досягаемости. Мимо меня на кучке тростника плыла ящерица. Она прыгнула на плот, сделав прямо-таки невероятный прыжок, и, как зеленая молния, исчезла в щели. Потом я снова заметил аистов. Их небольшая стайка как-то бесприютно сидела на ветке — огромные белоснежные птицы пяти-шести футов высотой с бело-красной шеей и очень черным копьевидным клювом длиной больше фута. Старатели зовут их «сладкими коровами». Темное мясо аистов по вкусу очень напоминает говядину.
Один из аистов внезапно сорвался с ветки и понесся над самой водой, а я замер в ожидании. Размах его крыльев был просто гигантским. Он камнем упал в воду и через секунду взмыл вверх, держа в клюве серебристую рыбу. Тут же в воздух поднялся другой аист и, хрипло крича, принялся описывать круги над джунглями. Потом мгновенно поднялась вся стая и вскоре скрылась из виду, а я грустно смотрел ей вслед, недоумевая, что встревожило птиц. Когда плот медленно проплывал мимо дерева, на котором они сидели, я внимательно оглядел это место и понял причину их испуга. В воде была змея анаконда длиной, по крайней мере, в двадцать пять футов… Может быть, даже больше — трудно сказать.
В прозрачной воде можно было разглядеть ее мощное тело, растянувшееся на илистом дне. Я воткнул шест в кучу полузатопленных ветвей и притормозил плот. Он завертелся и ткнулся в эту густую массу. Я зацепился за ветки канатом и стал внимательно разглядывать гигантскую анаконду. Она двигалась… Когда змея проползала под ветками, около которых я остановился, со дна поднялись клубы мути. Вскоре неподалеку от огромной моры среди грязно-белой пены, где покачивался пучок водяных растений, я заметил движение. Из воды высунулась плоская чёрная голова анаконды…
Я, как завороженный, смотрел на огромное тело, появляющееся из воды. К темно-зеленым кольцам прилипла скользкая трава. Кольца эти достигали пятнадцати дюймов в поперечнике… Чудовище проползло между двумя громадными деревьями и начало подниматься, на нижние ветви одного из них. Было очень соблазнительно привезти, домой змеиную кожу, и я схватился за ружье. Надо было подождать, пока появится голова. С такого расстояния я, конечно, не мог промахнуться. Голова появилась, я быстро прицелился и выстрелил… Патрон зашипел, как отсыревшая петарда. Я выстрелил из второго ствола. Дробь зашлепала по воде у самого дерева, не долетев до змеи… Я со, злостью принялся перезаряжать ружье. Но если мне кое-как удалось впихнуть патроны в ствол, то после выстрела гильзы так, расширились что их латунные закраины оторвались, и картон остался в стволе. По-видимому, какая-то шальная дробинка попала в змею. Анаконда соскользнула с ветки и снова ушла под воду. Расстроенный, я поплыл дальше. Кажется я без толку потратил столько времени на возню с этими патронами. Если отсырели два из них, то и всё остальные были, конечно, не лучше! Но я все же вытащил гильзы и перезарядил ружье. Без особых надежд. Так, на всякий случай.
Снова показались аисты, только опять вне пределов досягаемости. Однако в тот момент, когда я этого меньше всего ожидал, над рекой пронесся крупный попугай. Я вскинул ружье и выстрелил — птица камнем упала в воду. Я шестом подтолкнул ее к плоту. Вскоре я заметил несколько маленьких островков и, когда плот проплывал мимо одного из них, бросил туда якорь, причалил и вышел на пологий берег. У самой воды суетились голубые крабы. В воздухе вились тучи мошкары, но здесь было много сухих дров, и вскоре ярко запылал костер, повалил густой дым, отпугивая этих крошечных злых бандитов. Я ощипал попугая. Мяса на нем оказалось не так уж много, но все же это было приятное разнообразие в моем рыбном меню.
Я разрезал птицу на мелкие кусочки и бросил в котелок. Даже сваренная она была жесткой, как старая подметка, но я проглотил все в два счета. На десерт у меня была анона — зеленый овальный плод с желтой мякотью и большой косточкой. На дереве висел только один такой плод. Видимо, птицы и летучие мыши не заметили его и поэтому он казался мне особенно сладким. Остальные ветки этого дерева почти все засохли, под ними на земле валялось еще несколько гнилых, исклеванных плодов.
Надо мной свисали листья пальмы асаи. Я срезал несколько штук, чтобы добраться до нежной «пальмовой капусты», росшей в пазухах листьев. Когда начался дождь, я отплыл от островка, пока берег еще не превратился в грязное месиво. Весь день плот шел мимо таких же маленьких островков, на одном из них я провел ночь. Там совсем не было сухих дров, и пришлось обходиться без костра. Я пробовал ловить рыбу, но без особого успеха. Удалось поймать лишь несколько мелких рыбешек величиной с кильку да одного угря, а потом мошкара довела меня прямо до безумия, и я лег спать, завернувшись с головой в брезентовый мешок.
Ночью снова шел дождь, но я спал крепким сном. Наутро почти весь островок оказался под водой… Кусты, к которым был привязан мой плот затопило, и причальный канат сильно натянулся. Беспокоясь о якоре, я быстро ослабил веревку, а потом позавтракал копченой рыбой, пожевал листочков и отправился в путь. Солнечные лучи безуспешно пытались пробиться сквозь густые облака. Через некоторое время я заметил, что скорость течения явно возросла, Впереди виднелись белые барашки и я вдруг сообрази, что приближаются пороги. Тогда я постарался держаться как можно ближе к берегу, но все же на достаточной глубине, чтобы не напороться на какую-нибудь корягу.
Кое-где вода бурлила над затопленными островками, и мне приходилось обходить, эти места. Течение становилось все быстрее, и плот, уже несся с угрожающей скоростью. Я все время старался отталкивать от плота всякие обломки, а пороги между тем все не появлялись… Потом я вдруг заметил, что поток становится уже, а бешеное течение резко замедлилось. Это произошло так быстро, что я сначала даже не сообразил, в чем тут дело. Но вскоре понял, что, плывя около самого берега, я даже не заметил, как плот вынесло из главного русла в какое-то ответвление, где обычно течения почти не чувствуется, но сейчас, во время бурного разлива, сюда хлынули воды вздувшейся реки.
Я понял, что это была не просто протока, огибающая какой-нибудь островок. Русло, по которому я плыл, уходило почти на запад. Плыть с шестом против течения я, разумеется, не мог, и мне оставалось лишь ждать, положившись на волю случая. Ручей не только суживался, но еще и мелел, от него в обе стороны отходили ручейки поменьше. Густые джунгли подступали к самой пойме, заросшей высоким тростником. Над этим волнующимся морем тростника не было видно ничего, кроме каких-то далеких гор на юго-западе, — конечно, это не были Акараи. Когда плот в конце концов ткнулся в берег и прочно засел среди черной грязи, я понял, что мне предстоят серьезные испытания, если только грязь окажется такой мягкой, какой она была на вид.
Но, воткнув в нее шест, я был приятно удивлен. Шест застрял в ней, как в глине, а когда я сделал несколько осторожных шагов, мои сапоги почти не оставили на поверхности никаких вмятин. Плыть дальше на плоту было невозможно. Я срезал с него все веревки. Один кусок пустил на ремень для ружья, из другого сделал ручку к брезентовому мешку. Остальную веревку я спрятал в карман, взял в руки шест покрепче и отправился на север. Раздвигая шестом тростники, я все время поглядывал на компас, чтобы не сбиться с нужного направления. Шум, который я производил, безусловно, должен был отпугнуть всех притаившихся змей и аллигаторов.
Вскоре начался подъем. Тростник стал заметно ниже, а через несколько ярдов он вообще кончился, и я вышел к какому-то обрыву, который поднимался вверх футов на восемь и был переплетен корнями. На верху этой стены торчали пучки травы и папоротника, а дальше вставали джунгли, безмолвные и зловещие. Цепляясь за свисающие корни, я вскарабкался наверх и оказался на лужайке. Черная ящерица испуганно метнулась в сторону и скрылась среди густой травы, а какая-то маленькая птичка с черно-желтым оперением упорхнула в тростниковые заросли.
Я с большим трудом зажег костер. Спички отсырели, несмотря на все принятые меры предосторожности. При ярком пламени сгущавшаяся вокруг тьма казалась еще непрогляднее. Меня охватило острое чувство одиночества. Начался сильный дождь. Пришлось бежать в лес, чтобы нарезать веток для навеса. Уже совсем стемнело, и мне не хотелось возвращаться к плоту за брезентом, он мог подождать и до утра. Тяжелые капли с шипением падали в огонь. Они гасили пламя, не давая дровам разгореться. Дождь! Снова бесконечный, свистящий, льющий как из ведра, трижды проклятый дождь!… Навес из листьев все-таки немного защищал меня. Я поспешил открыть одну из трех оставшихся у меня банок мясных консервов и стал есть, наблюдая, как зеленые краски леса постепенно темнели, становясь бархатисто-черными. В отдалении начала свой концерт стая обезьян-ревунов, но вскоре глухой свист дождя перешел в непрерывный рев и заглушил все звуки.
Смутное ощущение тревоги охватило меня, как только я открыл глаза. Костер погас, дождь прекратился, сквозь просвет в облаках светила луна. За деревьями слышался какой-то осторожный шорох, будто кто-то подкрадывался ко мне… Я увидел, как темные фигуры быстро перебегают от дерева к дереву, и придвинул к себе ружье. Индейцы, решил я… Я прислушался, стараясь не делать резких движений, и
