мне больше — наверняка свалит.
— Не говори глупости, если он узнает тебя ближе — ни за что не отпустит.
— Ты любишь мне польстить, и сказать неправду.
— Это почти правда. А что ты собиралась от меня услышать? Жесткую критику? Когда речь заходит о тебе, я на нее не способен. Я слишком тебя люблю.
— Я тебя тоже люблю…
— Знаю, не растекайся в слюнявых объяснениях, не нуждаюсь.
Мы переместились на кухню, выпить кофе с молоком и поесть сдобных булочек с корицей. Я стала настолько худой, что могла, пожалуй, съесть килограмм булочек и запить вареньем, и так несколько раз за день.
— Давай помянем твою Ирину, — Витя поставил на стол коньяк, и стал нарезать лимон.
В уютной атмосфере родного дома и обществе любимого друга, я почти забыла о кошмаре прожитого дня. Напоминание о смерти Иры, заставило меня похолодеть. Картины трех последних часов со всей явью предстали моему взору, слезы снова хлынули из глаз.
— Поплачь, если хочется. Сейчас тебе полезно.
Я вытерла глаза тыльной стороной руки, и втянула носом сопли.
— Мне очень страшно. Я боюсь его, не знаю, что делать. Ирку так жалко.
— Сейчас ты в безопасности, Иру, к сожалению, уже не спасти. Постарайся ни о чем сегодня не думать, помянем твою подругу в другой раз. Извини, что напомнил.
— Если честно, пить мне сейчас совсем не хочется, я уже забыла, когда была трезвой.
— Ты бы завязывала с порошком.
— Не хочу, он помогает мне расслабляться, и соответствовать.
— Чему соответствовать?
— Ну-у, моему окружению, быть на уровне.
— На каком уровне, обдолбанных имбицилов?
— Перестань, не хочу это обсуждать.
— Кира, на каком уровне ты хочешь быть? Ты сознаешь, какую жизнь ты ведешь?
— Все я осознаю, не проедай плешь, мне не хочется сейчас копаться в моей личности, давай поговорим о чем-то другом, или, честное слово, сбегу, куда глаза глядят.
— Ладно, поговорим немного позже. Но мы не закончили.
— Хорошо, я тебя услышала.
— Ты хреново выглядишь.
— Спасибо.
— К сожалению, это правда. У тебя черные круги под глазами, серый цвет лица, припухшие веки, красные глаза, тощая, как швабра. Не вид, а черт знает, что.
— Поддержал, называется.
Витя налил кофе себе и мне, затем долил немного молока в наши чашки. Коричневая жидкость смешалась с белой, образовав мой любимый оттенок — светлый беж. На вкус напиток оказался божественным, Витька всегда умел готовить кофе.
— Я не собираюсь тебя поддерживать в твоих отвратительных привязанностях, ты себя гробишь изо дня в день. В один день можешь доиграться.
Я не стала рассказывать Вите, что в один день я уже чуть было не доигралась. Мне вдруг стало не по себе, я снова съежилась, и решила поискать для себя какой-нибудь старый растянутый свитер. Еще мне до ужаса захотелось спать. Я расслабилась, на меня навалилась смертельная усталость, глаза слипались, еще чуть-чуть, и я бы отключилась прямо на кухне.
— Не обидишься, если я спать пойду, умираю от усталости.
— Не разбрасывайся словами, следи за речью, не накликай беды, она и так за калиткой бродит.
Я глубоко вздохнула.
— Ну, хорошо, валюсь с ног от усталости, пойду спать. Будем спать с тобой на одной кровати, как примерные супруги.
— Кирюша, клянусь, это будет самый волнующий опыт постельных отношений в моей жизни.
Я свалилась на кровать, пультом включила телевизор, нашла музыкальный канал, и через две минуты погрузилась в царство Морфея под бодрую песню поп-принцессы современности — Бритни Спирс. Мне ничего не снилось.
Глава 30
Я проснулась с тяжелой головой. Сон не принес ни малейшего облегчения. Я приподнялась на кровати и осмотрелась, не сразу припоминая, где нахожусь. Родные обои в мелкий цветочек подействовали на меня успокаивающе. Витька мирно сопел рядом, приняв позу зародыша. За окном было пасмурно, определить приблизительное время было невозможно. Смертельно хотелось кофе и съесть, хоть что- нибудь.
Я набрала номер по каталогу пиццы, и заказала 'Гавайскую фантазию' диаметром пятьдесят сантиметров. В ожидании пиццы, я сварила себе крепкий кофе. У меня никогда раньше не было кофеварки, видимо, Витька купил кофе машину, я только сейчас заметила, что она стоит на моем столе. Кофе получился густой и насыщенный, с пушистой пеночкой.
Оставив кофе остывать на столе, я направилась в ванную, умыться и в целом освежиться. Большое зеркало в ванной комнате показало изможденную девушку с сероватым оттенком лица и уставшим взглядом. От меня прежней во мне не было ничего. Моя худоба носила по-настоящему устрашающий характер. Пожалуй, мне бы позавидовала любая модель, или девочка больная анорексией. Мне всегда хотелось быть худее, чем я была, но это уже было слишком. Щеки ввалились, заострив мой нос и скулы, подбородок стал выдаваться вперед, глаза зрительно стали еще больше, ключицы заострились. Мне стало грустно продолжать созерцание собственной внешности, и я отвернулась от зеркала.
— Твой телефон звонил уже несколько раз, — произнес Витя, протягивая мне мой сотовый.
— Сколько времени? — зачем-то спросила я.
— Уже двенадцать. Я привык спать до полудня, ты со мной за компанию разоспалась.
Я открыла опцию входящих звонков. Телефон зафиксировал три звонка от Андрея.
— Он звонил.
— Кто, — испугался Витя.
— Андрей.
— Может, есть новости, перезвони ему.
— Как-то страшно. Давай сначала кофе попьем и позавтракаем. Жутко есть хочется. Мне почему-то кажется, что если я сейчас ему позвоню, то мы лишимся аппетита, во всяком случае, я.
— Как скажешь. Только есть особенно нечего.
— Я заказала пиццу. Нашу любимую — гавайскую.
Пиццу принес молоденький негритенок. Он широко улыбался и очень обрадовался небольшим чаевым, которые оставил Витя.
Мы поели с большим аппетитом, я все не могла насытиться, только сейчас я поняла, как давно ничего не ела. От насыщения желудка меня моментально сморило в сон. Я боролась с подступающей дремотой. Сейчас было не лучшее время для сна. Нужно было узнать последние новости и прояснить для себя ситуацию с Андреем, Вадимом и Бриджит. Только сейчас мне пришло в голову, что Бриджит каким-то образом связана с Андреем. По всей видимости, они знакомы. Это открытие заставило меня в очередной раз удивиться. Никогда не думала, что скажу такое, но мне очень хотелось прекратить удивляться. Я по- настоящему устала от удивлений, их было слишком много в последнее время.
Я посмотрела на часы, они показывали ровно час. Больше оттягивать было некуда. Нужно было звонить Андрею. После восьми мучительно длинных гудков, абонент ответил. Голос Андрея был уставшим, каким-то измученным и поникшим.
