от ее уха и срезал прядь светлых волос.
— Убью!! — страшно закричала Полканавт.
Наташа уклонилась от очередного слепого удара и ринулась в ванную.
— Стас, пусти меня, это я! — заорала она, стуча кулаками по деревянной двери. Испуганный до полусмерти Тигринский подбежал было к двери, но, услышав тяжелые шаги Полканавт, метнулся назад, испугался и схватился за сердце.
«Тварь дрожащая», — подумала Наташа о Тигринском и повернулась, чтобы увидеть, как острый конец молотка летит ей прямо в лоб.
Аля бежала так, как не бегала со времен сдачи стометровки в десятом классе. Она перепрыгивала через три ступеньки, перелетала через заграждения и втискивалась в последний вагон уходящей электрички. Темный ужас, поднимающийся все выше и выше к горлу, гнал ее вперед. В свой отдаленный район, куда она обычно добиралась не менее часа, Аля примчалась вдвое быстрее обычного. У подъезда Аля остановилась, подняла голову и взглянула на окна. Казалось, все тихо. Аля перекинула сумку на другое плечо, нажала на кнопку вызова лифта, но тот, конечно, по-прежнему не работал, потом она быстро побежала вверх по лестнице.
— Мама, — негромко позвал Борщ, пристально смотря на красные тормозные сигналы темно-зеленого «Форда» впереди, — мама!
— Что такое? — переполошилась Валентина Ивановна, чуть не подавившись пиццей.
— Ты доведешь машину до какой-нибудь парковки? И подождешь меня там?
— А ты побежишь за Алисой? И правильно, — ответила Валентина Ивановна, поправила высокую прическу и изящно вылезла из машины, намереваясь пересесть на водительское место.
— А почему правильно? — спросил Барщевский.
— Правильно потому, что она тоже бы за тобой побежала, — ответила Каверина и уселась за руль. — Я помню, как она однажды волокла тебя по лестнице, когда ты был смертельно пьян… Ты еще орал похабные песни и засовывал ей руки под свитер, дело было в институте после празднования Нового года.
— Ужас какой… совершенно такого не помню, — пробормотал Барщевский, краснея.
— Вот именно, дорогой, — сказала мама, закрывая дверцу и опуская стекло. — Ты не помнишь, и она знала, что не вспомнишь, и все равно тащила.
Барщевский рассмеялся, наклонился, быстро поцеловал маму в пахнущую пудрой щеку и побежал к метро.
Аля быстро поднялась на свою площадку, нажала на кнопку звонка и обмерла: дверь была приоткрыта.
«Опоздала. Опоздала!» — в ужасе подумала Аля и решительно толкнула дверь. Та, скрипнув, открылась, и вдруг в глубине квартиры раздался дикий крик.
— Стас, пусти меня, это я!! — орала Наташа.
Аля схватила один из валявшихся под ногами рулонов и ринулась к ванной. Она успела увидеть, как опускается молоток гибко и стремительно двигающейся Полканавт, как Наташа поднимает руки, пытаясь укрыться от наточенного острия, и, громко крикнув, Аля швырнула рулон прямо в голову Эмме Никитичне. От сильного удара Полканавт пошатнулась, и молоток, нацеленный Наташе в лоб, дрогнул в ее руках, изменил направление и скользнул по груди девушки, вспарывая одежду, кожу и мышцы. Наташа беззвучно обмякла, Полканавт медленно повернулась к Але. Ее глаза сияли каким-то странный блеском, она двигалась легко и бесшумно, как балерина.
«Как удачно. Все птички в клетке, — с удовольствием подумала Эмма Никитична. — Ах, зеленая, наивная молодежь… Некоторые из них пытаются друг друга выручать и только туже затягивают петлю у себя на шее, другие же убегают и прячутся, подставляя своих друзей». Аля пятилась и пятилась, не в силах оторвать взгляд от сверкающего оружия. Полканавт наступала. Внезапно Эмма Никитична увидела что-то за Алиной спиной, и лицо ее исказилось. В этот момент продолжающая пятиться девушка налетела спиной на что-то большое и мягкое, а над ее ухом раздался оглушительный грохот. Когда Аля открыла глаза, Полканавт лежала на полу, заняв своей огромной бесформенной тушей выход в коридор. Алины ноги подкосились, она села, потом легла. Борщ, засовывая пистолет в кобуру, быстро наклонился к ней, испытующе взглянул в лицо, пытаясь определить, пострадала она или нет, затем схватил на руки лежащую в луже крови Наташу и выбежал из квартиры.
Наступила полная, абсолютная тишина, только звенело в ухе. Аля попыталась ползти, но не получалось. Эмма Никитична, одетая в длинное синее трикотажное платье с воротником-стойкой, плотный черный вязаный кардиган, больше похожий на пальто, и осенние сапоги без каблуков, лежала неподвижно, геологический молоток валялся в стороне чуть дальше по коридору. Наконец Аля встала на четвереньки, потрясла головой, пытаясь восстановить способность слышать, весьма пострадавшую от грохота выстрела над ухом, и тяжело поднялась на ноги. Собрав всю силу воли, Аля переступила через тело Полканавт и постучала в дверь ванной.
— Ч-ч-что вам от меня надо?! А-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а! Милиция! Насилуют!! — завизжал из-за двери Тигринский.
— Не волнуйся, Стасик, — сказала Аля, едва слыша свой голос, — выходи спокойно, опасность миновала.
Стасик тут же приоткрыл дверь и выглянул. Увидев труп Эммы Никитичны, он испуганно ойкнул. Глядя в его блудливые глазки, Аля почувствовала, что еще секунда — и она убьет Тигринского сама.
— Ты бы, Стасик, шел отсюда побыстрее, — медленно проговорила она, — проваливай.
— А что я такого сделал? — возмутился Стас. — Я никого не обижал, даже вон паучка у тебя в ванной не тронул. А что спрятался — так на моем месте поступил бы каждый. Кстати, где Наташа? Я слышал дикие крики. А жаль, мы с ней так мило проводили время…
— Стасик, вон отсюда. Забирай свои шмотки и проваливай, — Алины глаза слипались, а язык вдруг стал заплетаться. Она дико хотела спать, как же она раньше не замечала, что засыпает на ходу?
— Ну ладно, уже ухожу, — обиженно протянул Стасик и начал уныло снимать махровый халат с красными сердечками. Смотреть на него у Али не было никаких сил.
«Трусоват был Стасик бедный и чуть всех не погубил», — думала Алиса.
Возмущенный до глубины души тем, что его выгоняют, Стасик оделся, но уходить, конечно, не спешил.
Барщевский очень боялся, что Наташа умрет от потери крови раньше, чем он сумеет доставить ее в больницу. Вся его одежда промокла, тяжелые капли падали на землю, первые две машины отказались брать таких пассажиров, тогда Борщ предложил водителю старенького «москвичонка» сто баксов, и они поехали. Наташа была без сознания и очень бледна, но когда машина, надсадно воя двигателем, ворвалась на территорию больницы, девушка была все еще жива.
— Что, опять?! — закричал практикант, укладывая на каталку Наташу и изо всех сил разгоняя ее в направлении операционной.
«Если она выживет, я тут же признаюсь ей в любви, — твердо решил практикант, — вряд ли ее привезут нам в ближайшее время в третий раз».
— Что, опять?! — синхронно воскликнули Виталий Викторович и Ульяна, прибежавшие в операционную в марлевых повязках и изумленно уставившиеся на Наташу и залитого кровью Борща.
— Она выживет? — спросил Барщевский.
— Посмотрим, — протянул Виталий Викторович, наклоняясь над Наташей, — рваная рана левого плеча, предплечья и запястья, рваная рана правого плеча, предплечья и запястья, а также царапина на лбу, но она не опасна. Давление?
— Восемьдесят пять на пятьдесят.
— Быстро капельницу!!
Александра вытолкали за дверь.
— Алька, давай я тебе чайку сделаю, — мило предложил Тигринский, как будто ничего не случилось, — тут у нас на кухне есть замечательный чаек и печенье есть… Иди сюда, дорогая, я тебе помогу. А Полканавт мы давай в ванну перетащим, чтобы она под ногами не валя…
— Вон отсюда!! — потеряв всякое терпение, закричала Аля.
Награждая Тигринского пинками под зад, она вытолкала его на лестничную площадку, причем Стас
