На ней не было косметики, но так она была даже еще краше.
– Тихо, тихо, – сказал Дима, обнимая ее за плечо.
Она перестала кричать и начала плакать, железная красавица с нежным, как мякоть спелого манго, нутром. От нее отлично пахло, чем-то таким здоровым и терпким, как свежесрезанные полевые майские цветы.
Она перестала плакать и попыталась освободиться от его объятий.
– Прости, – сказала Марина, – прости. Мне приснилось, что моя сестра сидит в яме. В лесу. Кошмар. Во всех смыслах.
– Что за лес, что за яма? – спросил Дима. – Ориентиры?
– Да ничего нет, – сказала Марина. – Какие могут быть ориентиры, это же сон, у меня нервы уже ни к черту.
На ней была тонкая шелковая пижама, и Дима с удовольствием смотрел, как движется под гладкой тканью грудь. Она плакала, у нее пропала сестра, ее пытались убить, и ее мужа, и его заодно, но он любовался ею и ничего не мог и не хотел с собой поделать.
Марина встала, пошла в гостиную, взяла его чашку с недопитым чаем и выпила одним махом.
– Игорь не появился? – спросила она.
– С того момента, когда ты заснула, ничего не изменилось, – сказал он, включая чайник.
Потом набрал на мобильном телефоне сообщение и отправил.
– Сплошной тупик, – огорчилась она.
– Яма – это интересно, – сказал Дима. – Возможно, так и есть.
Марина ходила туда и назад по гостиной.
– Мне надо либо вспомнить, где я видела авторучку, – сказала она, – либо найти Игоря. Либо фотографию ее любовника. У нас три возможности. Но пока все никак… никак.
Дима смотрел на нее и думал, что пока ее охраняет целая армия и он лично, с ней ничего не случится. А охранять ее он был готов вечно. Марина села рядом с ним на диван и закрыла лицо руками. А Дима подумал, что счастлив, дико, глубоко – впервые в жизни, несмотря на то что она плачет, что у нее проблемы. Потому что он может опекать ее, защищать ее, быть ей полезным.
В это же самое время десятки людей вставали с постелей, куда-то ехали, отмечали на карте место, где был найден Виталий, и вытягивались цепочкой, готовясь прочесывать лес. Лаяли собаки, хрипло рявкали рации… Над лесом висел тонкий серп луны. Иногда его закрывали легкие облака.
Бледный и слабый, Виталик сидел на подоконнике.
– Марина, – сказал он, обнимая ее.
Большой и теплый, он засопел ей в ухо.
– Привет, ты как, лучше? – спросила она.
– Выписываюсь.
Марина вздохнула. К радости примешивалось что-то неуловимое, какое-то странное чувство. Оно гнездилось в районе солнечного сплетения и было подлым и гаденьким. Марина оперлась на оконную раму и скосила глаза. Дима стоял на тротуаре возле своего «Мерседеса», с кем-то разговаривал, потом взял еженедельник и, положив его на капот, что-то нарисовал и сделал какие-то пометки.
– Сейчас я поговорю с врачом, – сказала Марина, – можно ли тебе ехать домой. И если будет можно, поедем.
– Я скучал, – сказал он, проводя ладонью по ее попе.
Она провела рукой по его избитому лицу, муж поймал ее пальцы губами.
– Я люблю тебя, Марина, – сказал Виталик.
– Я тебя тоже люблю, – сказал она, обнимая его за спину и целуя в ухо.
В палату вошел врач.
– Умоляю тебя, никуда не выходи, – сказала Марина, подкладывая под бок супругу подушку, – ты дважды чуть не погиб. Я не переживу, если с тобой что-то случится.
– Марина, – сказал Виталик и сел на диване, – пойми, я же мужчина. Я должен тебя защищать. А ты говоришь: «сиди дома, не высовывайся, чтобы с тобой ничего не случилось».
Марина повернулась к нему.
– А ты можешь меня защитить? – спросила она. – Можешь?
Он молчал.
– Я понял, что ты хочешь сказать, – обиделся Виталик и лег на диван лицом к стене.
В Марине вдруг начало расти бешенство, с которым она не сумела справиться. Ей нужно искать Игоря, ей нужно еще раз перерыть квартиру, потому что фотография там, где-то там, ее сестра пропала, но вместо этого она потратила полдня, нянча это великовозрастное дитя, которое с готовностью выносило мусор.
Более того. Она боялась оставить его одного. Он мог начать «самостоятельное расследование», он мог поехать к родителям и сказать лишнего, он мог…
Ее телефон зазвонил.
– Выходи, – сказал Дима, – пойдем искать в квартире по третьему кругу. Фотография где-то там. За твоим мужем проследят.
Дима не стал говорить, что лес прочесан вдоль и поперек, и даже пару раз казалось, что собаки взяли след, но все было тщетно – Лену не нашли.
– Иду, – сказала Марина в трубку.
И все опять стало хорошо. Спокойно и правильно. Виталик повернулся, и на лице у него появилось странное выражение.
– Кто звонил? – спросил он.
– Любовник покойной Жанны, – честно ответила Марина, – отдыхай. Все будет хорошо.
Она вышла из квартиры.
Лена услышала лай собак и вскочила на ноги. Затекшие и замерзшие конечности заболели. Время от времени Лена массировала ноги, ни на что не надеясь, но все равно большой палец ноги она, казалось, ночью отморозила, и он почти ничего не чувствовал. Лена покачнулась и уперлась рукой в глиняную стенку.
– Я здесь, здесь, сюда! – кричала она.
Собаки – это хорошо. Это надежда. Лай начал удаляться. Лена принялась колотить руками по стенкам ямы. Звуков не было слышно.
– Я здесь! – продолжала кричать она.
Откуда-то из глубины души пришло понимание, что это ее ищут. И все те качества ее сестры: настойчивость, привычка доводить дело до конца, не считаясь с затратами, бесшабашность и умение работать по восемнадцать часов в сутки – все, что так раздражало Лену в Марине, чего она не могла никогда достичь и постичь, стало хорошим, нужным и правильным. Потому что именно в этом сейчас таилась надежда. Потому что в целом мире у Лены не существовало больше человека, на которого она могла бы рассчитывать. Никто и никогда не найдет ее в этой яме. Кроме сестры и ее друзей.
В воздухе пахло свежестью и сыростью. Земля после дождя размокла, и Лена чуть не зарыдала в голос, сообразив, что дождь смыл все следы, все запахи, которые она оставила, когда ее волокли по лесу.
Лай слышался все дальше и дальше, потом совсем затих.
– Я вам больше ничего не скажу, – сказала Леденцова, и в ее голосе прорезались истерические нотки. – Ни слова. Что вам нужно? Почему вы преследуете меня?
– Просто скажите всю правду до конца, и все дела, – сказал Дима.
Леденцова повернулась и быстро пошла по супермаркету, толкая тележку, потом бросила ее и пошла просто так.
В следующем проходе Марина нагнала ее и пошла рядом.
– Виталик – мой муж, и на него уже дважды покушались.
– Ваш муж – кобель. Кому он нужен, чтобы на него покушаться? – сказала Леденцова. – Он всем подряд глазки строил. Пикапер чертов.
– Глазки строить – это не преступление, – ответила Марина.
– Это внушение необоснованных надежд, – сказала Леденцова. – И уже одно это нехорошо. Тем более, – она запнулась, – не для всех эти надежды были необоснованными.
