— Ты узнаешь это скорее, чем он, — сказала ей та, что старше.
Эмили тем временем заплатила за стихотворение и за гадание. Кляйнцайт предсказал ей перемены и исполнение желаний. Капитанша закурила другую сигарету от предыдущей. Эмили совсем замечталась, когда они уходили.
Любопытно, подумал Кляйнцайт. Будущее тех людей, которые хотят его узнать, очень легко угадывается по их виду.
Следующей была пожилая американская пара. Два стихотворения и предсказание. Кляйнцайт бросил взгляд на их сандалии ручной работы, вязанные носки, кожаный, ремешком, галстук на мужчине, внушительный фотоаппарат с трехфутовым объективом. Новый подъем в сфере персонального развития, предсказал Кляйнцайт. Возможно, гуманитарные науки. Керамика там. Графика. Тут же, на месте, он решил, что это будут кустарные ремесла и фотографическая графика. Они были изумлены таким глубоким проникновением в суть вещей.
Потом наступило затишье, и у Кляйнцайта первый раз за все утро появилась возможность поиграть на глокеншпиле и подумать насчет ключа. Это должно случиться сегодня, решил он. Человек, бросивший мне ключ, сегодня заговорит со мной. Он удержался от мысли поразмышлять о следующем абзаце, который он собирался написать. Пусть это случится само собой. Какой?то голос ухнул: «Хо–хо, пусть это случится, пусть это произойдет!»
Потом дело снова двинулось. 3 фунта 53 пенса к обеду. Кляйнцайту платили за музыку, стихи, гадание. Вся штука в широких замыслах, подумал он и собрался было поднять цену за стихотворения до 15 пенсов. Но потом решил, что не станет. Люди не скупятся выкладывать денежки за то, чтобы им погадали, но вряд ли раскошелятся на стихи. Пускай стихи достаются дешево.
Ближе к вечеру возле него появилась какая?то увядшая женщина. Кляйнцайт тут же предположил, что дома у нее пятьдесят кошек и жухлая герань на подоконнике. Ест два раза в день, ведет дневник розовыми чернилами. На гадание у нее денег не хватит, да и за 10 пенсов лучше купить еду кошке, чем стихотворение. Пусть хотя бы послушает задаром, подумал он, и тут же сочинил для нее вариации «Dies Irae» на тему о морской черепахе.
— Вчера, — сказала женщина, — я проходила мимо и дала вам денег.
Возможно, одна из тех, кто бросил 2 пенса, подумал Кляйнцайт и поблагодарил:
— Спасибо.
— Мне кажется, я бросила вместе с деньгами ключ, — сказала женщина.
Очень хорошо, с горечью подумал Кляйнцайт. Просто замечательно. Так оно и бывает. Ну, ничего. Всего только рана в самое сердце. Той гигантской волны, которая росла в нем целый день, уже не было, видимо, потому что она разбилась, схлынула, бросив его вниз, к мертвецам на дне морском. Одни кости и прочая мерзость, и никаких сокровищ. Сплошная чернота. Кляйнцайт улыбнулся, вытащил ключ из кармана и отдал его женщине.
— Да, — сказала она, — это он. Спасибо вам большое.
— Пожалуйста, — ответил Кляйнцайт. Она не знала, то ли идти ей, то ли оставаться. От него пахло вялой геранью, кошками.
— Знавала я когда?то одного молодого человека, он играл на глокеншпиле в полковом оркестре, — произнесла она. — Никогда не видала, чтобы на таком играли в метро. — Она раскрыла свою сумочку, порылась там не гнувшимися словно от холода пальцами и бросила ему украдкой вытащенную монетку. — Большое вам спасибо, — повторила она и повернулась, чтобы уходить.
— Подождите, — сказал Кляйнцайт. Он быстро написал стихотворение о глокеншпиле и вручил ей.
— Большое вам спасибо, — произнесла она и медленно удалилась.
Вот и нет ключа, сказал Кляйнцайт желтой бумаге. Только я да «Мортон Тейлор».
И я, сказала желтая бумага. Мы. Ведь я беременна. Я ношу под сердцем твой роман. Твой большой длинный толстый роман. Он ведь будет прекрасен, дорогой?
Конечно, ответил Кляйнцайт, усмехаясь. Грузовики в милю длиной с маркой «Мортон Тейлор» с грохотом проносились по переходу. Кляйнцайт закрыл глаза. НИКТО НЕ ПРИСМАТРИВАЕТ ЗА МНОЙ, молча прокричал он. КЛЮЧ БЫЛ ПРОСТО ЛОЖНОЙ ТРЕВОГОЙ.
Ха–ха, сказали ступени. Хо–хо, ухнул черный мохнатый голос.
Сомкнуть ряды, сказал Фукидид. Честь полка и все такое.
Точно, сказал Кляйнцайт. Не афинским ли духом была выиграна Пелопонесская война?
Фукидид ничего не ответил.
Афиняне ведь
Фукидид испарился.
Черт, сказал Кляйнцайт, боясь заглянуть в конец книги, боясь даже читать вступление. Узнаю, когда доберусь до него, пообещал он сам себе.
Он уложился, подошел к телефону, позвонил Медсестре, и тут возникла боль. Не та простая боль от А до В, от С до D, от Е до F, нет, это была сложная цельная геометрическая система, состоящая из разноцветных полифонических вспышек и громовых раскатов, она превосходила размерами любую из мортон–тейлоровских фур, она была такая, что больше не помещалась в Кляйнцайте, это он теперь был внутри нее.
Куда? — спросила боль.
На квартиру Медсестры, пролепетал Кляйнцайт.
Боль отнесла его туда и вышвырнула вон.
Чепуха
— Догадайся?ка, кого привезли в госпиталь, — сказала Медсестра Кляйнцайту.
ГОСПИТАЛЬ, ГОСПИТАЛЬ, ГОСПИТАЛЬ, завопило эхо внутри Кляйнцайтова черепа.
— Рыжебородого, — догадался он.
— Точно, — сказала Медсестра. — У него смещение точки опоры.
— Не хочу знать подробности, — сказал Кляйнцайт. — Как Шварцганг?
— Пикает.
— Он нас всех переживет, — сказал Кляйнцайт. — А Рыжебородый, как он?
— Сам знаешь, как бывает со смещенной точкой опоры, — ответила Медсестра.
— Это когда нет рычага?
— Точно, да к тому же он потерял аппетит. Мы подключили его к установке внутривенного питания.
— Может быть, я навещу его, — сказал Кляйнцайт. После ужина, когда Медсестра обычно уходила на дежурство, он отправился в госпиталь вместе с ней.
ДОРОГОЙ! — приветственно заревел Госпиталь, когда он вошел. КАК ХОРОШО, ЧТО ТЫ ВЕРНУЛСЯ! ДАЙ ЖЕ Я ТЕБЯ ПОЦЕЛУЮ, ШАЛУН ЭТАКИЙ, ИШЬ ТЫ, ВЗЯЛ ДА УДРАЛ! И он смачно облобызал Кляйнцайта. Кляйнцайт утерся.
Рыжебородый занимал ту же самую койку у окна, что когда?то и Кляйнцайт. Увешанный целой гирляндой из блоков и противовесов, он сидел и рассматривал какую?то трубку, прикрепленную к его руке. Кляйнцайта он встретил жестким взглядом.
— Что?нибудь получается? — спросил он.
— С чем? — спросил в свою очередь Кляйнцайт.
— Сам знаешь.
— Пока только абзац, — ответил Кляйнцайт. — Я вообще?то не хотел бы об этом говорить.
Рыжебородый поднял брови, присвистнул.
— Пока только абзац, — повторил он. — Ты работаешь целыми абзацами, страницами, главами?
Кляйнцайт кивнул, пожал плечами, отвернулся. Рыжебородый хмыкнул, звук был похож на тот, что издают поломанные часы.
