Она нервно хлебнула минералки. Кубики льда звякнули о стенки бокала.
– Тебе не нравится эта идея, – сказал Дима. – Я тебя понимаю. Сестра. Вместе росли. Близкий человек… А потом оказывается, что любовник для нее важнее тебя. И что она готова пойти из-за мужчины на предательство.
Марина смотрела на него волком.
– Но, как ты понимаешь, мозг операции – не она, а ее любовник. Если он у нее действительно был. И если мы не идем по неверному пути.
Марина прищурилась.
– И я думаю, – продолжил Дима, – что этот человек близок к тебе. Я, правда, не знаю, как твоя сестра могла познакомиться с кем-то, кто хорошо тебя знает.
– Умоляю, – поморщилась Марина, – не надо сочинять, что это мой зам Евгений или шеф службы безопасности Олег Олегович. Я видела авторучку не на работе. Это точно. И не дома. А вот где?
Марина хлебнула минералки. Кубики льда негромко звякнули.
– О’кей, не Евгений и не Олег Олегович, хотя на всякий случай, признаюсь тебе, мои люди проверяют обоих вдоль и поперек, – сказал Дима. – А кто? Подумай. Плюс имей в виду, что твоего мужа он уже устранил, а записка сестры со всей ясностью говорит о том, что она в этом замешана. Мне не хочется тебя расстраивать, но кровь, которую нашли в перевязочной, принадлежит именно Виталию. Крепись. Нам надо найти того, кто это сделал.
Марина откинулась на спинку кожаного диванчика и закрыла лицо руками.
– Потом поплачешь, – мягко сказал Дима. – Когда мы поймаем виновного.
– Почему они забрали тело? – спросила она.
Дима отхлебнул чая, такого крепкого и терпкого, что в чашке едва было видно дно.
– Когда-то к китайскому мудрецу Лао-цзы пришел местный рыбак, который выудил утопленника, и торговался с семьей несчастного, требуя выкуп за тело. «Не слишком ли много я прошу?» – волновался рыбак. «Нет, нормально, – ответил Лао-цзы, – где они еще его купят?» После этого к Лао-цзы пришел представитель семейства, которое стремилось выкупить тело. «Продолжайте торговаться, – сказал Лао- цзы, – кому еще он его продаст?»
Марина поперхнулась минералкой, и Дима долго хлопал ее по спине, изо всех сил борясь с желанием погладить эту спину, вытереть слезы со щек, взять женщину на колени, обнять и прижать к себе.
– Я больше ничего не знаю, – сказала Леденцова. – Я все сказала. Какие у вас основания преследовать меня и в чем-то подозревать?
Она выглядела очень уверенной в себе, хотя и явно нервничала. Кожа у нее была гладкой и коричневой, с тем легким сероватым оттенком, который сразу выдает посещение солярия. Двигалась она легко и уверенно, тренажерный зал шел ей на пользу.
Помимо воли Марина удивилась, как же все-таки здорово можно выглядеть в сорок пять.
«Интересно, что мы здесь делаем, – подумала она. – Зачем Дима снова с ней разговаривает? Ведь вчера он сказал, что главная загадка – это Лена. Виталик был прав, с ней что-то не так. Драгоценности, деньги, записка, уход из моего дома. При чем здесь может быть Леденцова?»
– Всего доброго, – сказала Леденцова, вставая.
На ее губах играла ухмылка. Дима положил на стол конверт.
– Вы мне что, деньги предлагаете? – спросила Людмила.
– Нет, компромат, – ответил Дима.
После секундного колебания Леденцова взяла конверт, заглянула туда, глаза ее хищно забегали.
– Вас затаскают по допросам, – сказал Дима. – Я лично сообщу кому надо, что надо проверить, не имеете ли отношения к исчезновению Виталия Георгиевича. Близких проверяют, как известно, в первую очередь. В том числе любовниц. А у вас же муж есть, правильно?
Леденцова рассмеялась. У Марины внутри что-то медленно умирало. Она представляла, какого рода может быть этот компромат. Леденцова рассматривала фотографии.
– Он мне отказал! – воскликнула Людмила. – Разве непонятно? Он мне улыбался, строил глазки, танцевал со мной, мы вместе ходили в кафе. Вот фотография, где я у него на коленях сижу. Ну и что? Он меня просто динамил. Когда я попыталась сделать решительный шаг, он…
Людмила запнулась.
– И все эти фотографии… Уж не знаю, кто из моих коллег их сделал и продал вам… Эти сюжеты, где я с ним танцую, сижу рядом и он обнимает меня за плечо, – они не имели никакого продолжения. Да, я оскорблена. Вы думаете, это я его похитила? И теперь держу в темном подвале и требую стать моим любовником?
Она оборвала свою тираду на полуслове и вышла, хлопнув дверью.
– Я люблю сладкое вино, – сказала Марина, – например, «Седьмое небо князя Голицына».
Охранник, шедший сзади с тележкой, слегка поморщился. Он предпочитал водку.
Они вошли в каменную арку и оказались в полутемном прохладном помещении винного бутика. Консультант почтительно склонился.
– Нам сухое чилийское «Санта Рита. Каса Реал», – сказал Дима.
– А мне «Седьмое небо», – сказала Марина.
– Я бы на твоем месте поверил моему вкусу, – сказал Дима. – Сухое чилийское тебе понравится. А твое «Седьмое небо» – просто приторное.
– «Седьмое небо», – повторила Марина. – Сухое чилийское кажется мне бессмысленно кислым. Трава травой.
– Попробуй «Санта Риту», – сказал Дима. – Я покажу тебе, что такое настоящее вино. Поверь мне. Сначала оно кажется кислым и терпким, потом раскрывается и становится тонким и восхитительным. Опьянеть от него невозможно, зато легко соблюсти грань, когда краски становятся ярче, а восприятие обостряется. Это совсем другой класс вина.
– Я думала, что шопинг – это моя стихия, – сказала Марина.
– Если дело касается вин, сигар и оружия, то нет, – ответила он. – И автомобилей.
– Про автомобили не согласна, – сказала Марина.
– Вот скажи, какой бы ты купила себе автомобиль? – спросил он. – Еще один, помимо твоего «Хаммера»?
– «Альфа-Ромео». Сто пятьдесят девятую. Может, купить прямо сейчас? – задумалась она.
– Непрактично, – сказал Дима, – низкий клиренс, ненадежный итальянский италопром… Такие машины можно только получать в подарок, но не самой покупать.
Марина сделала вид, что не слышит.
Марина пила вино, лежа в кресле. Сухое чилийское и вправду оказалось прекрасным.
– Кто продал тебе фотографии? – спросила Марина.
Дима задумчиво жевал суши с копченой рыбой.
– Куколка-секретарша, конечно, – сказал Дима. – Она не только умная девочка, но и неплохой фотограф. Ты вот не заметила, а я обратил внимание, что, когда она разговаривала с нами у своего стола, перед ней лежал мобильник с камерой, и она держала руку возле нее. Это был намек.
– Я по-прежнему ничего не понимаю, – сказала Марина. – Ну, давай предположим, что у Лены есть любовник, который через Лену тянет руки к моему имуществу…
– Так и есть. Сто процентов.
– Зачем ты тогда разговаривал с Леденцовой?
Дима хлопнул рукой по столу.
– Как ты не понимаешь! – сказал он. – Этот человек вашей семье как-то близок. Это либо кто-то с твоей работы, либо кто-то с работы Виталика. Иначе как бы он узнал, что ты собираешься на показ Вивьен Вествуд? Как? Да никак! Разве что Виталик с кем-то разговаривал по телефону и сказал: «Да, готовлюсь к встрече с вице-президентом из ирландского офиса. Супруге привет передать? Хорошо, передам, когда она с показа мод вернется». И тогда этот кто-то смотрит на сайте afisha.ru, какой это может быть показ, находит тебя и передает ядовитую розу. Либо ты кому-то об этом показе сама сказала. Вспомни, а? Может, кто-то на твоей работе это приглашение у тебя на столе видел? Думай, дорогая.
