оказалось, церковь была на реставрации. Я решила было уходить, но заметила тусклый огонек в правом крыле прилегающего к церкви здания. Дверь в светлицу, не смотря на холод, была приоткрыта. Я постучала три раза и, не дожидаясь ответа, зашла. За столом сидели несколько человек — по всей видимости, рабочих, осуществлявших реставрацию церкви.
— Здравствуйте, извините, что отвлекаю, — сказала я, — церковь не работает?
Один из парней, сидящих за столом, повернул голову, и приветливо мне улыбнулся:
— Вообще-то, не работает, но если Вам срочно — можем впустить.
Второй парень из троих неодобрительно посмотрел на первого, но промолчал, воздержавшись от реплик и комментариев.
— Не то чтобы срочно, просто хотелось зайти.
— Ну, раз захотелось — нужно зайти, — с улыбкой сказал мой собеседник. Возьмите ключ, зайдите через внутреннюю дверь. Потом вернете мне ключи, а то мне вот что сделают, — он провел по горлу ребром кисти руки.
— Конечно, не волнуйтесь, обязательно верну. А где можно взять свечу?
Парень открыл ящик стола, достал коричневую тонкую свечку и протянул ее мне.
— У Вас кровь на одежде, Вы нормально себя чувствуете?
Я забыла, что на мне кровь, должно быть, люди немного испугались.
— Уже все хорошо, не пугайтесь, это из носа, — улыбнулась я.
— Вас проводить? — спросил парень.
— Да нет, сама найду, благодарю Вас.
В церкви было много мусора, строительные леса, мешки с цементом и прочие предметы, присутствующие обычно при ремонте или на стройке. С трудом, по памяти, отыскав икону святой Прасковьи, я зажгла свечу зажигалкой. Не имея возможности поставить ее куда бы то ни было, я держала зажженную свечу в руках. Горячий воск стекал мне на пальцы и моментально застывал на коже красивыми мелкими капельками. Я молилась за Ирину душу, знаю, что за упокой ставят свечи в специально выделенном месте, но мне всегда казалось, что это простые условности. На душе постепенно становилось легче, по телу растекалось спасительное тепло. Руку согревало пламя тоненькой церковной свечки, из глаз непрерывно текли слезы, в нос попала строительная пыль, я начала икать и чихать.
Молиться, особенно я не умела, просто говорила, что на ум придет. Просила помощи, сознавалась, что во многом виновата сама, просила прощение за чрезмерное тщеславие и амбиции, молила Всевышнего ниспослать мне силы на преодоление всех перипетий, если их вообще суждено преодолеть.
На секунду мне показалось, что я увидела легкое свечение над иконой Прасковьи, но, присмотревшись, поняла, что это просто зрительная галлюцинация.
Поплакав и помолившись, я отдала ключ приветливому, доброму парню, села в автомобиль и завела двигатель. Пришло ощущение того, что все пережитое мной за сегодняшний, вчерашний, и вообще, последние две недели события, происходили совсем не сейчас, а когда-то давно, год или два года назад. Я больше не чувствовала сковывающего страха и холода, не металась от неопределенности, не сходила с ума от боли. Как будто мне вкололи анестезию. Никогда прежде мне не было так хорошо в церкви, может быть, раньше я не грешила так сильно и не раскаивалась так искренне.
Мысли вернули меня к размышлениям об Андрее, этот человек был для меня такой же загадкой, как Вадим. Он открыто демонстрировал мне свое расположение, не открывая, при этом, ни одной карты. Последнее его сообщение оставило меня в полном недоумении. Еще мне показалось странным, что Вадим не звонит, меня уже давно нет дома, и эта противная тетка должна была ему позвонить и пожаловаться. Что- то, явно, происходило, или только с ним, или со всеми нами.
Глава 29
Витя выглядел значительно лучше, чем во время нашей последней встречи. Щеки порозовели, он набрал вес, и много улыбался. Конечно, в первый момент его напугала кровь на моей верхней одежде, но, получив внятное объяснение, не имеющее ничего общего с реальностью, он успокоился и повел меня на мою кухню, где давно освоился как дома. Известие об Ириной смерти сильно его огорчило, он сник и перестал улыбаться. Вообще, он явно был не рад, что спросил, как мои дела, потому что я вывали все свои беды прямо ему на голову.
— Просто не знаю, что меня теперь ждет. Почему мне должно повезти больше, чем Ире? Мне некуда деваться. Здесь я прятаться не смогу, не хочу подвергать тебя опасности, да и что это за убежище, моя собственная квартира.
Витя совсем расстроился, крепко меня обнял и прижал к себе.
— Давай дождемся завтра. Вдруг произойдет что-то невероятное, ведь такое с кем-то случается.
— С кем-то случается, только, по большей части, в фильмах. В жизни — не слышала.
Витя гладил меня по голове.
— Я не верю, что с тобой произойдет что-то страшное. Оставайся со мной. Никуда не уходи. Мне, сама знаешь, терять особенно нечего.
— Не говори так.
— Говори — не говори, а факт остается фактом. У меня не простуда. Так что, твое присутствие рядом, даже в случае фатальной развязки, не сделает погоды в моей судьбе.
Он поцеловал меня в лоб и прижал к себе еще крепче.
— Слушай, а ты точно голубой? — спросила я.
— А почему ты спрашиваешь?
— Ты меня слишком страстно к себе прижимаешь, — улыбнулась я.
— Это я от нежности, а не от страсти, могу перестать, — наигранно обиделся друг.
— Нет-нет, прижимай, как нравится, мне даже приятно.
— Смотри, еще раздавлю, облегчу задачу твоему муженьку.
— Что за могильный юмор? Тебе не идет.
— А ты, все-таки, редкая стерва, из тебя этого не выбить.
— Прости, меняться поздно.
— Поздно и не стоит, — Витя убрал прядь волос с моего лба, — тебе идет стервозность. Легкая такая, ненавязчивая. Я в последнее время испугался, что ты ее растеряла, очень расстроился. Теперь вижу, что ошибся.
— Та-а, дурное дело — нехитрое. Ума набраться — трудно, а растерять сволочизм, пожалуй, невозможно.
Я ненадолго замолчала, сосредоточившись на кусочке отклеившихся обоев в углу комнаты.
— Не втыкай, замерзнешь, — ущипнул меня Витька.
— Знаешь, я сегодня кое с кем познакомилась, какой-то писатель, имени, к сожалению, не запомнила, какой-то известный вроде бы как. Пишет о проблемах поколения.
— Симпатичный? — Витя подался вперед, как будто, этот помогло бы ему лучше меня слышать.
— Довольно симпатичный, правда, немного не в моем вкусе. За тридцать, приятные черты, с собакой.
— Что с собакой, — не понял мой друг.
— Часто гуляет с собакой в парке, там я с ним и познакомилась.
— А-а-а, не люблю домашнюю живность, но ради приятных черт лица, я бы потерпел собаку, — Витька оскалился в улыбке.
— Та ладно тебе, мы всего парой слов перемолвились, он угостил меня кофе в одноразовом стаканчике, вот и все.
— Кофе в одноразовом стаканчике — более многообещающе, чем ужин в дорогом ресторане, поверь, я точно знаю.
Я вздохнула.
— Еще, он ничего не знает о моем браке, от слова 'бракованный', да и вообще, когда он узнает обо
