Посыпал перхотью и этот лист, взялся за третий:
Кляйнцайт долго изучал все три списка. Очень хорошо, заключил он. В результате я так и не узнал больше того, что знал раньше. Желтая бумага уснула. Стараясь ее не будить, он написал второй абзац, третий, закончил страницу, написал вторую, потом третью.
Он подошел к двери, прислушался, услышал за ней дыхание Смерти. Ты еще там? — спросил он.
Не то чтобы, ответила Смерть.
Сделай мне одолжение, попросил Кляйнцайт. Сбегай, пожалуйста, в бар и принеси мне двадцать пачек «Синиор Сервис». Деньги я опущу в щель для почты.
Я у тебя не на побегушках, твою мать! — возмутилась Смерть. Сам сбегай, коли тебе нужно.
Ты не будешь этого делать, потому что ты не настоящая, сказал Кляйнцайт. Если бы ты была настоящая, ты бы взяла деньги, срулила в настоящий бар и притащила мне настоящие сигареты. Вот тебе деньги. Он опустил их в щель, услышал, как монеты зазвенели на полу перед дверью.
Ты там? — спросил он.
Тишина. Кляйнцайт отпер дверь, выглянул. Никого. Он собрал с полу деньги, сам сходил в бар, купил сигареты.
По возвращении он взял Фукидида, подержал книгу в руке, думая о всяком разном. Скорректировав и проанализировав все имеющиеся в наличии данные, произнес Кляйнцайт, мы так ни к чему и не пришли.
С таких взглядов не собьешь, похвалил Фукидид.
Спасибо, ответил Кляйнцайт. Имеются еще некоторые доказательства, неподтвержденные, правда, существования группы людей желтой бумаги. В Госпитале, возможно, имеется целая палата таких. Доктор Налив ставит диагнозы, назначает лечение, оперирует, доктора Плешка, Наскреб и Кришна ассистируют, Медсестра и ее сиделки ухаживают за больными в Палате А4. Я — один из людей, лежащих в А4.
Будь патриотом, сказал Фукидид. Не позволяй себе пасть духом.
Этиология различных недомоганий и болезней у пациентов в Палате А4 мне неизвестна, продолжал Кляйнцайт. Если, как мы и подозреваем, желтая бумага имеет отношение ко всем случаям, то было бы интересно вникнуть в истории тех, кто выздоровел.
Он позвонил в госпиталь Медсестре.
— Ты что?нибудь знаешь о тех пациентах в А4, которые были успешно выписаны? — спросил он.
В ответ молчание.
— Ну, ты знаешь, — продолжал Кляйнцайт, — которые выздоровели и были выписаны домой.
Никакого ответа.
— Ты слушаешь? — спросил Кляйнцайт.
— Да, — ответила Медсестра. — Я не знаю ни одного с тех пор, как я тут работаю.
— А как долго ты там работаешь?
— Три года.
— Но этого не может быть. Есть же я.
— Ты выписался сам. Не было ни одного, кто был бы выписан. И ты единственный, кто выписался сам.
— Но ведь это не те же самые люди, которых положили в госпиталь три года назад.
— Нет, конечно. Мы многих потеряли.
Как здесь холодно, подумалось Кляйнцайту. Не должен был Рыжебородый загонять мою электроплиту.
— Ты слушаешь? — спросила Медсестра.
— Пока да, — ответил Кляйнцайт.
ПРИВЕТ, КРАСАВЧИК! — заорал Госпиталь прямо в телефонную трубку.
ХО–ХО! — завопила Смерть в щель для писем.
— Но ведь это же, — сказал Кляйнцайт, — не реанимационная палата или как там еще она называется?
— Нет, — ответила Медсестра, — просто так получилось.
Кляйнцайт попрощался, повесил трубку. Если проиграли афиняне, сказал он, не уверен, смогу ли я жить дальше.
Думай на афинский лад, посоветовал Фукидид.
Кляйнцайт немного почитал, дошел до места, где лакедемоняне попросили афинян прекратить войну. Ведь у них была возможность закончить войну, сказал он Фукидиду. Почему они не воспользовались ею?
Ну, ты знаешь, как это бывает, ответил тот. Победа на твоей стороне, и ты думаешь — а почему это я должен сейчас останавливаться?
Я написал три страницы, сказал Кляйнцайт, но мне пока никто не предлагал мира.
Тогда выиграй еще чуть–чуть, сказал Фукидид.
Мне что?то дурно, сказал Кляйнцайт. Он откинулся назад, прислонился к чему?то, и это что?то оказалось Словом.
Да, произнесло Слово, говоря бессмертными словами Вильяма Вондсворта: «копыто за копытом…» Помни это, мой мальчик.
Вордсворта, поправил Кляйнцайт. Вондсворт — это где?то к югу от реки.
Он был впереди своего времени, продолжало Слово не слушая, и не смей об этом забывать. В конце концов, кто, как не он, придумал гусеничный трактор или, по крайней мере, коня на гусеничном ходу. Танки и все такое. Чем было бы современное военное дело без Вормсвуда?
Вордсворта, сказал Кляйнцайт. Ты вообще знаешь, о чем говоришь?
Я говорю, сказало Слово, о том, о чем и говорило — о концепции гусеничного трактора. «Копыто за копытом», сказал он, «конь по склону вверх ступал». Совершенно очевидно, что он имел в виду — одну бесконечную крутящуюся гусеницу, звеньями которой служат конские копыта, что предвосхитило таким образом сегодняшние гусеничные машины, используемые и для войны, и в мирной жизни. Промышленная революция, слом сельского уклада. И все такое прочее. Он далеко видел, этот Вотизворт. А над всем этим — «копыто за копытом», сквозь стон, сквозь лишения. Как в «Реке старика», катится, катится вперед, э?
Кляйнцайт не стал больше слушать. Начну снова бегать по утрам, сказал он сам себе. Куплю завтра тренировочный костюм.
Вот это правильно, сказал Фукидид. Бегучий ум в бегучем теле.
Точно, сказал Кляйнцайт. Не включая света, вошел в ванную, умылся и почистил зубы в темноте, в темноте же помочился.
Что там происходит? — спросило зеркало. Кто я?
