Я не знала, какое решение принять. Мне предлагали решить все мои проблемы разом: дать высокий социальный статус, связи и возможности, недоступные простому смертному. Но за это я должна была сдать в аренду свою душу, время и жизнь на целых три года, без права на отступление.
С другой стороны, второго случая изменить свою жизнь коренным образом и направить в нужное русло, могло больше не представиться. Вдруг, если я откажусь — буду жалеть об этом до конца жизни. К тому же, мне до смерти осточертели дни, как близнецы похожие друг на друга: опостылевшая работа, одни и те же заведения, постоянный круг знакомых. Я давно ждала перемен, часто впадала в депрессию из-за их отсутствия.
Я зашла в квартиру, поставила диск Мадонны в малюсенькую магнитолу, включила чайник, сделала кофе с молоком и приняла окончательное решение. Из динамика звучали знаменитые начальные строчки бессмертного хита восьмидесятых 'Vouge': — Strike the pose — запела поп-дива всех времен и народов.
Зачем ждать до понедельника, когда все можно сделать уже сейчас! Сколько можно жить в условиях постоянного компромисса и тратить жизнь впустую? Пора, наконец, всем заявить о себе!
Я достала из сумочки визитную карточку Вадима Верещагина и набрала номер мобильного телефона. Вадим снял трубку после первого гудка, словно только и делал, что ждал, когда ему позвонят.
Я решила говорить без предисловий и очень коротко. Я сказала только одно:
— Я согласна.
Вадим коротко засмеялся:
— Прямо как в церкви у католиков при обряде бракосочетания, это обнадеживает.
— А я и есть католичка. Тренируюсь, — ответила я с иронией, в тон ему.
Это чистая правда — мои родители действительно католики, и, соответственно, я тоже.
— Хорошо, дорогая. Завтра ты работаешь последний день в своем рекламном агентстве. Начальство будет готово к твоему решению. Удерживать тебя никто не станет. Можешь на меня положиться, — с этими словами Вадим отключился. Как показало наше недолгое знакомство, он умел быть очень лаконичным. Интересно, а умел ли он быть другим?
Я запретила себе продолжать думать о Вадиме. Каждая взрослая девочка знает, куда приводят длительные размышления о привлекательном молодом человеке, с которым, к тому же, объединяет ночь безумного секса.
Был только один небезразличный мне человек, которого я должна подготовить заранее — Витя Карамзин. Не хотелось преподносить ему неприятный сюрприз, поэтому, я набрала его номер и пригласила в гости, 'немножко выпить и поболтать'.
Так как его 'семейная жизнь' совсем не ладилась, он с радостью принял мое приглашение, не подозревая, что я могу окончательно испортить ему настроение.
Теперь он оставался один против стада клинических недоумков и 'позвоночников'. Этот факт был слишком неприятным, чтобы к нему относиться легко. Мы были командой, теперь он оставался один в поле воин.
Витя явился очень скоро, буквально через полчаса после нашего разговора по телефону. Настроение у него было хуже некуда, но в глазах читалась надежда его повысить. Под мышкой он держал банку с маринованными огурцами.
— В твоем районе уже все закрыто, вот огурцов тебе купил, — пояснил друг свой странный гостинец. Сказывалась привычка интеллигенции: ни за что не приходить в гости с пустыми руками.
Мне не хотелось тянуть кота за хвост и за другие части тела тоже.
— Витя, я ухожу с работы.
Витя, снимающий в этот момент куртку, застыл и посмотрел на меня взглядом раненного индейца: одновременно с гордостью, раздражением, горечью, и безнадегой. Мое сердце сжалось. Я знала, что он воспримет мой уход, как предательство.
Мы стояли в коридоре моей маленькой однокомнатной квартирки. Я прислонилась к стене и скрестила руки на груди, не зная, куда девать глаза, Витя прижимал куртку к груди и продолжал сверлить меня взглядом, способным уничтожить или повергнуть в уныние легион спартанцев.
— Друг, мой дорогой, это же не конец света. В моей жизни произойдут перемены, это ведь замечательно! — сказала я, подняв, наконец, глаза, и встретившись взглядом с моим обиженным другом.
Витя явно был не готов разделить со мной восторг по этому поводу.
— А что, ты нашла другую работу? Мне ничего не говорила.
Ну почему у меня всегда возникает потребность отчитаться перед ним, как перед папой?
— Не говорила, потому что сама не знала. Я нашла работу вчера.
В его гневном взгляде проскользнуло удивление.
— Когда же ты успела? Мне казалось, вчера ты была не в состоянии искать работу.
— Ну, это длинная история…
Витя повесил куртку на крючок и стал снимать обувь.
— А у меня много времени, я никуда не тороплюсь.
Я взяла Витю под локоть и потянула его на кухню, где пахло крепким кофе с корицей и на столе стояли его любимые бутерброды с сырным маслом, которые я успела приготовить к его приходу. Запах вкуснятины должен был повлиять на моего друга, как индийская арома лампа, а именно, снять стресс и вернуть вкус к жизни.
— Витя, ты же знаешь, ближе тебя, у меня никого нет. Но пока я не хотела бы ничего рассказывать. Как только я пойму, что мне нравится мой выбор, ты узнаешь об этом первый.
Друг смотрел на меня с недовольством и недоверием, но явно готовился оттаять.
— А если ты поймешь, что тебе твой выбор не очень нравится?
— Ну, Витя, ты же меня знаешь! В этом случае, ты узнаешь об этом еще быстрее.
Витя облокотился на спинку стула и начал сосредоточенно жевать бутерброд, запивая его кофе.
— А когда ты уходишь? Сколько еще работаешь?
Я поняла, что сейчас добью Витино настроение окончательно.
— Друг, я больше не работаю. Завтра — мой последний день! Я, собственно, поэтому тебя и пригласила, чтобы сообщить раньше, чем остальным.
Витя прекратил шевелить челюстями и посмотрел на меня со злостью. Это был хороший знак: если он злился — значит, был готов принять удар и пережить его.
— Ну, спасибо! Заботливая какая!
Его тон начинал теплеть, и у меня отлегло на сердце.
— Какая есть. Другой не стану.
Я улыбнулась и обняла друга за шею.
— Надеюсь, что не станешь, очень надеюсь.
— Сказать по правде, на мое решение уйти, в некоторой степени, повлиял ты.
— Я? Каким же это образом? Слишком много знаю, меня пора убить?
— Вить, когда сегодня вечером я рассматривала твои 'шедевры' для 'Мира сладостей', на меня периодически истерика накатывала. Если ты — прекрасный художник и концептуалист лепишь такой отстой, значит, мы с тобой слишком устали и выдохлись — пора что-то менять. Тебя это касается не меньше, чем меня.
— Неужели так плохо? Я так себя изнасиловал, чтобы выдавить хотя бы это. Больше, боюсь, ничего не рожу. Наверное, пора вернуться к активному курению травки.
— Как твой друг, не могу тебя в этом поддерживать, но как эгоистичный эстет скажу: так держать!
Так за болтовней мы провели несколько часов. Он еще несколько раз начинал на меня злиться, но я пресекала все его попытки нападать на меня, предлагая ему новые лакомства и сладости.
Витя уехал, я легла спать со спокойным сердцем и душой. Его одобрение всегда было для меня очень важным фактором. А в этот раз, как никогда.
