Алина, Нелли и Максим быстро засеменили по карнизу в сторону мужского туалета. За широкими и плотными листьями им было не видно, куда упало устройство и что с ним происходит.
– Заходите, Светлана Георгиевна, – махнул рукой Рязанцев, предлагая секретарше войти.
Лучезарно улыбнувшись, Булкина вплыла в маленький одноместный номер санатория. Рязанцев вошел следом, неся чемоданы девушки. Скрипящая зубами Ева осталась ждать в коридоре.
– Здесь очень мило, – улыбнулась Света и сняла легкий жакет. – А участники конференции прибудут утром?
– В основном – да, – кивнул полковник, глядя на тонкую маечку секретарши, плотно обтягивающую ее обширные прелести. – Но оргкомитет, журналисты и спецслужбы уже здесь.
– А вдруг это все не сказки и в санатории действительно орудует маньяк, – спросила Светлана Георгиевна, понижая голос и подходя к полковнику, – который по ночам проникает к постояльцам под видом привидения?
Теперь она стояла так близко, что почти касалась Владимира Евгеньевича своей грудью.
– Не знаю, – ответил он, глядя на голые плечи Светланы Георгиевны, – я думаю, что, если вы закроете дверь на замок, вам ничто не будет угрожать.
– Спасибо, – сухо ответила Булкина и отошла от полковника, демонстративно глядя в сторону. – Спокойной ночи.
«Обиделась», – подумал Рязанцев, пожелал Свете спокойной ночи и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.
Ева стояла у стены. Ее взгляд был странно отсутствующим.
– Пойдем, теперь я покажу тебе свою комнату, – сказал полковник, вздохнув.
– Спасибо, – кивнула Ершова и взяла с пола свою сумку.
– Давай, я тебе помогу, – предложил Владимир Евгеньевич.
– Не надо, – сказала девушка. – Я сама.
До комнаты Евы они дошли в полном молчании.
Как ни старались Нелли, Алина и Максим, но идти по карнизу быстро никак не получалось. Они семенили изо всех сил, но при этом еле-еле продвигались вперед. Неровные кирпичи крошились под ногами, в спину время от времени упирались какие-то жесткие кронштейны, карниз становился то ?уже, то шире. Кое-где кирпичиков вообще не осталось, и тогда троица двигалась приставным шагом, широко расставляя ноги.
– Я не могу, у меня юбка узкая, – жаловалась высокая стройная Алина, любившая носить юбки- карандаши с пиджаками, – ноги не поднимаются! К тому же я хочу есть. Я всегда хочу есть, когда нервничаю.
– А я боюсь, что у меня на спине уже дырка вытерлась, – сказала Нелли, – свитер все время за что-то цепляется и трется. К тому же я хочу курить.
– А мне нужно в туалет, – добавил Макс, – я переволновался. Впрочем, мы как раз туда и идем.
Некоторое время молодые люди пробирались молча, думая каждый о своем. Луну закрыли тучи, поднялся ветер. Небо из сине-чернильного стало черным.
– Давайте, я перелезу в женскую уборную, когда мы туда дойдем, и побегу вниз охранять агрегат, – предложила Алина, – а вы пойдете дальше. Если шпионы, которые кишат в окрестностях нашей кафедры, меня и заметят, то значения не придадут. А если я надену черные очки, то меня вообще никто не узнает!
Максим, шедший первым, тем временем добрался до окна туалета.
– Девушки, – сказал он трагическим шепотом, балансируя у стекла, – у нас проблемы. Окно заперто. Будем бить?
– Блин, – выдохнула Алина.
– Это конец, – простонала Нелли. – Что же нам теперь делать?
Некоторое время все молчали, слушая шум ветра. Стекло за их спиной тихонько звенело. В этом месте деревья не росли, и было видно, что до земли, покрытой асфальтом, очень далеко. Алина посмотрела вниз, и у нее закружилась голова. Девушка прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Идея идти по карнизу больше не казалась ей удачной.
– Ну что, пойдем назад или вперед? – спросил Энгельс, балансируя напротив закрытого окна.
В этот момент в туалете раздался истошный женский визг.
– Все, – сказала Нелли, – нас заметили. Сейчас шпионы сбегутся на визг и обнаружат нас.
Почти одновременно с визгом мобильный телефон Нелли опять зазвонил.
– Кулибина! – сказала Околелова, поднесла сотовый к уху, но в этот момент налетел сильный порыв ветра, Нелли покачнулась, телефон выскользнул из ее пальцев и полетел вниз. Мгновение спустя раздался треск – мобильник разлетелся на тысячу осколков.
– Тэ-э-экс, – протянул Максим, – нам нужно срочно что-то предпринять, а не то мы последуем за этим телефоном. У меня, если честно, уже судорогой сводит ноги, идти нам еще далеко, а если вдруг и там окно окажется закрытым, то я не знаю, что мы будем делать.
В туалете снова раздался визг, теперь это был другой голос.
– Ну вот, – сказала Алина, – они визжат и убегают, и никто не догадается открыть окно.
– И очень хорошо, – добавила Нелли, – потому что окно тут открывается наружу.
– Мамочка, забери меня отсюда, – пробормотал Энгельс. – Или давайте лучше позвоним в службу спасения, и нас снимут.
– У меня есть идея получше, – сказала Алина, – видите тополь впереди? Он растет совсем рядом со зданием. Если мы туда дойдем, то сможем на него перелезть и спуститься вниз. Вперед!
В туалете снова кто-то завизжал.
– Быстрее, быстрее, а то мой муж, наверное, уже приехал в «Весенний ежик», – пробормотала Нелли, и троица поползла вперед, к тополю.
Комната Евы выглядела точно так же, как и апартаменты секретарши. Такие же кровать, тумба, телевизор, холодильник, стол и пара стульев.
– Типичный совок, – вздохнула Ершова.
– А мне нравится, – улыбнулся Рязанцев, – напоминает советское прошлое.
– Ностальгия?
– Да.
Повисла неловкая пауза.
– Ну, я пойду, – сказал Владимир Евгеньевич, стараясь, чтобы его голос звучал естественно, – увидимся за завтраком.
Ева с трудом перевела дух. Ее любимый мужчина не собирался сегодня с ней ночевать. Откуда-то из глубины тела поднялась боль. Теперь девушка знала, где у нее душа, – в солнечном сплетении, чуть выше пупка. Именно там что-то сжималось, пульсировало и нестерпимо болело.
– Ты не останешься? – спросила она, хотя ответ был и так ясен.
– Если честно, я устал, – сказал полковник, – а завтра у нас будет тяжелый день.
Он поцеловал Еву, причем девушка никак не могла избавиться от ощущения, что он делает это механически, для галочки, и вышел в коридор.
Тогда Ева села на кровать, подтянула ноги к груди, опустила голову с короткими темными волосами и заплакала. Ее счастье, казавшееся совершенно незыблемым еще месяц назад, трещало по швам. Вернее, никакого счастья уже не было, а были сплошные неприятности – каждую секунду Еву терзали ревность, обида и боль, которые сменялись отчаянной надеждой, от которой становилось еще хуже. Она не сомневалась, что Рязанцев продолжает ее любить. Она не сомневалась, что он будет защищать ее, если понадобится. Не предаст, не продаст, не забудет, не оставит. Но Ева больше не чувствовала его любви, и от этого все остальное не имело никакого значения.
В тот момент, когда Ершова решила перестать плакать и пойти умыться в ванную, ей послышались в коридоре легкие шаги. Девушка насторожилась. А потом подошла к двери, приложила ухо к замочной скважине и прислушалась.
– Теперь надо прыгать, да? – жалобно спросил Максим, глядя на тополь, ствол которого
