Мортон Тейлор, с мрачной усмешкой ответил Кляйнцайт и пошел спать.
В голубых тонах
На следующий день Кляйнцайт выкроил время из своего трудового дня в Подземке, чтобы пойти и купить себе все для бега, да еще майку, штаны, белье и носки в придачу. Денег на его счету оставалось еще месяца на три, а игра в Подземке давала ему возможность жить, не расходуя основных средств. Вечером он отправился в госпиталь.
— Ну, что ты теперь думаешь обо всем этом? — спросил его Рыжебородый. — Все равно чепуха? Я слышал, что сказал тебе Шварцганг. Я видел, как Пиггль дал тебе обрывок желтой бумаги.
— Два случая — это еще не целая палата, — ответил Кляйнцайт.
— Два плюс два — уже четыре, — возразил Рыжебородый. — Ты забыл про себя и меня. Постарайся еще.
— Не уверен, что хочу этого.
— Смелый, да?
— А я и не говорил, что я смелый.
Какое?то время они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Кляйнцайт перешел к койке Нокса.
— Как дела? — спросил он.
— Думаю, что я долго не протяну, — ответил Нокс. От него и вправду осталась одна тень.
— Чепуха, — ответил Кляйнцайт тоном приходского священника, заядлого курильщика и лицемера. — Вы выглядите гораздо больше в теле, чем было, когда я первый раз вас увидел.
— Нет, нет, и не говорите, — сказал Нокс. — Они произвели уже три рефракции. В следующий раз, думаю, со мной произойдет полное затмение. — Он невесело хмыкнул. — Начиналось?то, верно, с А и В, а теперь вот уже и Z на подходе.
Что?то в воздухе стало заметно темнее, чем обычно, подумал Кляйнцайт, смотря на него в упор. Загрязняют атмосферу.
— От А до В, — сказал Нокс. — Я даже подумывал о том, чтобы написать об этом. Да так и не закончил. Подождите?ка, у меня наброски где?то рядом.
Кляйнцайт зажмурился и вытянул руку. Он слышал, как Нокс ворошит какие?то бумаги в своем ящике, почувствовал, как несколько листов легло в его руку.
— Отчего вы зажмурились? — спросил его Нокс.
— Иногда головная боль наваливается, — ответил Кляйнцайт, не открывая глаз. — На ощупь она не желтая.
— А она и не была желтой, — ответил Нокс. — Стандартный размер.
— А! — облегченно выдохнул Кляйнцайт. — Стандартный размер.
Он открыл глаза, взглянул на бумагу. Стандартного размера, нелинованная. Почерк у Нокса был твердый, черными канцелярскими чернилами. Кляйнцайт прочел:
Вот это произошло снова, точно тень легла на солнце: круглое черное пятно затмило собой яркий свет, перекрыв периметр между точкой А и точкой В.
Кляйнцайт снова зажмурился.
— Трудное чтение, — сказал он. — Аж глаза устают. Что было дальше? В Подземке вы подбираете клочок бумаги стандартного формата, идете в свою контору, звоните вашему доктору, пишете что?то на этой бумаге, а потом вас увольняют?
— Каким образом вам удалось это узнать? — изумился Нокс. — Действительно, я подобрал этот лист, он лежал посреди перехода, на него еще никто не наступил. Потом я отправился в тот универмаг, где я работал (отдел стекла и фарфора, первый этаж), позвонил своему врачу, потом у меня появилось совершенно неодолимое желание что?нибудь написать на этой бумаге, что я и сделал.
— Что вы написали? — спросил Кляйнцайт.
Нокс вынул из ящика тумбочки свернутый лист бумаги, выглядевший так, будто его постоянно таскали в заднем кармане и измяли окончательно. Почерк был крупнее и не такой твердый, как на других листах. Кляйнцайт прочел:
— Я должен был организовать выставку Споуда, — сказал Нокс, — так что я приставил к полкам стремянку и взобрался на нее. У Споуда есть такой узорчик, он называется «итальянский эскиз», довольно милый, весь в голубых тонах. Облака едва намечены пунктиром, деревья точно из кружев, живописные развалины, пять овечек, и на переднем плане девушка встала у речки на колени, чтобы напиться, а сзади в это время подбирается к ней пастушок, в полной боевой готовности. Неподалеку в роскошном гроте видна некая трудно различимая фигура, что она там делает, молиться или медитирует, непонятно. Ну, стоял я себе на стремянке с чайником в руке, стоял и вдруг понял, что захвачен неодолимым желанием войти в картинку, оттолкнуть пастушка и влезть на девушку самому, и пусть себе та неясная фигура смотрит — мне и дела нет.
— И вы, — сказал Кляйнцайт, — вошли в картинку?
Нокс какое?то время смотрел на него. Кляйнцайт это чувствовал даже с закрытыми глазами.
— Нет, — ответил Нокс наконец. — Я не вошел туда. Я вдруг осознал, что у подножия стремянки уже какое?то время стоит мой начальник и смотрит на меня. У него лицо было, знаете, как у бабуина задница, но только все в морщинах, чего, кажется, у бабуинов на заднице не наблюдается. «Ну–с, Нокс», — произнес он, — «когда вы закончите, наконец, изображать из себя памятник или размышлять о бесконечности или чем вы там еще занимаетесь, то вы, надеюсь, вернетесь к своим обязанностям». Все это время, пока он говорил, я все больше и больше склонялся, в буквальном смысле склонялся, к той девушке на берегу. И так я к ней склонился, что пошатнулся на стремянке, схватился за полку, чтобы не упасть, не удержался и рухнул вместе с полкой и всем, что на ней стояло, изделиями на сумму не менее 100 фунтов (и это, заметьте, розничная цена) на голову своему начальнику.
Надо сказать, он отнесся к этому довольно спокойно. Все, что он сумел сказать, было то, что он всегда думал, что мои таланты лежат совсем не в области продажи стеклянных и фарфоровых изделий, потом задался вопросом, стоило ли вообще производить всю эту разрушительную работу вместо того, чтобы просто пойти да подыскать себе что?нибудь более подходящее. Вот я и подыскивал, когда попал в госпиталь. Доктор Налив посоветовал мне пройти несколько анализов. Мне бы хотелось дойти до развязки этой истории, сама идея попасть в эту милую голубую картинку абсолютно заворожила меня, особенно узор на чайнике, который показался мне исполненным большего смысла, чем все другие мотивы. Но у меня нет таланта. И теперь вот оказывается, что и времени уже нет.
Кляйнцайт открыл глаза, отдал лист Ноксу, покачал головой, в восхищении выставил большой палец и перешел к койке Дрога, тихонько напевая: «Бич — корноухие в стаде».
— Забавно, что вы напеваете этот мотивчик, — заметил Дрог.
— Почему? — спросил Кляйнцайт.
— Потому что я не знал, что есть такая песенка. Я думал, это я сочинил ее. Не мотив, заметьте, а слова.
— «Бич — корноухие в стаде»?
— О, — сказал Дрог, — я думал, вы произносите: «Птички царят в циферблате».
— Это те слова, которые сочинили вы?
— Так я думал, — ответил Дрог. — Вообще?то говоря, у меня и проблемы с фузеей начались в тот самый день, когда я первый раз спел эту песенку. Да, любопытно.
— Как? — спросил Кляйнцайт.
— Я работаю коммивояжером в часовой компании, — ответил Дрог. — Называется «Спидклокс Лтд». Я ехал по той новой дороге, которая ведет к М4, и тут меня прижал огромный грузовик…
— «Мортон Тейлор»?
— Да нет! С чего это я должен бояться проезжающих грузовиков? Я и говорю, что грузовик прижал
