любовника я тоже увольняюсь! Все, привет!
Слава развернулся и шагнул в сторону своего кабинета. Стелла шагнула было следом, но Вячеслав звонко захлопнул дверь прямо перед ее носом, словно вместе с этой женщиной он хотел оставить за дверями всю свою прошлую жизнь…
Остаток дня Слава помнил смутно, а едва переступив порог своей квартиры, он первым делом набрал номер Дорохова.
– Геннадий Сергеевич? Это Вячеслав, Скользящий Странник. Я принимаю ваше предложение и готов вылететь на Лазурный Берег хоть сейчас!
Ирина Алимова
…Дорохов очень обрадовался, выразил уверенность в правильности такого решения и снова принялся расписывать в красках достоинства предлагаемой работы. Потом плавно перешел на хвалебные речи самому Вячеславу. Чем в итоге вызвал некоторую настороженность.
Положив трубку, Слава еще некоторое время сидел в оцепенении. Куда-то улетучилась его непоколебимая уверенность в правильности своего выбора. С детства он привык слушать себя, доверять своим чувствам. Этому его научила мать. Это она объяснила, что в мире нет лучшего ориентира, чем собственные чувства… И что не существует плохого и хорошего… Есть только интерпретация плохого или хорошего… И у каждого человека она своя.
Слава прислушался. Что-то изменилось. Но что?! Все же хорошо! Просто отлично!
«Разве не об этом я мечтал, сидя в четырех стенах на этой занудной работе, хотя и в престижном холдинге…»
Он еще покопался в своем сознании, доискиваясь до причины беспокойства, потом махнул рукой. В конце концов, это может быть обыкновенное волнение и страх перед переменами…
Опять же, нервный срыв при увольнении… Этот его смелый выпад! При воспоминании об этом Славе стало стыдно: «Повел себя, как придурок! Столько времени молчал, а когда появилась альтернатива… сразу и осмелел». И все же он был рад своей свободе! Не надо спешить, бежать, выглядеть, делать соответствующее выражение лица, чтобы подчинять и подчиняться… Можно взять и прямо сейчас, не думая о том, что завтра – на работу и хорошо бы пораньше лечь спать, забуриться к старому другу или поехать к родителям – чем, несомненно, порадовать их… Или всю ночь смотреть телевизор – никаких ограничений! Какое счастье!
Зазвонил мобильный, напоминая, что настоящая жизнь еще не отошла в прошлое и в ней еще многое оставалось недоделанным, недосказанным, недопонятым…
Слава посмотрел на дисплей: «Стелла!…твою мать!»
– Алло! – взвинченно отозвался Вячеслав.
– Это я…
– Да понял я уже… Чего надо? Мы же все выяснили уже…
– Слушай, давай без хамства, а? Слав, я не понимаю, какая муха тебя укусила…
– Ты что собираешься со мной обсуждать? Мое поведение? Или увольнение? Или каких-то там мух, черт возьми! Я – сам себе хозяин! Что хочу, то и ворочу!
Стелла перебила его:
– Угомонись, а? Никто и не собирается лишать тебя свободы выбора! Я тут рядом. Есть разговор… Ты дома?
Через несколько минут в дверь позвонили. Открывая своей уже бывшей любовнице, Слава приготовился к бою. Так просто эта дама свои позиции не сдаст!
Стелла прошла на кухню.
– А теперь по порядку! Что за истерика у начальника в кабинете? Он до сих пор в шоке…
Спокойный голос Стеллы частично остудил пыл Вячеслава.
Он сел напротив, скрестил на груди руки и устало сказал:
– Ничего не случилось. Мне осточертела эта работа, мой начальник да и все остальные начальники тоже, мой безукоризненный костюм и…
Стелла дополнила:
– …и я.
Слава вскинул голову:
– Да! И ты мне тоже надоела!
– Давно?
– Давно! Просто я трусил тебе об этом сказать. – Он горько усмехнулся. – Боялся за свое тепленькое местечко…
Они молча смотрели друг на друга. Слава отвел глаза первым:
– Поверить не могу, что со мной стало… Нельзя ходить на работу, которая лишает тебя самого главного…
Стелла закурила:
– И чего же лишила тебя эта работа, которая, заметь, на дороге не валяется? С таким-то окладом…
– Да пропади пропадом этот оклад! Если из-за него я лишился самого себя!
– Ой-ой-ой! Какие мы трепетные, сентиментальные… Да ты эту свою философию знаешь куда засунь?! Придумал себе сказочку! И все только потому, что хода назад нет. Если б был, ты бы сейчас другие песни пел…
Слава вытаращил глаза:
– Ты что, правда так считаешь?
– И ты так считаешь – не только я… А хочешь, я тебе помогу вернуться? Не задаром, конечно, – она кокетливо и одновременно с вызовом посмотрела на него.
Слава опешил. Неужели он действительно производит такое омерзительное впечатление?!
– Слушай, Стелла… Возможно, я имею некоторую долю продажности, но не до такой же степени!
Она вспыхнула:
– Что ты этим хочешь сказать?! Я так неприятна тебе, что ты готов пожертвовать хорошей работой, чем согласиться… чем согласиться… оставить все как прежде – быть иногда со мной…
Вячеслав был настолько подавлен, настолько противен самому себе, что сил почти не осталось.
– Стелл, давай закончим со всем этим. Я уволился. У меня начинается новая жизнь, в которую я не хотел бы брать ни тебя, ни кого-то еще… Тем более со старой работы. Так что не обессудь, сейчас мы с тобой попрощаемся и расстанемся, как добрые приятели. – Он встал, показывая, что разговор закончен.
– Хорошо. Я уйду. Но хочу тебе напоследок сказать: ты делаешь глупость! Потерял столько лет, чтобы быть там, где ты сейчас есть; и уйти – в никуда! Опять потерять время, чтобы достичь сегодняшнего уровня (и это еще не факт!), и все ради чего? Ты думаешь, что на новой работе не надо будет улыбаться, подчиняться и так далее? Или начальники будут какие-то другие, особенные, без претензий? Так вот! Они будут еще хуже! Потому что такое место, как в нашей фирме, ты вряд ли найдешь. Я вообще сомневаюсь, что ты найдешь работу по своим запросам.
Славу это рассмешило:
– Ошибаешься – уже нашел! Если это вообще можно назвать работой! Скорее, оплачиваемым отдыхом! Причем за границей. На Лазурном Берегу, где всегда лето! А теперь прощай, надеюсь, мы больше никогда не увидимся, моя сексуальная наставница!..
Уже в дверях Стелла устало сказала:
– Дурак ты, Славка! Ты в России-то не можешь найти себя, а туда же, за границу… Да там работодатель с тебя семь шкур снимет, прежде чем заплатит. Ты каждый доллар вдоль и поперек отработаешь! Там с нашим братом не церемонятся. Будешь у своего хозяина «частной собственностью», крепостным, рабом. Попомни меня, – и ушла.
