знать. Так написали бы твое имя евангелисты – те из них, что были грамотны. А теперь сосчитай его.
– Шестьсот шестьдесят шесть, – удивленно пробормотал Кирилл. – Отец Андрей был прав! Только он не там искал.
– Мне кажется, он ищет как раз там, где надо. – Исида помрачнела. – Точнее, где не следовало бы ему искать.
Потемкин встал, подошел к окну и раздвинул шторы. За стеклом простиралось бесконечное черное пространство, которое говорило с ним и манило к себе. В голове у него просветлело. Потемкин открыл окно и оторвался от земли, увлекаемый в бесконечность. Все вокруг вспыхнуло ослепительным светом, и Кирилл почувствовал себя так, будто окунулся в непрекращающийся, тысячекратно усиленный оргазм. Мимо него, кружась в музыке сфер, проносились звезды и галактики. Он увидел, как из куска огненной плазмы зарождается Земля, как она покрывается голубой пеленой, под которой растекаются океаны и проступают очертания суши. Его глазам предстала эволюция живого мира, венчавшаяся рождением первого человека в Эдеме. Вся история цивилизации с взлетами, падениями и взаимным уничтожением пролетела за какие-то мгновения. Он видел эпическую битву при Курукшетре и слышал, как его отец, явившийся в образе Кришны, наставляет Арджуну. В майское полнолуние он наблюдал, как в сидящем под деревом Бодхи Сиддхартхе Гаутаме пробуждается Будда Шакьямуни. В предрассветный час он стоял за плечом Христа на вершине Джомолунгмы, когда к нему обращался достигший 300 лет от роду Лао Цзы. Он смотрел на разрушение Иерусалимского храма и видел, как от его основания пророк Мухаммед совершает свой мирадж к небесам. Перед его глазами прошли полчища крестоносцев и орды Чингисхана, возникали и повергались в прах империи. Он видел возведение Великой китайской стены, был на капитанском мостике «Санта-Марии» рядом с Колумбом, летел на беременной «Малышом» «Эноле Гей» к еще спящей Хиросиме и стоял на крыше Северной башни Всемирного торгового центра, наблюдая стремительно приближающийся Боинг-767. Перед ним возникла гигантская, упирающаяся в небеса Вавилонская башня-мельница с восемью лопастями – косами острыми, подобными спицам колеса Дхармы на груди Пелагеи. Они разрезали стонущее пространство, вращая жернова. Из подножия мельницы выходили желоба, по которым сплошными потоками стекала кровь, образуя полноводную реку. Внезапно лопасти начали со скрежетом тормозить. Когда колесо Дхармы совершило свой последний круг, оно обратилось в металлический диск детектора ATLAS, стоящий в подземной шахте Большого адронного коллайдера. Кровавая река времени остановилась: по кольцам коллайдера в противоположных направлениях проносились раскрученные супермагнитами до световых скоростей адроны, которые нажатием кнопки могли в любой момент устремиться навстречу друг другу. Потемкин услышал голоса миллиардов человеческих существ, проник в их внутреннее состояние. Ужас и сострадание охватили все его естество.
– Пять-шесть-пять-десять, – четко сказал он.
Все моментально вернулось на круги своя. Кирилл стоял у раскрытого окна на кухне. Он обернулся к матери:
– Я все понял. Мне надо идти.
– Иди, конечно, – тихо откликнулась Исида. – Я знаю, что ты исполнишь все так, как оно и должно быть исполнено. Хотя Осирис сомневался в тебе.
У Кирилла что-то надломилось внутри.
– Папа? Папочка… Почему он не пришел?
– Не расстраивайся, у тебя еще будет возможность с ним поговорить. Другое известие огорчит тебя гораздо сильнее.
– О чем ты? – насторожился Потемкин.
– Та девушка, Беатриче.
– Что с нею?
– Ты должен будешь оставить ее.
В глазах у Кирилла потемнело, душа его скукожилась, будто брошенный в огонь испанский башмак.
– Этого не будет, мам! – решительно произнес он.
– Это неизбежно, сынок, и это не вопрос твоего желания. Пробудившись окончательно, божественная сущность подавит земные страсти, тебе будет просто не до нее. Она всего лишь человек, и ее миссия уже выполнена, дальнейшая близость превратится для тебя в обузу. Хотя ты, конечно, можешь освободить ее от оков, превратив в существо нашего мира.
– Что ты имеешь в виду?
– Умертвить ее плоть.
– Убить Беатриче? – вскипел Потемкин. – Даже не думай.
– Тогда ваши пути расходятся. Тебе надлежит быть выше и сильнее этого.
– Пути господни неисповедимы, – парировал Кирилл. – И сила божия в немощи совершается.
– Воля твоя, я только хотела предупредить. Ладно, иди уже.
Лицо матери стало грустным, по морщинистой щеке прокатилась слеза. Она встала и подошла к нему. Кирилл слегка наклонился, и она поцеловала его в лоб. Что-то проникло в него с этим прикосновением. Потемкин приобнял ее, поцеловал в щеку – туда, где застыла слеза. Потом он взял книгу и направился к выходу.
Осирис
Беатриче сидела в коридоре и листала польский журнал Uroda [105] – единственное доступное советским женщинам издание о более-менее «заграничной» моде. Читать его, естественно, они не могли, зато с интересом рассматривали цветные картинки. Их мужья тоже их рассматривали, но по другим причинам: в «Уроде» можно было встретить элементы эротики – например, фотографии моделей в нижнем белье. Увидев Кирилла, Бета бросила журнал и вскочила:
– Ну как? Что она тебе сказала?
– Мама объяснила мне, кто я и зачем здесь.
– Мама? – Беатриче схватилась рукой за лицо и отпрянула. – Элохим!
В ее глазах смешались страх и восхищение, – Потемкин видел ее мысли, как мозг на томографе. Она думала о том, что теперь будет с нею.
– Для начала выберемся отсюда, – сказал Кирилл.
Он открыл дверь и пропустил даму вперед.
– Ой! – вскрикнула Беатриче, когда они покинули зазеркалье и оказались опять в тоннеле. – Что с тобой?
– Неужели рога выросли? Тебя даже на полчаса нельзя одну оставить, любимая.
– Дурак! На, посмотри.
Беатриче вытащила пудреницу и раскрыла ее, обратив к Потемкину круглое зеркальце. Кирилл улыбнулся: в ультрафиолетовом свете на его лбу четко проступал знак, похожий на арабскую букву «кяф», – 
.
– Поцелуй Исиды, – объяснил он. – Видимо, помада у нее какая-то особенная.
Они быстро пошли по коридору к выходу. Сознание Кирилла разорвало в клочья, и теперь из этого хаоса постепенно выкристаллизовывалась воля. Однако он не мог поверить в то последнее, что сказала ему мать, – его чувства к Бете были так же сильны. «Не стану ей сейчас ничего говорить, – решил Потемкин. – Надо подождать и посмотреть, как будут развиваться события».
– А что это за книга у тебя? – спросила фея.
– Так, подарок от мамы на день рождения.
Беатриче остановилась:
– Ой, милый! Прости, я совсем забыла… Поздравляю! Что тебе подарить?
– Ну… – усмехнулся Кирилл. – Главный подарок ты мне уже сделала – привела сюда. Так что готов удовлетвориться поцелуем.
Она подпрыгнула и чмокнула его в щеку.
– Дашь почитать? – спросила фея, когда они двинулись дальше.
– Видишь ли, мне только предстоит ее написать.
– Хочешь, я буду твоим летописцем? – неожиданно предложила Беатриче.
Кирилл повертел книгу в руках:
– Ты знаешь то письмо, которым она должна быть написана?
