дороге...
У Алушты, на полпути к Ялте, мы опять выезжаем к Черному морю, отсюда по извилистой дороге – на Ялту. Повсюду усадьбы и замки царского времени, большей частью эффектно подсвеченные. Вся местность, там, где что-то строилось, более или менее обезображена. Большевики постарались на скальных уступах и склонах посадить круглые храмы из железобетона! Недалеко от Ялты находится санаторий ОТ, который мы ищем. Здесь мы собираемся ждать нашу машину. Санаторий находится посередине между Алупкой и Ореандой, в Гаспра-Кореизе. Комплекс роскошный, на склоне – просторный парк со старыми деревьями. Здесь до Первой мировой войны была резиденция великого князя Николая Николаевича, служившая потом местом отдыха Молотову. Замок полностью выгорел. Недалеко в парке стоит флигель, использовавшийся Молотовым как гостевой дом для дипломатов. Как и старый замок, этот новый дом выстроен в заимствованном мавританском стиле; комнаты снабжены встроенными умывальными шкафчиками и современными ваннами. Тем не менее и здесь известная примитивность новой русской культуры. Редко когда все функционирует.
С утра еду с Бором и Шмельтером в окрестности Ореанды, чтобы взглянуть на пейзажи, для которых Шинкель предназначал свой царский дворец (модель которого в масштабе 1:100 мы в Берлине делали с профессором Рюстером). Я поражаюсь тому, что Шинкель, хотя он не был в Крыму, очень точно на своих цветных рисунках изобразил растительность, особенно характерную для этого ландшафта; в парке есть еще и пинии, тисы, оливковые и миндальные деревья.
В 13 часов появляется Форман, которого мы так ждали. Мы немедленно отправляемся прибывшей уже машиной вверх, на Симферополь. Путь ведет длинными серпантинами через горы. Повороты часто настолько крутые, что длинная машина с трудом разворачивается. Погода меняется. Еще слегка светит солнце, но через горы уже надвигается завеса облаков, которая закрывает самые высокие вершины, более 1000 м. Далеко над морем – сверкающие солнечные лучи...
Перед Севастополем опять невысокие горы, часто без леса, но покрытые густым, в рост человека кустарником.
Задолго до города справа и слева от дороги видны многочисленные позиции русских, хорошо замаскированные кустарником на горах. Повсюду тянутся узкие траншеи. Создается впечатление, что все склоны пронизаны небольшими укреплениями и окопами. Миновав глубокое ущелье, мы видим Севастополь. На большом скалистом плато над городом морское училище и казармы морской артиллерии, занятые теперь ОТ и, там, где они не полностью разрушены, оборудованные для штаба. Отсюда, с плато, нам открывается в вечерних сумерках вид на весь город, который тянется по противоположному берегу внутренней гавани.
Бухта, естественная гавань, заходит далеко в глубь суши, между плато с морским училищем и склоном, где расположен Севастополь. Со стороны моря гавань защищена другим, далеко вытянутым вперед полуостровом. Город, как можно убедиться еще издали, сильно разрушен. Хотя стены домов, иногда целыми кварталами, еще стоят, когда подходишь ближе, становится ясно, что речь идет о полностью выгоревших руинах.
Едем через Севастополь. Сейчас здесь 25 000 русских, до падения крепости их было 125 000. Оригинальное зрелище на одной из площадей. Бронзовый Ленин, гораздо больше человеческого роста, сброшенный с цоколя, ушел головой и верхней частью туловища глубоко в землю, под мягкий асфальт. В течение многих недель его собственная тяжесть вдавливает его в землю глубже и глубже. Нам видны уже только ноги и правая рука.
Едем к лежащему далеко от города мысу Херсонес, к месту, где русские сажали на суда свои последние войска: он стал русским Дюнкерком. На каменистом, лишенном всякого плодородия ландшафте повсюду разбитые автомобили, оружие, масса боеприпасов. На крутых берегах еще непохороненные погибшие русские. В воздухе поэтому невыносимый запах. Здесь, должно быть, разыгрывались ужасные сцены.
К скале Инкерман, вдали от города. В большом каньоне по обеим сторонам еще с царских времен вырублены в мягком известняке огромные камеры, до 20 м шириной, 15 м высотой и до 40 м глубины. Здесь у русских были склады продовольствия и боеприпасов. Кроме того, сюда эвакуировали около 15 тысяч жителей Севастополя. Перед падением крепости комиссары взорвали скалы морскими минами. При этом, должно быть, взорвался и склад боеприпасов, потому что разрушения огромные. Оторванные от скал каменные блоки размером с дом лежат на дне ущелья. Это выглядит как место битвы циклопов. Мы карабкаемся среди обломков, повсюду трупный запах. Скалы все еще полностью заминированы. Русские заложили здесь целую систему подземных ходов вокруг Севастополя.
Обратно в направлении Симферополя, по пути заезжаем на большой русский форт «Максим Горький». Издали форт почти невозможно разглядеть. Тут и там можно увидеть только безобидно выглядящее всхолмление ландшафта. При ближайшем рассмотрении обнаруживаются бронированные башни со сдвоенными 32-см стволами. Дорога у подножия горы ведет ко входу в казематы. Наверху на холме разрушенные бронированные купола. Один был уничтожен нашими саперами, другой взорвали сами русские. Здесь мы видим попадание одной из наших железнодорожных пушек, которые были установлены в районе Бахчисарая. Немецкий унтер-офицер, стоящий здесь на посту с несколькими татарами, рассказывает об атаке на форт, в которой он сам участвовал. Между атакой и взятием прошло ровно 2,5 часа. При этом атакующая дивизия примерно в километре от тяжелых пушек попала под прямой обстрел. Другие солдаты, которые тоже были при этом, рассказывали, насколько тяжела была атака. Небольшие укрепления часто совсем были не видны. После прорыва через 50 – 100-метровые траншеи и укрепления создавалось впечатление, что прорыв удался, а потом все начиналось сначала. Русские часто пропускали наших атакующих саперов и пехотинцев вперед и атаковали сзади огнеметами.
Около 10 часов мы едем на Симферополь через красивый и мягкий крымский ландшафт. Горы мы постепенно оставляем позади и выезжаем в районе Бахчисарая на равнину. Здесь мы находим место, занятое нашей самой мощной длинноствольной артиллерией, для которой Бругман в свое время выстроил большой железнодорожно-маскировочный комплекс...
С развитием операций появляются новые отряды ОТ. 36 команд были изъяты из железнодорожной программы и отправлены вперед, вплоть до Сталинграда. На двух железнодорожных линиях в Кавказском регионе перешита колея, благодаря чему положение этой зимой существенно улучшится. Проблемы, как и прежде, создает транспортный вопрос; заботы связаны и с применением рабочей силы; из-за недостатка рабочих кое-что приходится останавливать. К тому же возникают новые задачи, как, например, работы в угольном и энергетическом секторе и в гавани. Удивительно, с каким оптимизмом Бругман углубляется во все новые дела, которые едва ли можно осилить. То, что уже сделано, поразительно. В нормальных условиях это могло бы быть сделано в Германии только с блестяще работающим аппаратом...
В середине июня 1943 г. я сопровождал Шпеера в инспекционной поездке в Керчь, где пролив между Азовским и Черным морями у Таманского полуострова был пересечен построенной ОТ канатной переправой. Шпеер мог доложить фюреру об окончании работ в срок и торжественно передать в эксплуатацию первые, украшенные цветами, баржи, которые могли ежедневно перевозить 7 тысяч человек.
На обратном пути Шпеер вместе с несколькими своими старыми сотрудниками посетил Асканию- Нова.
...Мы летим над зелеными полями Северного Крыма и пестрой степью Южной Украины, восточнее нижнего течения Днепра к созданному более 50 лет назад немцем Фальц-Файном волшебному оазису в степи. Сегодня усадьба принадлежит рейху и над ней «властвует» генеральный комиссар Фрауенфельд. Лютц Хек (из берлинского зоопарка) организовал здесь свою звериную ферму. Единственное на огромную территорию зеленое пятно с деревьями, прудами и фантастическим животным миром. В огромном открытом вольере – страусы, яки, дикие лошади; стада гну и антилоп в степи. В парке богатый экзотический птичий мир, водяные птицы, которые обращают на себя внимание необычными криками.
Прекрасный день: пешая и автомобильная прогулка, еда и выпивка, и в промежутке – сон. Еда превосходна: молоко, мягкий сыр, мед, степной чай, даже жаркое из гну, которое нас особенно
