Няня для принцессы

Елена Варфоломеевна смотрела на следователя с удивлением.

– Кто-то другой?!

– Да, – сказал следователь, неожиданно наклонился и поцеловал няню в губы.

Она дернулась, попыталась оттолкнуть его, но он был ей приятен, к тому же он был ее другом.

– Мммммм, – сказала она.

– Хорошо? – спросил следователь.

– Очень, – призналась няня. – Но не сейчас. Давай сначала поймаем убийцу. Того, другого.

– А потом? Съездим куда-нибудь? Вдвоем?

Елена Варфоломеевна молчала.

– Да?

– Да, – пообещала няня. – Но только после того, как Миша и Катя вернутся домой.

– Ты ответственная женщина, – кивнул следователь. – Я согласен.

Катя спускалась по склону горы и несла в руке оглушенного ежа Сантехника. За ней шел Кроки, хромая на все четыре обожженных лапы. Он тащил BFG, а также горшок с растением-графоманом. На дереве уже зеленел новый лист.

«Есть на земле героя два,
Вот им хвалебные слова».

Было написано на листочке. Ежик покраснел от удовольствия, Кроки приосанился, принцесса засмеялась и погладила шелковистые листья.

«Еж удивительно хорош,
А крокодил силен и мил.
От всех врагов меня спасли
На благо всех и всей земли».

– На благо, значит, всей Земли, – повторила принцесса. – Круто.

Растение трепетало на ветру, аки стяг. Подумав, оно выбросило еще один листочек.

«Я снова вижу свет, о боже!
Спасибо Кроки вместе с ежом!
Вновь с фотосинтезом дружу,
Спасибо Кроки и ежу».

Листики трепетали от удовольствия, самопишущее дерево окончательно осмелело и поверило своему счастью, после чего принялось выбрасывать листик за листиком. Глянцевые листья покрывала искусная вязь. Дерево-графоман находилось в приподнятом настроении.

«О, еж Cантехник! Кроки лирик!
Я пропою вам панегирик!
Меня закрыли злые зомби,
В какой-то темной катакомбе.
Но смелый Крок и храбрый ежик,
Схватив, наддали им по роже.
Теперь я снова на свободе
И кислород даю им. Вроде».

Они шли к реке, чтобы напиться и полить растение, которое продолжало искриться от счастья, пузыриться вдохновением и выбрасывать новые листья со стихами.

– Я поэт, зовуся Цветик, от меня вам всем приветик, – поддразнила принцесса дерево.

В ответ растение не обиделось, а выбросило для принцессы красивый розовый цветок. Кроки с наслаждением вошел в воду. Прохладная жидкость успокаивала его обожженные лапы. Принцесса, сложив ковшиком руки, принялась поливать растение, которое окончательно потеряло бы голову от счастья. Если бы, конечно, у него была голова.

«Во глубине зловещих уз
Томился я, любимец муз.
Тиранами я был пленен,
Укоренен. Непокорен!

Но знай же, зомби, знай, подлец!
Сатрапам всем придет конец!
Ты от возмездья не уйдешь!
Грядут уж Крокодил и Еж.

Свободы свет, конец несчастья!
И на обломках зомбовластья
Пусть выбьют наши имена —
Ежа и Кроки! И меня».

Время шло, а вдохновение у растения не только не иссякало, но, напротив, усиливалось.

Катя сидела, положив голову Мише на плечо. На плите жарился омлет.

– Шифр, – сказала она. – Я чувствую, что это важно. Четырнадцать, шестьдесят пять, двадцать один, девяноста два, девять. Второе число – двадцать три, шестнадцать, девяносто три, тридцать шесть, тридцать один. Последнее – тридцать три, семнадцать, шестьдесят два, ноль один.

– Эти цифры могут быть чем угодно, – произнес Миша. – Давай отнесем донесение тому, кому оно предназначено, и тогда все узнаем.

Катя обхватила руками лоб.

– Это текст, – поняла она. – Это буквы, а не номера. Это не координаты.

– Ну вот что такое четырнадцать, – не согласился с ней Миша. – Номер буквы в алфавите? Это «м»? Или слог «аг»? Слишком много вариантов.

– Давай перебирать, – сказала Катя. – Если это так, то у нас есть шансы. Букв всего тридцать три, и если мы видим, например, сорок шесть, можно сразу понять, что это не может быть буквой.

– Логично, – кивнул Миша. – Давай попытаемся. Один-четыре-шесть-пять.

– Всего два варианта. «Агед». Или «мед».

– Двадцать один девяносто два девять.

– Либо «базбз», либо «узбз», либо «узы».

Миша встал.

– «Медузы», – произнес он.

И мгновенно понизил голос. Они с Катей переглянулись. Сердце у девушки застучало.

– Мы можем ошибаться, это слово, возможно, не так расшифровывается.

Впрочем, они знали, что скорее всего правы.

– Давай дальше, – подбодрил ее Миша.

– Двадцать три, шестнадцать, девяносто три, тридцать шесть, тридцать один.

– Возможно, «хозвв…».

– Ты много знаешь слов с двойным «в»?

– Савва, – сказала Катя и потерла руками щеки.

– Это буква «я». Она тридцать третья. А вовсе не две буквы «в».

– «Хозя». И плюс шесть-три-один.

– Хозяева.

Миша и Катя снова друг на друга уставились. Тоненькая белокурая Катя смотрела в упор, и взгляд ее был тверд, но руки ее дрожали.

– Я, кажется, догадываюсь, чего они хозяева, – произнес Миша.

– Я тоже, – кивнула девушка.

– Тридцать три, семнадцать, шестьдесят два, ноль один.

– «Я».

– «П».

– Ну и шесть-двадцать-один.

– Япета, – устало сказал Миша. – И так было понятно.

– Предатели, – устало проговорила Катя. – Подбирались к твоим костям.

Она ударила кулаком по столу. Потом еще раз. Зазвенела посуда.

– Медузы предатели, они хозяева Япета! Пигмеи только слуги! Как я не догадалась. Как? Они же едят воду, посыпав ее какой-то приправой. Ну точно инопланетяне, наша пища им не подходит! А приправу они привезли с собой.

– Не привезли, – сказал Миша одними губами. – Не привозили они приправу. Вот зачем им кости крокодилов.

Катя плюхнулась на стул. Ее лицо было бледным, зубы стучали от ярости.

– А вдруг они в игре предатели, а в жизни хорошие люди, – предположил Миша. – Вдруг так бывает, Катя?

– Не бывает, – отрезала девушка. – Не бывает никогда! В игре участвует наш разум, наши, если можно так сказать, души. Там меньше шелухи. Убийцы. Предатели. Лживые твари.

Миша встал.

– Уходим, – сказал он. – Отсюда. И быстро.

– Если мы успеем, – произнесла Катя. – Думаю, он нас уже продал.

– Продал наверняка, – кивнул Миша. – Но он не знает, что мы знаем теперь.

– Через балкон? – предложила Катя. – Через дверь слишком опасно, скорее всего, за подъездом