Йоко, убеждала меня:
— Она всегда считала, что никакой любви нет и не может быть. Ей просто доставляло удовольствие заставлять мужчин плясать под ее дудку. Она была жуткая эгоистка, просто жуткая!
Как я от них ото всех устал! От этих парней и девиц мне были нужны не лекции о любви и женской натуре, а вполне конкретные сведения, чтобы разобраться в отношениях пианиста с Йоко и Томоко. Единственным, кто сообщил мне хоть что-то полезное, был бармен из «Адониса».
На следующий день состоялись похороны. Раскошелилась на церемонию «Звезда», причем, как рассказывали, господин Симотани не изъявил особого желания брать на себя расходы, его заставила супруга.
Сначала состоялось отпевание в одной из расположенных в центре города церквей. Сама-то Йоко к религии была равнодушна, но Кацуё Симотани оказалась праведной христианкой.
Я стоял у церковных ворот, несколько в стороне от толпы зевак и репортеров — издалека лучше просматривался выход. Вот замолкли звуки хора, и из церкви повалили люди. На колокольне зазвонили колокола.
Я разглядел в толпе Томоко и уже не сводил с нее глаз. Траур был ей к лицу, даже слишком: черное платье пикантно подчеркивало фигуру. Томоко огляделась по сторонам. Проследив за ее взглядом, я заметил высокого мужчину, стоявшего в тени ветвистого дерева. Я не спеша приблизился к нему.
— Господин Огава, если не ошибаюсь?
Мужчина весь сжался. Я поспешно добавил, опасаясь, что он сейчас припустит со всех ног:
— Не пугайтесь, я не из полиции.
Огава обернулся. Соседка по дому описала его довольно точно.
— А мне плевать, — вызывающе сказал он. — Если хотите, можете отвести меня в полицию.
— Ты убил?
— Я!
— Почему?
— Она изменила!
— Кому?
— Как — кому?! Мне!
— А ты никогда и никому не изменял, да? Он молчал.
— Ты ведь обещал Томоко, что женишься на ней, и она тебе верила. Так или нет? Когда же Йоко вышла в звезды, ей было достаточно поманить тебя пальцем… А может, она и не манила? У нее, поди, и без тебя ухажеров хватало. Но ты-то по ней стал сохнуть, верно? Не по скромной певичке, а по звезде Йоко Минэ. А Томоко смириться с этим не могла. Убить тебя у нее духу не хватало, она еще продолжала любить тебя, хоть ты и думал только о Йоко.
Огава слушал меня, низко опустив голову. Я продолжал:
— Очевидно, у тебя был пистолет, и Томоко его украла. Затем она сделала следующий шаг: познакомилась с одним парнем и затеяла с ним флирт, стараясь слишком далеко не заходить. Она специально ни о чем его не расспрашивала, чтобы иметь возможность утаить сведения о себе, а это для нее было очень важно. От парня ей требовалось одно: чтобы он позвонил ей в определенный день и час. Чтобы проверить его на пунктуальность, она целую неделю испытывала парня, а убедившись, что может на него положиться, под каким-то предлогом пригласила в контору Кацуё Симотани. Перед тем она в пятьсот пятнадцатом застрелила свою соперницу, предварительно включив радио на полную громкость, и вернулась в «Звезду». Приходит ни о чем не подозревающая Кацуё. Звонок — это звонит парень. Томоко отвечает так, чтобы Кацуё решила, что это Йоко. Ревнивая дама поднимает скандал. В это самое время — видимо, случайно — ты заходишь в номер Йоко. Видишь труп, видишь на полу свой пистолет и все понимаешь. Потом, видимо в панике, подбираешь оружие. Тогда-то, нагибаясь, ты и выронил спичечный коробок с этикеткой «Адониса». Потом ты побежал на второй этаж, к Томоко, но у двери конторы торчал посторонний, и ты не решился войти. Я правильно излагаю?
Огава словно воды в рот набрал. Но я был уверен, что не ошибся. Пистолет наверняка лежал рядом с телом — Томоко хотела изобразить самоубийство. И дальнейшее поведение пианиста тогда становилось понятным.
— Так было или не так? — спросил я.
— Не так, — упавшим голосом ответил Огава.
— Значит, убийца все-таки ты? Он молчал.
— Я вижу, ты решил искупить свою вину перед Томоко и взять все на себя. Не морочь себе голову, парень, ты просто красуешься перед самим собой. Иначе ты не стоял бы на месте, когда я тебя окликнул, а дал бы деру… Ну! Если ты хочешь защитить ее, беги!
Возможно, кому-то мои слова могут показаться жестокими. Но, поверьте, куда более жестоким казался мне тогда тот ангельский перезвон, что нежно и мелодично лился с колокольни.
