журналистов, они все извратят, потом не отмоешься.
— А что будет с непосредственным виновником преступления, с этим телевизионным магнатом?
— Если Вадим даст против него показания, будут возбуждать дело, но это нас с тобой уже не касается, с этим вопросом пусть французы разбираются. Им предстоит война с лучшими парижскими юристами. В случае необходимости, управление может обратиться к тебе за дополнительными показаниями, но ты совсем не обязана свидетельствовать по этому делу, только если сама сочтешь нужным.
У меня перед глазами снова возникло личико убитой девочки.
— Думаю, что сочту нужным.
— Твое право. У тебя деньги есть? Все счета Вадима арестованы, ты больше не сможешь ими пользоваться.
— У меня есть личный счет, правда, его тоже открыл Вадим.
— Отлично, ты сможешь им распоряжаться.
— Спасибо. Спасибо тебе за все.
— Рад, что удалось оставить тебя в стороне. Еще созвонимся.
Андрей отключился. Я закрыла лицо руками и заплакала. Минут пятнадцать я рыдала и не могла остановиться. На меня навалилось облегчение, ужас от осознание того, в какой опасности я была все это время, радость от того, что этот ужас остался позади. Внимание прессы не могло пугать меня больше, чем совместная жизнь с Вадимом.
Витька терпеливо ждал, пока я выплачусь.
— Все кончено, кажется, меня пронесло, — только и смогла проговорить я, вдоволь наревевшись. Друг не требовал никаких объяснений, он накапал мне валерьянки, после чего отвел меня в комнату, уложил на диван, укрыл пледом, и вышел, прикрыв за собой дверь. Я сразу уснула.
Мне снился Венецианский карнавал, хотя может, он и не был Венецианским, просто большой карнавал, где-то в западной Европе. Толпы переодетых людей в разнообразных масках, яркие одежды, веселье, фейерверки. Какой-то парень, переодетый Генрихом VIII, схватил меня за руку и потянул в гущу толпы. Маски мелькали перед глазами, кто-то ударил меня в живот, но я не поняла, кто из окруживших меня людей сделал мне больно. Я согнулась от боли, но мой спутник этого не заметил, он крепче взял меня за руку и увлек за собой. Вдалеке звучал радостный смех, откуда-то доносились звуки открывающего шампанского. В небе, казалось, прямо над головой, прозвучал залп фейерверка. Зеленые и розовые искры разлетелись в разные стороны, это вызвало восторг толпы, по которой прошла волна радостного возгласа.
Мой спутник, который назвал себя месье Монпансье, протянул мне картонный стаканчик и открыл шампанское, которое, словно по мановению волшебства появилось в его руках. Пробка вылетела из бутылки с оглушительным шумом.
— Но ведь Монпансье — это такие леденцы, — заметила я, подставляя картонный стаканчик, — маленькие разноцветные конфетки.
Мне самой показалось мое замечание нелепым и глупым.
Месье Монпансье рассмеялся.
— Просто ты привыкла так думать. Вещи всегда не такие, какими кажутся. Ты всегда думала, что это конфеты, а это я.
— Что за бред?
Я сдавила вески пальцами, в голове стучало, мысли путались.
— Это — не бред. Просто мы с детства привыкаем к стереотипам, и не можем от них избавиться в течение целой жизни. Месье Монпансье — это кондитер, который впервые приготовил леденцы, вот и меня тоже так зовут.
— Извините, не знала.
— Нестрашно, ты не первая, кто путает меня с леденцами. Давай выпьем за праздник.
— А что это за праздник?
— Как, ты не знаешь, что за праздник. Сегодня день глупости.
— А-а-а, первое апреля?
— Ну вот, опять стереотипы. Разве у глупости есть какой-то определенный день? Она дней не выбирает, глупость живет в каждом нашем дне, в каждом из нас, ее день можно праздновать когда угодно, вот как сегодня.
— А зачем же такое праздновать? — удивилась я. Ведь в глупости нет ничего хорошего.
— Ну, кто тебе такое сказал? Существует огромное многообразие глупости: очаровательная глупость, умопомрачительная глупость, глупость тщеславия, глупость превосходства, вселенская глупость, временная глупость, глупость во благо… Хотя последнее, кажется, не сюда.
— Прямо как сорта копченой колбасы. Что за идиотизм? Где я, вообще нахожусь?
— Негде.
— Негде?
— Да ты пей, шампанское — просто шик. Оно французское, очень дорогое.
— Как это, негде. Разве такое возможно?
— Еще бы невозможно! Ты же сюда сама хотела, теперь тебе у нас не нравится.
— У вас?
— Ну да, у нас, то есть негде. У нас всегда праздник, мы каждый день что-нибудь празднуем. Завтра будем отмечать день веселья, послезавтра — день радости.
— Разве это ни одно и то же?
— А кому, какое дело! Негде главное найти повод для веселья, формулировка — дело второстепенное.
— Но разве это хорошо? Когда же вы работаете, делаете что-нибудь полезное? — спросила я.
— А как это, работать? В нашем лексиконе нет такого слова, что оно означает?
— Какой кошмар!
— Не нравится у нас, возвращайся туда, откуда приехала. Не лезь со своим уставом в чужой монастырь. Между прочим, я очень стараюсь тебя развлечь.
— Пожалуй, мне надоело развлекаться, с меня хватит!
— Как угодно.
С этими словами, месье Монпансье покинул меня, растворившись в разодетой толпе. Я осмотрелась по сторонам, все веселились, никто не обращал на меня внимания. Теперь я заметила, что каждый веселиться словно сам по себе, не находя единомышленников, и на самом деле, их лица грустны, взгляды пусты и печальны, хотя, на устах широкие улыбки. Вдруг мне стало нестерпимо холодно, я опустила взгляд и поняла, что стою босяком на мостовой.
— Эй, встряхнись, — послышалось совсем близко.
Я не поняла, кто меня зовет. Все были заняты своим весельем. Меня кто-то тряс за руку.
— Кирюша, проснись. Съешь бульон, выпей кофе.
Я открыла глаза. На диване, рядом со мной сидел Витя с чашкой бульона.
Я вздохнула с облегчением.
— Фу, мне приснился кошмар.
— Неудивительно. Тебе нужно поесть. Я включу тебе телевизор.
По телевизору шел мультфильм 'Приключения Нильса с дикими гусями'. Мой самый любимый мультик, родом из детства. От бульона и детских воспоминаний по телу разлилось тепло. На душе стало легко и хорошо.
Зазвонил мой сотовый телефон. Я вздрогнула от звука, ворвавшегося в мое сознание сквозь пелену неги и полудремы. На экране Нильс сражался с полчищем крыс с помощью волшебной дудочки. Сколько себя помню, именно на этом моменте мне всегда что-то мешало продолжить просмотр, в итоге, я успевала к самому концу. Этот раз не был исключением.
Звонила Дина с предложением посетить очередное новое заведение под названием, которого, она, как обычно, не помнила, и путала со словом, популярным в обиходе. Я слушала ее словесные излияния с нотками восторга, с полным безразличием, похлебывая остывающий бульон.
