А до этого вышла известная книга Дж. Баррена «КГБ», и там был список известных агентов КГБ и ГРУ. Все, о ком и о чем я писал, было взято целиком из этой книги. Это был сигнал ГРУ, что я своих никого не сдал. Сообщил только о тех, кто давно в разведке не работает, кто уже засветился на весь мир. И ребята, с которыми я учился, с которыми я работал, уже отозванные, снова вернулись на свои места за рубежом. Сигнал был принят и понят.
— В «Аквариуме» описаны две вербовки главного героя. Если не секрет, сколько их было?
— О, давайте так. Человек должен отслужить за рубежом три года. Если кто и служит этот период полностью, то, скажу, это подвиг. Ходишь по проволоке. С одной стороны, нужно выдавать результат. С другой — не злить местную контрразведку. Иначе человека отправляют в отпуск, кстати, обязательный. А после отпуска он может вернуться, а может и не вернуться обратно. Если не дает результата. Ибо каждый разведчик очень дорого обходится государству.
Баланс соблюсти трудно. Так вот, я отбыл срок — три года — в Женеве полностью. Даже на год больше. И даже был оставлен на пятый год — в качестве особого исключения. Но пятый год я… не добрал. Следовательно, работа была успешной.
— Интересен фрагмент книги о вербовке на международной выставке, когда на охоту бросили всех сотрудников. Эта массовая вербовка описана с натуры?
— Да. «Телеком-75». Тут в книге ничего не изменено. Упомянута в книге наша послица, Зоя Васильевна Миронова. Звали ее «Салтычихой».
— Это была заслуженная кличка?
— Конечно! Ну кто бы иначе отправил ее туда послом? Та еще бабища! Она держалась послом в Швейцарии очень долго.
— Нынешние выставки все еще проходят так же?
— Сейчас — нет. Но тогда шла работа именно так СССР в то время качал нефть, добывал золото, гонял за рубеж газ, пушнину, икру, водку. Куда шли эти миллиарды «нефтедолларов»? Вся получаемая валюта поглощалась ВПК. А ВПК — что мог с этой валютой делать?
Это все перекачивалось в ГРУ, частично в КГБ. Следовательно, за нами стоял не только наш, но и весь валютный бюджет ВПК. Требовалась технология, которая была «цельнотянутой». Сейчас того потока нет. Россия производит нефтедоллары, а они тратятся на приобретение футбольных команд в Великобритании… А раньше заказчик — ВПК — требовал достать ему конкретную маленькую штучку от конкретного двигателя. Нас же не интересовали военные планы НАТО или сколько там танков в Великобритании! Открой справочник и перепиши!
Сейчас это России не нужно ни к черту. Сейчас Россия производит то оружие, которое было разработано в СССР, — полностью или частично. Сейчас ни денег нет, ни заказчика.
— А чем же эти ребята сейчас занимаются? У меня ощущение, что их по-прежнему вокруг полно. В Берлине например…
— Да, как собак нерезаных. Занимаются они самообеспечением, работают на самих себя…
— Промышленный шпионаж?
— Да, промышленный шпионаж. Работают на частные фирмы, на мафию. Полная деградация нашей школы и методов…
— Может, оно и к лучшему?
— Ну да, конечно, к лучшему.
— Какое у вас было звание?
— Капитана я получил перед самым отъездом за рубеж и капитаном приехал в Женеву. Академию окончил старлеем. Лейтенанта я получил в 1968 году после окончания училища. В июле получил, а в августе уже отправился в Чехословакию. После Чехословакии я был в 66-й гвардейской дивизии. А оттуда я попал в Приволжский военный округ, в разведку. Там же женился. Сдал экзамены в академию и получил старлея. Окончил академию и попал в ГРУ. И там уже я получил капитана. Я убежал третьим секретарем. А эта должность — майорская.
— Итак, главный герой «Аквариума» был нормальным советским разведчиком, а потом сразу после побега автор «Аквариума» оказывается уже сформировавшимся антисоветчиком? Как это могло произойти?
— Я уже был железным антисоветчиком! Еще в академии один мой товарищ сказал как-то, что меня, мол, как «суку антисоветскую», нельзя посылать за рубеж. Так сказал, по-дружески. Я ответил ему, мол, «потише, Ваня». Один шифровальщик, уже в Женеве, тоже намекал мне на это, говоря: «Куда тебе, ты же падло антисоветское».
Мое становление как антисоветчика началось очень и очень давно. С одной стороны, я был истинно советским человеком, глубоко верующим в то, что мы лучше всех, в то, что коммунистическая идеология приведет к светлому будущему всего человечества. У меня есть «Похвальная грамота» от командира моего полка…
— Это тот самый «Батя» из «Аквариума»?
— Нет, тот Батя ушел, а приехал другой, из Египта, подполковник Бажерин. Посидел у меня на политзанятиях, которые я проводил, и вручил мне грамоту от 10 июня 1969 года «За коммунистическое воспитание личного состава» (ровно за 9 лет до моего ухода, день в день!).
Иными словами, я был советским — таким, каких вокруг меня не было никого. Я верил во все это очень здорово.
Я помню, хотя мне было тогда 6 лет (я родился в апреле 1947 года), как в дни траура по Сталину единственным человеком, который не рыдал, был мой отец. Понимаете, рева — не было! Меня это смутило. И, знаете, покоробило. Мы жили тогда на Дальнем Востоке. Был страшный мороз. Вокруг — невероятная истерика, истерика всероссийского масштаба! Отец мой был нахохлившимся, серьезным, но, повторяю, не было плача Ярославны на городской стене.
Проходит совсем немного времени, и вдруг… — мы тогда были еще пацанчиками, еще до школы, — вдруг приходит в гости к нам один человек и говорит: «Враг народа». Кто враг народа? Нам говорят: «Это не для детей, это кино будет таким, что детей туда пускать не будут». И все говорят о враге народа, но не говорят, о ком же это. Потом выясняется, что враг народа — Берия.
Оказывается, что ближайший сподвижник товарища Сталина был врагом народа! Это меня очень удивил: как это товарищ Сталин не разглядел врага. Рядом! Кстати, когда Сталин умер, я помню, что говорил отцу: «Зачем растрезвонили мы, глупые люди, о смерти Сталина? Молчали бы, они бы нас по- прежнему боялись. А теперь вот точно нападут». Тогда шла война в Корее, а отец служил на Дальнем Востоке. Их зенитно-артиллерийский полк прикрывал мост на Хасане, который открывал путь в Корею. Через него туда шло снабжение. Мы жили в поселке Барабаш, а полк частично стоял в Барабаше, а частично — на Хасане. И шла смена по охране моста. Мост прикрывали по полной программе: были и стрельбы, и прочее. Из Хасана возвращались в Барабаш, где шла боевая подготовка. Словом, война была тут, у порога. И вот — смерть Сталина…
Итак, я считал, что о смерти Сталина не следовало сообщать. Ведь теперь-то на нас нападут! Когда я потом читал о Большом брате в «1984 годе» Дж. Оруэлла, там нашел аналогичную ситуацию. Большой брат — он же бессмертен!
Итак, первое разочарование: рядом с товарищем Сталиным был враг народа, а он его не распознал! Как это возможно?
Далее. 1956 год, мне девять лет. Отец приносит материалы съезда, проводит занятия с сержантами.
