Она встала и посмотрела в окно на парк.
Услышав впервые про призрака-маньяка, Светлана Георгиевна решила было, что женщины, привлеченные в санаторий слухами о «мачо по вызову», сами оставляли открытыми двери и окна в номерах. Тем не менее Булкина точно знала, что сама она никаких телодвижений, призванных привлечь маньяка, не делала. Он сам пришел! Поэтому секретарша, не лишенная некоторой сообразительности и инициативы, приняла решение разгадать загадку самостоятельно.
«И тогда восхищенному Рязанцеву ничего не останется, кроме как упасть в мои объятия, – подумала Света Булкина, которой было очень нужно чье-нибудь высокое покровительство, и принялась тщательно простукивать пол. – Бонзы. Холодильники, – продолжала размышлять секретарша. – Может, эти нехитрые бытовые приборы служили еще и рефрижераторами для анабиоза? Типа, скончался партийный лидер, а его срочно в холодильник, охладили, а потом перевезли и переложили в камеру с жидким азотом, чтобы воскресить через сто лет. Или через двести».
Блондинка почесала левый сосок и принялась ходить по номеру из угла в угол. Так ей лучше думалось.
– Тогда, если моя догадка верна, в здании санатория должно быть предусмотрено специальное устройство, некий лифт, который был предназначен для перевозки охлажденного тела вместе с камерой, то есть… с холодильником? – пробормотала она.
Булкина остановилась и уставилась на белую дверцу с надписью «МЗХ».
– Кстати, что такое «МЗХ»? Московский завод холодильников? Минский? Мукачевский? Магнитогорский?
Исчерпав свои географические познания, Светлана Георгиевна приоткрыла дверцу.
– Хм… На вид – обычный холодильник, – пробормотала она. – А вдруг устройство срабатывает, только если датчики фиксируют вес тела внутри? Тогда и лифт срабатывает, и охлаждающая камера оказывается на секретной советской базе, где тела начальников готовят к заморозке? – рассуждала секретарша.
Она еще немного походила по номеру и подумала, почесывая правый сосок.
– Есть только один способ проверить мою догадку, – сказала Булкина вслух, раскрыла дверцу холодильника и храбро полезла внутрь.
Высокие каблуки туфель Алины ушли куда-то в мягкую почву. С большим трудом Пузько вытащила обувь, но каблуки тут же провалились снова.
– Какой-то тут грунт влажный, – пробормотала девушка, перекатывая тяжелый агрегат, который начал при движении чавкать и причмокивать.
– И устройство Лилии Степановны все испачкалось в грязи, – посетовала Нелли.
– Ничего, зато пыль отмоется.
Растительность становилась все гуще, девушки медленно продвигались в глубь полянки.
– А комаров-то, комаров! – сказала Алина, над которой кружило несметное полчище мелких зудящих кровопийц.
– И кусаются, паразиты, – добавила Нелли, прихлопывая пару особо назойливых насекомых.
Еще пара минут прошла в тишине. Покрытый грязью агрегат чавкал все громче, проваливаясь во влажную почву глубже и глубже.
– Что-то мне это место не нравится, – сказала Пузько, останавливаясь и вытирая с лица пот.
– Мне тоже, – добавила Нелли, наблюдая за тем, как от влажной травы вверх поднимается подозрительный белесый туман, – но до противоположного края полянки совсем близко. Было бы неразумно поворачивать назад в этой ситуации. Нам осталось всего около двухсот метров преодолеть!
Они немного помолчали, озираясь.
– Пойдем обратно, – сказала Алина. – Интуиция мне подсказывает, что лучше вернуться и сделать крюк по лесу, а не идти напрямую через поляну.
Где-то вдали снова засигналил и закрякал автомобиль.
– Во-первых, интуиции не существует, есть только логика, – веско сказала Околелова, – а во-вторых, ты представляешь себе, как мы будем вкатывать эту махину на горку?
И она невежливо пнула ногой агрегат ценой в два миллиарда долларов. От толчка устройство слегка двинулось вперед и с громким плеском погрузилось в воду, полускрытую зарослями. Алина прыгнула вперед, схватила устройство за торчащие провода и внезапно погрузилась в холодную жижу по пояс.
– Тону! Спасите! – закричала она, но агрегат не выпустила.
Нелли упала животом в мокрую траву, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении осокой с примесью каких-то колючек, и схватила Алину за левую руку. Теперь Пузько держала устройство Кулибиной только одной рукой.
– Он тонет! Уходит все глубже! – в отчаянии закричала Алина.
Девушка погружалась вслед за аппаратом. Болото засасывало ее.
– Бросай его! – зарычала Нелли, лежавшая в осоке и колючках. – Главное, самим спастись!
– Не могу! У меня пальцы запутались в проводах! – прохрипела Пузько.
Теперь из болота торчал только торс Алины. Ноги и рука с тяжелым медным котелком уходили в глубь чавкающей грязи все глубже и глубже.
В этот момент у Алины зазвонил телефон, лежавший в нагрудном кармане. Сотовый торчал из жижи всего наполовину, и работающий виброзвонок разбрызгивал грязь в разные стороны, как маленький вулкан.
– Ответь! – просипела Пузько с мукой в голосе. – Может, это бывший муж! Может, он хочет помириться!
Околелова протянула испачканную, поцарапанную колючками руку и схватила телефон, плескавшийся в жиже.
– Але, – сказала она. Внезапно Нелли заулыбалась во весь рот: – Максик! Да! Мы здесь, в болоте! Агрегат с нами! Алина тонет, спасите!!! Сигналили? Крякали? «Хаммер»?
В этот момент Околелова на радостях отпустила руку Пузько. Та мгновенно провалилась еще глубже. Теперь на поверхности торчала только голова Алины с выпученными от ужаса глазами.
– Спасите, – слабо прошептала голова и погрузилась еще на пару миллиметров.
Нелли лежала в осоке ни жива ни мертва, боясь пошевелиться и тем самым усугубить и без того бедственное положение коллеги.
– У него на счету девяносто три жертвы, – сказал директор. – И это только те, кто жаловались. Ведь есть еще и скромницы, побоявшиеся признаться в произошедшем.
– Бедные женщины, – пробормотала Ева, – это могло стать для них тяжелым потрясением.
– Да, – кивнул Сергей Витальевич, – пару раз мне приходилось отпаивать пострадавших в кабинете валерьянкой, а один раз девушку увезла «Скорая», у нее был шок.
Директор встал и насыпал кофе в кофеварку. Ева сидела на подоконнике у открытого окна и смотрела в парк.
– И что, ни разу жертвы не предоставляли никаких подробностей о нападавшем? – спросила Ершова. – Никто так и не видел его лица, фигуры или каких-то других особенностей?
– Мы знаем его группу крови и то, что он, видимо, курит сигареты, – сказал директор.
Ева втянула носом воздух – у кофе был божественный аромат.
– От маньяка пахнет табаком? – уточнила она.
– Да.
– Я не заметила.
– Видимо, перед тем как забраться к вам в номер, он не курил.
– А что он курит? Марку сигарет никто не смог по запаху определить? – спросила Ершова, немного подумав. Сергей Витальевич бросил на нее удивленный взгляд.
– Одна девушка утверждала, что запах был похож на красные L&M, – сказал он, наливая кофе в две чашки, – но я не обратил внимания на ее слова. А что, это что-то значит? Многие курят L&M, это еще ничего не доказывает.
Ева слезла с подоконника и с удовольствием потянулась. У нее было гибкое, стройное и тренированное тело. Потянувшись, девушка взяла кофе и села в кресло, стоявшее в углу кабинета.
– Вы проверяли персонал? – спросила она. – Совершенно очевидно, что маньяк – это кто-то из ваших
